Голова бога (Приазовский репортаж) (СИ) - Марченко Андрей Михайлович "Lawrence". Страница 17

Аркадий на мгновение вспыхнул, решив, что графиня так соизволила выразиться о его одежде, но граф поправил жену.

— Не «рванина», дорогая, а «равнина», — лениво поправил генерал свою жену.

Она улыбалась, смотрела прямо в его глаза, и яркий ее взгляд доставал до души. Внутри Аркадия словно качнулось нечто тяжелое — этот взгляд едва не сбивал с ног. От непривычного чувства Аркадию стало не по себе. Неужто началась какая-то сердечная болезнь, что погубила маменьку.

— Прошу меня извинить, — Аркадий склонил голову в полупоклоне.

Граф и графиня кивнули: чего уж тут, прощаем.

Юноша отправился в уборную, но не по нужде, а лишь от того, что надо было куда-то сходить, переждать приступ неожиданной болезни. Но на пороге дома остановился. В прихожей Рязанины вели разговор.

— Я очень нуждаюсь, дядя… — говорил Ники. — И вы меня обяжете, если вы могли мне ссудить…

— Ты по чину поручик, на поле боя берешь на себя как полковник, а деньгами соришь словно генерал-лейтенант, — давал отповедь генерал. — Я в твои годы складывал копейку к копейке…

— Глупо копить деньги, когда их можно пропить. Мы все под Богом ходим. А вдруг нас завтра убьет, а мы все не потратили?… На тот свет злато не забрать!

— Уходи! Уходи! — закричал генерал Рязанин, так что во дворе обернулись на шум. — Дал же Бог племянника, глаза бы его мои не видали! Вы слышали, господа? Он смерти моей дожидается.

По крики Николай вышел из дому улыбаясь. Бросил оторопевшему Аркадию:

— Снова дядюшка блажит!

Дядюшка вылетел следом, закричал:

— Да я завтра же завещание исправлю! Все монастырю отпишу! Ни копейки!.. Слышишь?! Ни копейки ржавой от меня не получишь!

Появился городничий, обнял брата, успокаивая, что-то быстро зашептал на ухо, увел в дом. Гостей же торопливо созывали за стол…

Произнесены были первые тосты и здравицы в честь изменника и его небесного покровителя. Как славно, как верно, как символично, — говорили присутствующие, — что генерал наречен в честь воина Александра Пересвета, того самого инока убившего Челубея, впрочем и убитого же все тем же Челубеем! Под присмотром своих жен мужья пили немного — какую-то невинную наливочку, некрепкое вино.

Но где-то после третьего тоста застолье разбилось на множество компаний, на десятки разговоров. Позже в дальнем углу двора публика попроще затянули песню, но еще до этого молодежь поднялась из-за стола.

Начались иные знакомства, более легкие, веселые, нежели у старших.

— Вы представляете! — шутил моложавый адъютант генерала Рязанина. — В Туркестане появился новый вид змей, которые отбрасывают хвост так, что остается одна голова!

Засмеялись офицеры — их хохот походил более на ржание их лошадей, захихикали здешние барышни. Загрохотал смех Ефросиньи — словно кто-то перекатывал булыжники. Звонко смеялась Катенька, дочь торговца колониальными товарами — красивенькая, чем-то похожая на мопса пустышка, со словарным запасом где-то на уровне ученой сороки.

Устав смеяться, она, дабы освежить горло, взяла со стола бокал, из которого ранее пил поручик Рязанин.

— Я выпью из вашего бокала, и буду знать ваши мысли, — говорила она Ники.

— Я вас умоляю, — отвечала Даша Рязанина, его сестра. — Откуда у нашего Ники мысли?

Снова захохотали.

Не то чтоб Аркадий вытолкнули из круга молодежи — ему просто не нашлось в нем место. В том было мало обидного. Остальные провинциальные юноши тот вечер вовсе благоразумно проигнорировали, поняв что состязания с заезжими им не выиграть.

К примеру Ефросинья, дочь зерноторговца Соколова старая дева с юных лет, необъятная девушка со вздорным характером, ранее оказывала некие знаки интереса к Аркадию. Теперь же и она, открыв рот, слушала были, которые в избытке рассказывали молодые офицеры.

В них злодейство соседствовали с благородством, враги, как водится, были коварны. Герои дрались по колено в крови, сокрушая супостатов дюжинами. Но вместо одного врага вставало два. Свистели ядра и пули… И пусть не все ратные подвиги были отмечены наградами, но солдаты защищают свою страну не корысти ради!

Аркадий подозревал, что подобные рассказы далеки от действительности. Если вместо каждого убитого врага вставало двое, то скоро сражение должно было прерваться из-за немыслимой тесноты. К тем мыслям изрядно примешивалась и ревность. Ранее Аркадий в провинциальном мирке считался человеком повидавшим свет. Но в тот вечер пересказанные уже с полудюжину раз рассказы про Харьков, Москву и паровозы мало кого интересовали.

К Дашеньке, на которую Аркадий имел смутные виды, подошли сразу два офицера:

— Петр, — представился артиллерийский подпоручик справа.

— Петр, — назвал свое имя пехотный офицер в том же звании слева.

— Ах! Теперь бы не перепутать! — мило всплеснула руками Дашенька.

Даже в орбите Евфросинии уже вращались спутники — пара хлипких прапорщиков.

На всяк товар — свой купец, да и виды на возможный марьяж значительно повысились после умело пущенного слуха, что ее отец, и без того человек небедный, в скором времени баснословно разбогатеет.

Похваляясь подвигами, офицеры заспорили меж собой:

— Ах, нашли себе противника — турка! — говорил Ники, повоевавший под Севастополем своим братьям по оружию, прибывшим с Кавказского фронта. — Попробуйте повоевать с англичанами или хотя бы с французами.

— Не скажите, — отвечали те. — Турки с помощью англичан поднимаются с колен.

— Поднялись с колен и сели на задницу! — отвечал Ники.

Новый взрыв смеха.

— Все наши предыдущие войны с турками и даже с французом — это ерунда, — за Ники продолжал Петр-пехотинец. — Нам очень повезло, что у нас сейчас такой замечательный противник! Вот на кого мы должны ровняться! Ах, видели бы как англичане ходят в атаку! Для них война — это спорт! Да если хотите знать, под Севастополем нет хороших солдат, кроме англичан и, может быть, зуавов!

— А как же русский солдат? — возмутился Аркадий, пытаясь все же втянуться в беседу.

— Русский солдат неплох. Но если говорить начистоту — старшие офицеры ни к черту не годны. — Петр при этих словах снизил тон до доверительного, дабы не быть услышанным на другом конце стола. — Не по вине солдата наши ружья бьют в два раза ближе, чем английские. Наши отцы и деды учили французский язык, а стоило учить английский. Лет через сто на нем будет говорить весь мир!

Спор будто давал Аркадию возможность ввернуться в беседу. Однако же офицеры быстро помирились, сойдясь на том, что враг будет разбит, а победа останется за нами. В смысле — за ними, офицерами. Штатские тут ни при чем. Ну разве что, на победы вдохновят прекрасные дамы — и все.

Закрепив согласие тостом, заговорили на другие темы. Заезжие офицеры, к восторгу девушек были жуткими модниками, следящими не только за своими мундирами, но и подмечающие малейшее светское дыхание.

Запомнив офицера, лестно говорившего об англичанах, Аркадий вернулся к столу.

Там было хоть и спокойнее, но, в общем-то, похоже.

Вдовы и барышни, вышедшие из марьяжного возраста, бросали взгляды на генерала Рязанина — человека небедного и безумно холостого. Но успеха в том добились ничтожного — генерал оставался невозмутимым.

О генерале Рязанине говорили разное: подлизы сообщали, что он подобно адмиралу Нахимову верен только военной службе. За спиной шептали, что он еще во время Ноябрьского восстания был ранен так, что превратился в скопца. Злые языки распускали нехорошие слухи, будто симпатии генерала лежат вовсе вне плоскости женского пола.

— Не вижу ничего в том, чтоб завалить противника трупами. Пусть только это будут трупы врага! — похвалялся генерал Рязанин.

— Я вас попрошу отставить это шапкозакидательство, — пресекал такие рассуждения граф Колокольцев. — Вы доселе воевали с туркестанцами. А это, прошу прощения, даже не турки.

Аркадий слушал это, набивая живот. Он понимал, что скоро так сытно и вкусно покушать вряд ли получится. И даже не предполагал, насколько прав.