Танцовщица - Драммонд Эмма. Страница 23

— Нет, глупышка. Меня должны «взять» в оперу, как тебя. — Она подошла к огню, чтобы подбросить уголь. — Но я уверена, что пою не как они.

Рози согласилась.

— Они много лет учились, чтобы так петь. Но у тебя от природы хороший голос. Наша дорогая Аделина визжит и пищит, а петь надо именно так. Тебе нужна настоящая музыка. Вот как эта. Ну-ка, без слов, просто на ля-ля-ля.

Она заиграла красивую мелодию, которая была очень популярна у уличных шарманщиков, и Лейла послушалась подругу и запела, испытав неведомое ранее удовольствие петь для других, а не для себя.

— Как она называется? — спросила Лейла, закончив петь.

— Не знаю. Майлсу она очень нравилась. Что-то вроде «Либерстраум». Правда, красивая? Ну, Лей, спой еще.

День перешел в вечер, а они все играли и пели, возбуждаясь от удовольствия и вина. Затем опустили шторы и, погруженные в мечтания о славе и успехе, сели около огня и стали на длинных медных вилках жарить хлеб.

Рози посмотрела на Лейлу, которая опустилась на колени около кресла, наблюдая, как хлеб становится золотисто-коричневым.

— Когда наши имена будут гореть на рекламных щитах, мы сможем снимать квартиры и селить в них мужчин, да тех, которые нам понравятся. Интересно, как бы они отнеслись к этой идее?

Лейла не ответила, и она продолжала:

— Ты думаешь, такое время когда-нибудь наступит?

— Нет, Рози, их чувства не так глубоки, как наши. Что одна девушка, что другая— для их целей все едино. Им, по-видимому, вообще наплевать, каково нам.

Наступило молчание. Лейла подняла глаза и увидела, что в ресницах Рози блестят слезы. Мгновенно к ней вернулась уверенность. Бросив вилку, она поднялась с колен и взяла подругу за руки.

— Прости, я не хотела быть жестокой. Но только посмотри! Ты самая красивая девушка в «Прогулке». Я не знаю никого умнее, великодушнее, веселее. То, что он сделал с тобой, ужасно. И теперь, в Рождество, ты корчишься от несварения желудка, потому что он измучил тебя. А он наверняка сейчас замечательно проводит время на какой-нибудь шикарной вечеринке с леди Алисой или досточтимой мисс Голдмайн. Они думают, что мы как… как…

— Проститутки? — грубо подсказала Рози и в упор посмотрела на Лейлу. — Кто же тебя так обидел? Собачка Чарльз?

Пришлось все выкладывать. Лейла снова опустилась на пол и поведала Рози, что это Вивиан приглашал ее на ужин, и закончила эпизодом с серьгами. Она вертела в руках длинную вилку, на которой уже давно остыл подрумяненный хлеб.

— С того самого дня в Брайтоне я знала, что он за человек. Только он умел сделать самые обыкновенные вещи восхитительными, потому что никогда не делал того, что ты от него ждала. Я каждый раз давала себе клятву, что не приму его следующего приглашения, но каждый раз отправлялась с ним снова.

— Гм, — задумчиво произнесла Рози. — То, что у него свой особый метод, было ясно с самого начала. Вспомни, как его бедный брат безропотно согласился, когда нас обеих навязали ему на ленч.

— Совершенно верно, Рози. Он так улыбается, что может любого уговорить сделать все, что он попросит. Нельзя сказать, что он приказывает тебе, но когда он говорит своим уверенным хрипловатым голосом, отказать невозможно.

Рози предостерегающе похлопала Лейлу вилкой по коленке.

— Я помню. У него такой голос, что девушка и глазом не моргнет, как окажется в постели у его обладателя.

— Только не я, — с жаром ответила Лейла. — И теперь он знает это!

Некоторое время царило молчание, потом Рози сказала:

— А ты не влюбилась в него?

— Нет, — ответ прозвучал слишком поспешно, чтобы кого-то обмануть. Лейла протянула ломтик хлеба в огонь. — Хотя я всегда знала, чего такой человек, как он, может хотеть от хористки, я никогда не думала, как… как мерзко я буду себя чувствовать, когда он заведет об этом разговор. Я старалась не показывать вида, но внутри вся сжалась от стыда.

В наступившей тишине было слышно, как потрескивал огонь, почерневший на вилке кусок хлеба задымился, а по щекам Лейлы потекли слезы.

— Я никогда не сжималась от стыда, — произнесла наконец Рози. — Ты стоишь двоих таких, как я, Лей.

— Нет-нет, — вскрикнула Лейла, еще более застыдившись. — Ты не знаешь. Ты просто не знаешь, что говоришь.

Лейла страшно хотела признаться, что она замужем, но промолчала. Она больше не могла сдерживать свои чувства, обе девушки, обнявшись, заплакали, и им стало легче. Остаток вечера они провели за игрой в карты, ели шоколад, который Рози купила для тети в Брайтон, и размышляли о своем будущем, пытаясь прочесть его в кофейной гуще.

Смех и обилие пищи плохо подействовали на Рози. У нее так сильно заболел живот, что ей пришлось лечь в постель. Лейла решила остаться у нее на ночь и почти не сомкнула глаз, разогревая на огне тряпки, чтобы положить Рози на живот. К тому же ее рвало, и Лейле приходилось убирать за ней. Когда настало утро, Лейла уже знала, что у подруги что-то более серьезное, чем несварение желудка, и сказала, что ей надо сходить к врачу.

— Ты точно уверена, что это не то самое? — снова спросила она Рози.

— Точно уверена, — раздался измученный голос. — Это, наверное, от портера. Майлс всегда говорил, что я буду такой же толстой, как миссис Мэггс.

Доктор задал Рози все тот же вопрос, и, усомнившись в ее ответе, все же поставил диагноз воспаление поджелудочной железы. Рози была выдана бутылка с зеленой жидкостью и велено не есть на ночь. Лейла простилась с ней у дверей врача и вернулась в свой подвал, сказав подруге, что все объяснит Джеку Спратту.

Но когда Лейла вечером пришла в театр, Рози была уже там. От лекарств ей, по-видимому, стало заметно лучше. Все девушки были страшно взволнованы.

«Девушку из Монтезума» снимут в конце февраля. У Лейлы упало сердце. Она никогда не станет первой в «Прогулке». Это был такой несправедливый поворот судьбы, но весьма умный ход со стороны Лестера Гилберта. Затруднительное положение, в которое он попал, достигло той фазы, когда нужно было что-то делать. «Прогулка», несомненно, стала гвоздем программы в Линдлей и собирала полный зал. Но ажиотаж уже достиг апогея и теперь недолго продержится. Кроме того, последние десять минут представления стали для публики скучны. Она с нетерпением ждала развязки незамысловатого сюжета и грандиозного финала с Аделиной Тейт. Зрителям хотелось еще раз увидеть «Прогулку», но номер не повторялся. Они теряли интерес к шоу и начинали громко обсуждать только что виденную знаменитую сцену.

Менеджер принял решение снять представление после того, как увидел, что некоторые зрители уходят из театра сразу после номера, ради которого пришли. Своенравной примадонне приходилось петь финальный номер перед пустыми стульями. Лестер Гилберт взял на себя смелость изменить сценарий и сделал «Прогулку» заключительным номером. Получился несколько странный апофеоз, потому что Аделина Тейт появлялась в облаках дыма на вершине горы Попокатепетль и смотрела вниз на красивых, соблазнительных девушек своего королевства. Это не вязалось с сюжетом, но ловко позволяло продлить восторг зрителей от «Прогулки» на финал всего шоу. Лестер Гилберт знал, что патроны Линдлей не позволят снять спектакль с репертуара прежде, чем не будет готов новый.

В гримерной висело объявление, в котором говорилось, что всех девушек просят явиться в театр к девяти утра для репетиции нового финала и прослушивания на следующую музыкальную комедию под названием «Веселая Мэй».

В субботу Лейла нервничала, как и большинство девушек. Ходили слухи, что для шоу требуется большой мужской хор, потому что пьеса была о дочери полковника, которую звали Веселая Мэй и в которую были влюблены все мужчины полка. Пьеса была совсем не похожа на «Девушку из Монтезума», но никто не сомневался, что Веселой Мэй будет Аделина Тейт. У всех на губах был один вопрос: что станет со знаменитыми девушками Линдлей? Было сомнительно, чтобы дюжина веселых солдат в ненастоящих мундирах имела тот же успех, что и тридцать высоких брюнеток в белых страусиных перьях.