Танцовщица - Драммонд Эмма. Страница 39

Не оборачиваясь, Джулия спросила:

— Что вы скажете, мисс Дункан?

— Пусть Вивиан решает, что ему делать, — прозвучал спокойный ответ.

Отлично понимая мотивы, которые двигают Джулией, Вивиан равнодушно произнес:

— Для рыцарского поединка мы должны быть одинаково вооружены.

— У вас есть преимущество, — спокойно ответила она. — Вы превосходите меня в росте, весе и силе, плюс тот факт, что вы профессиональный воин. Или вы хотите сказать, что офицер кавалерии отказывается показать свое умение в arme blanche? 2

— Нет, Джулия, правда, сейчас совсем не время для этого, — тщетно запротестовал Чарльз.

Вивиан воспользовался возможностью, которую предоставил брат, вмешавшись в их разговор, и, подойдя к стене, чтобы повесить саблю, сказал:

— Офицер кавалерии никогда не примет вызова от леди. Это вопрос чести.

Он повернулся и почувствовал, что кончик рапиры уткнулся ему в горло. На лице Джулии было написано, что если она когда-нибудь и отступит, то не сейчас.

— Никогда не примете вызова от леди? — с явным удовольствием переспросила Джулия. — Может, это потому, что ни одна из них вам его не бросала?

Кончик рапиры царапал ему кожу. Лейла и Чарльз замерли, понимая, что от Вивиана требуется какой-то странный выкуп. Как можно более небрежно Вивиан сказал:

— Леди постоянно бросают нам вызов, но делают это с помощью более нежного оружия.

— Которое вы тоже слишком хорошо знаете и которому, насколько я могла убедиться сегодня утром, умеете успешно противостоять, — с волнением произнесла Джулия, выдав истинную причину своего раздражения. — Вам не надоели противники, которые недостойны вас, капитан Вейси-Хантер?

Это было сказано довольно непринужденно, но все в комнате понимали, что Вивиан не может пошевелиться. Это была самая утонченная пытка перед лицом девушки, которую он любил. Чем дольше продолжалась эта игра в кошки-мышки, тем сильнее было его унижение перед Лейлой. Он должен был быстро положить этому конец.

— У меня было много стоящих противников в Ашанти, мисс Марчбанкс, — спокойно сказал Вивиан и резким движением попытался схватить рукой лезвие, чтобы отвести его от шеи.

Но он недооценил Джулию. Она словно ожидала именно такого действия с его стороны, и отступив на шаг назад, резким движением вырвала рапиру. Лезвие прочертило по его ладони кровавый след. На мгновение их взгляды встретились, и он увидел в ее глазах страсть, подтвердившую его подозрения: Чарльз жил в мире иллюзий, полагая, что может совладать с этой женщиной.

— Touche, сэр, — весело произнесла она, отдавая рапиру побелевшему Чарльзу. — Кажется, во второй раз.

Вивиан сунул руку в карман и незаметно сжал носовой платок, чтобы остановить кровь. Не выпуская платка, он подошел к Лейле. Вивиан понимал, что этот раунд Джулия выиграла. В тусклом свете комнаты Лейла взглянула на него, и он понял, что все кончено.

Вечер был безнадежно испорчен. Когда они подошли к главной лестнице, Лейла предпочла удалиться. Вивиан пошел проводить ее. Все еще потрясенный тем, как неожиданно развернулись события, Вивиан сжимал в кармане пропитавшийся кровью носовой платок. Жгучая боль раны воскрешала унижения, испытанные в детстве. Джулия унизила его перед девушкой, которую он все больше любил и которую боялся потерять. Лейла стала свидетельницей того, что она не могла понять. Сможет ли он когда-нибудь объяснить ей… и даст ли она ему когда-нибудь возможность сделать это?

Они дошли до дверей ее спальни, не проронив ни слова. Вивиан остановился, распахнул дверь и вошел, прежде чем она успела возразить. Он был вынужден держать раненую руку в кармане, и это сковывало его движения. Лейла подошла к окну и повернулась. У нее было невыносимо печальное лицо.

— Я хочу завтра вернуться в Лондон, — сказала она спокойно.

— Лейла, пожалуйста, — начал он, направляясь к ней и проклиная рану, которая не позволяла ему обнять ее.

— Ты обещал отвезти меня домой, когда я захочу, — напомнила она.

— Это было вчера, прежде, чем ты сказала, что Рози без колебаний поехала бы со мной.

— Даже Рози решила бы, что ей здесь не место, после того что случилось в этот вечер.

Они смотрели друг на друга, ища возможность показать, что между ними ничего не изменилось. Наконец Вивиан сказал:

— Иногда у тебя не остается выбора, кроме как принять вызов и постараться выйти из ситуации, которую невозможно было предвидеть. Допускаю, что мне не удалось выйти сухим из воды, но ты… Лейла, я просто горжусь тобой.

— За то, что не заставила тебя стыдиться? За то, что правильно держала ножи и вилки, не глотала гласные и держала себя, как порядочная девушка-хористка в особняке лорда?

От этих слов у него перехватило дыхание

— Ты несправедлива, Лейла.

— Правда? — воскликнула она с неожиданной силой. — А я и не знала. Правила поведения, которые мы, хористки, называем «светскими», для меня полнейшая тайна. И слава Богу, потому что, насколько я поняла, они все направлены на то, чтобы унизить человека и причинить ему боль.

Подойдя ближе, Вивиан хрипло произнес:

— Ты причиняешь мне боль каждым своим словом. Неужели ты именно этого хочешь?

Лейла молчала, и он продолжал:

— Я гордился тобой сегодня, потому что ты показала мне, как прекрасно могло бы быть в Шенстоуне, если бы вокруг меня были хорошие люди. Пожалуйста, останься еще ненадолго.

Она отвернулась, слегка покачав головой, и подошла к камину, где догорали угли.

— Это все притворство, Вивиан, как говорит мистер Гилберт. Я вовсе не блистательная звезда из театра Линдлей. Я полуграмотная сирота. Ты сказал утром, что это только вопрос времени. Что ж, время истекло. Там, на болоте, ты ясно дал понять, что не можешь забыть, что я красивая молодая девушка… а Джулия изо всех сил весь вечер напоминала мне, что мужчины, как ты, могут хотеть от таких девушек, как я, только одного. Верни меня в мой мир, Вивиан. Пожалуйста, отвези меня домой.

Следующим утром Вивиан вошел в спальню деда, который встретил его холодным взглядом. Вивиан пришел для того, чтобы проститься. Хотя светило солнце и было тепло, в этой половине дома было мрачно и сыро. Лорд Бранклифф лежал у окна, закутанный в одеяла; его лицо больше прежнего походило на голову ястреба.

— Я велел, чтобы ты привел свою девчонку, — сказал он с силой, не вязавшейся с его болезненным видом.

Вивиан пропустил это мимо ушей и произнес:

— Доброе утро, сэр. Как вы себя сегодня чувствуете?

— Все еще жив, — огрызнулся старик. — И не хочу, чтобы ты обслуживал своих кобылиц под моей крышей.

— Так вот почему мой отец обслуживал своих под крышами домов других мужчин?

С неожиданной проворностью дед схватил жилистой рукой трость и взмахнул ею в воздухе. Вивиан заслонился здоровой рукой, и трость ударила по ней.

— Если ты еще раз осмелишься заговорить со мной таким тоном, мальчишка, я вышвырну тебя из своих владений. И получу громадное удовольствие, сделав это лично.

— Вы не сможете сделать это лично, — язвительно возразил Вивиан. — Вам пора понять, что вы уже не тот, каким были когда-то, а мы с Чарльзом не маленькие мальчики, которых можно бить тростью.

— Тогда не обманывай меня, как маленький мальчик! Ты не сказал мне, что приехал не один. Бейтсу пришлось проинформировать меня, что ты привез с собой одну из своих «юбок».

— Когда я приехал, доктор Симмс дал вам снотворное, чтобы вы спали ночью. Если помните, мы успели обменяться лишь парой фраз, — сказал Вивиан, стараясь сохранять спокойствие. — Бейтс неверно вас информировал, если это именно он назвал так мою гостью. Мисс Дункан — мой добрый и порядочный друг. Ей недавно пришлось пережить тяжелую утрату. Я привез ее в Шенстоун, чтобы помочь оправиться от потрясения.

— Почему она в таком случае не в черном, как полагается приличным женщинам? — выпалил дед, указывая тростью в окно. Вивиан повернул голову и увидел Лейлу, одетую в красивый голубой костюм, идущую по залитой солнцем дорожке. При виде Лейлы, с нетерпением ожидавшей отъезда, он снова подумал, как хорошо могло бы быть в Шенстоуне, если бы она осталась жить здесь.