Танцовщица - Драммонд Эмма. Страница 75

— Значит, ты принял мое предложение стать друзьями? — спросила она неуверенно.

— Требуется огромная лошадь рядом и толпа любопытных зевак, чтобы добиться желаемого результата, — последовал ответ мужчины, в чьих глазах зажегся прежний яркий свет.

— И мы не будем друзьями?

— Как я уже говорил раньше, слишком поздно. Сама не желая того, она все же была вынуждена сказать:

— Твоя мама постаралась сегодня довести до моего сведения, что слишком поздно и для всего остального.

— Разве? — спросил он тихо. — Разве, Лейла? Мир вокруг временно перестал существовать. И пока длится осада, мы свободны от всех обязательств, за исключением тех, что требуются здесь. Незнакомые люди встретились и стали необходимы друг другу. Я сражаюсь рядом с местными жителями, которые приняли меня как командира, доверив свою судьбу. Те, кто жил добычей алмазов, призванных украшать женщин, сейчас делают снаряды, чтобы убивать буров. Неожиданно возникают связи, которые так же быстро распадутся с приходом наших войск. Но до того мы могли бы в полной мере воспользоваться замкнутостью мирка, в котором оказались. Разве не можем мы наслаждаться нашей свободой, пусть даже находясь в плену, пусть даже на короткое время?

Не вполне понимая, что ей предлагает Вивиан, Лейла помедлила несколько минут, прежде чем ответить:

— Кажется, тебе совсем не нужен Оскар и толпа соглядатаев, чтобы добиться успеха.

— Но я ведь не прошу разъяренную девушку стать моим другом — а только в этом случае нужна лошадь.

Мечтая дать ему тот ответ, который он просит, но все еще в смятении, Лейла заметила:

— Рози согласилась бы, не раздумывая.

— Но я спрашиваю тебя.

— Ты знаешь ответ, — тихо вскричала она. — Ты знал его еще до того, как спросил.

— Нет, Лейла. Я никогда больше не стану загадывать вперед в том, что касается тебя.

Когда Лейла вернулась домой, то обнаружила, что перед домом вывешены ковры. Удивленная и слегка раздосадованная глупостью Нелли, выставившей их на всеобщее обозрение, она выбралась из кеба и прошла к черному входу. Там она обнаружила Нелли, сидящую на ступеньках, прижимающую к себе Салли и раскачивающуюся взад и вперед. Понимая, что случилось что-то неприятное с девушкой, которая была не просто служанкой, но и подругой, Лейла присела рядом. И только тогда поняла: Нелли, побледнев от гнева, была настолько разъярена, что не могла говорить. Лейла повторила свой вопрос, встряхнув ее за плечи.

Странным сдавленным голосом Нелли принялась рассказывать, по-прежнему сжимая дочку в объятиях.

— Единственный способ скрыть это. Я не знала, что делать, когда не смогла оттереть. Бог ведает, сколько людей видело это, прежде чем я пришла.

В своем возбуждении вернувшись к старой манере говорить, она вдруг заголосила:

— И кто делает такие вещи, а? Маленькая Салли никому не причинила вреда, бедняжечка, и я вела себя прилично с тех пор, как живу у вас. Кто написал это на заборе и почему сейчас? Если их найду, сверну шею! — крикнула она гневно. — Сверну шею, вот тебе истинный крест!

По-прежнему в состоянии крайнего замешательства, Лейла ничего не могла понять из запутанной речи девушки. Попытки увести Нелли в дом, подальше от пыльных ступеней, где муравьи деловито сновали между опавшими листьями, были встречены в штыки.

— Нелли, пожалуйста, скажи мне, что произошло, — потребовала она наконец, чувствуя себя неуютно в модном платье и шляпке под лучами горячего полуденного солнца, проникающими сквозь ветви деревьев. — Почему ты позволила нашей чернокожей служанке развесить ковры на заборе? Что подумают соседи?

— Лучше это, чем увидеть то, написанное большими буквами.

— Что написано большими буквами? — переспросила Лейла осторожно.

По лицу девушки потекли слезы.

— Я знаю, что поступила нехорошо тогда с Джимом, и, наверно, меня не наказали как следует, потому что я стала жить с вами, как и не мечтала раньше… и у меня есть маленькая Салли, которую я люблю. И я никогда не смогу отблагодарить вас за то, что вы сделали для меня, — продолжила она с трудом, — поэтому никогда не прощу того, кто написал это обо мне.

Уже зная ответ, Лейла тихо спросила:

— Что написано на моем заборе, Нелли?

После нескольких мгновений тишины, девушка произнесла шепотом:

— Кто-то написал «шлюха». Но я не шлюха — в самом деле не шлюха.

Глядя на сад, где она позволяла своим подругам из театра развеять их собственную хандру и поднять настроение английских солдат, забравшихся так далеко от дома, Лейла сказала бесцветным голосом:

— Ты ошибаешься, Нелли. Это слоео предназначалось мне.

Наступил вечер Рождества, и население Кимберли больше не отпускало шуток по поводу прибытия спасателей с мешком подарков. Все теперь знали о серьезных потерях, понесенных английскими войсками, остановившимися на той стороне холмов. Военные подозревали, что в подобной ситуации Кимберли может быть предоставлен своей участи, так как помощь требовалась повсеместно в провинции Натал.

Для гражданских сдача города, скорее всего, не принесла бы существенных изменений в той жизни, которую они сейчас вели, а возможность прекращения обстрелов лишь усиливала их стремление побыстрее избавиться от лишений. Но для войск падение города означало бы плен и профессиональное оскорбление. Следствием явилось то, что возможность расслабиться и попраздновать Рождество была с большим энтузиазмом встречена солдатами, нежели обывателями.

После недели постоянных выступлений, как в ее коттедже, так и в различных военных лагерях, на Рождество Лейлу ждала не менее насыщенная программа. Она начиналась с утренней репетиции с Францем, за которой следовала поездка в один из лагерей для раздачи сливового пудинга, приготовленного по приказу Сесила Родса. Затем она планировала отдохнуть дома, готовясь к вечеру, после которого их с Францем пригласили на грандиозный ужин в особняке фон Гроссладена. И этот ужин волновал ее больше, чем выступление, так как там она встретит Вивиана. В течение недели, прошедшей с того дня, когда изрисовали ее забор, в ответ на его записки она уже дважды отказывалась с ним встречаться и, к счастью, отсутствовала в тот единственный раз, когда он сам зашел в коттедж.

Слово на заборе закрасили, но оно осталось у нее в голове. Ей казалось, что жизнь вновь сделала полный круг. Вивиан был мужчиной, живущим в постоянном напряжении, сталкивавшимся с вероятностью смерти каждый раз, когда выезжал за город. Не имея под рукой жены, он, естественно, нуждался в женской компании. И кто, как не она, мог лучше всего помочь? Она отказалась выйти за него замуж, она вытолкнула его из кеба, услышав предложение стать ее покровителем. А сейчас — когда речь о женитьбе уже не шла — он часто видел ее в компании со множеством офицеров. Ясно, что он мог подумать. Как же точен оказался старый вопрос: что может девушка, подобная ей, дать мужчине, подобному ему. Эта мысль неотступно преследовала Лейлу, пока она готовилась к вечернему представлению.

Во время репетиции Франц держался со своей обычной самоуверенностью, а потом остался попить кофе, ожидая прибытия экипажа, который отвезет их в военный лагерь. Он с энтузиазмом рассказывал об огромной пушке, спроектированной и отлитой в мастерских «Де Бирс» американским инженером Джорджем Лабрамом.

— Его усилия поддерживают два артиллерийских офицера по имени Блайз и Синклер, — добавил он со смешком.

— Рада слышать, что капитан Блайз обнаружил достойный выход своей энергии, — ответила она сухо.

— Есть и другой. Она живет в районе Весселтона.

— А! Я подозреваю, она проявила большее чувство благодарности, получив его бриллиант. А что еще ты скажешь о новом орудии, Франц? Оно достаточно страшное, чтобы отпугнуть буров и освободить нас?

Он строго посмотрел на собеседницу.

— Не стоит относиться к таким вещам слишком легкомысленно, Лейла.

— Тогда разговаривай об этом только со своим воинствующим бароном, который считает тебя немцем. Я устала от войны, от обещаний, устала быть пленницей без всякой надежды на освобождение. Я хочу домой, Франц. Боже, как я хочу домой!