Танцовщица - Драммонд Эмма. Страница 83

— Лейла, с тобой все в порядке?

Голос раздавался почти над ухом, и она обнаружила, что может повернуть голову.

— Да, Нелли, не беспокойся, — удалось ей выговорить своим хриплым полушепотом. — Не пора ли идти?

Улицы были полны народа, так как ближе к вечеру жара немного спала. Прикрываясь зонтиком, Лейла шла по центру Кимберли, словно солдат по пустынной равнине. Она действительно ощущала одиночество, несмотря на многочисленных прохожих, которые тепло приветствовали Лейлу, выражая надежду, что она выздоровела, и просили разрешения навестить. Лейла шла вперед, потому что понимала необходимость этого, но рядом притаился страх, и она постоянно обшаривала глазами толпу в поисках тех суровых, пылающих ненавистью лиц.

Как ей показалось, Кимберли значительно изменился за последние три недели — появились новые воронки от снарядов, многие здания обрушились; кругом виднелись признаки перебоев со снабжением: магазины закрыты до конца осады, витрины заклеены извинениями, повсюду расклеены листки с объявлениями и указами военного командования.

В городе богатых воцарилась бедность. Те, кому еще удавалось ее избежать, выглядели усталыми и подавленными, менее везучие стали изможденными. Чернокожие и многие белые из низов просто стояли или сидели на улице, не зная, как занять свое время. Даже острословы перестали отпускать свои любимые шуточки по поводу идущих на помощь войск или неэффективности обстрела; пробивающиеся к городу английские войска больше не вызывали энтузиазма, а артиллерийские атаки буров стали настолько эффективными, что ежедневно вызывали большие разрушения и потери.

Как бы в подтверждение этого, снова начался обстрел. Далекий рев, сменяющийся серией взрывов в районе шахт, предупредил людей о приближающейся опасности. За долгое время, однако, выработалось что-то вроде пренебрежения к ней, и быстрый бег к укрытиям, как было в первые дни, сменился на спокойный шаг. Нелли боялась больше, чем другие, и сразу же подхватила свою дочку на руки, спеша к одной из ям, вырытых на обочине и прикрытых гофрированным железом и мешками с песком. Лейла старалась не отставать, чувствуя беспокойство, забытое за три недели вынужденного заточения в своем доме, расположенном в относительно безопасном районе города.

Воздух был наполнен звуками: постоянный грохот вражеских орудий напоминал далекое эхо — только в этом случае громкий рев разрывающихся снарядов следовал за более тихими звуками. Скорчившись в укрытии и чувствуя запах земли, воскресивший в памяти тот день, Лейла подняла глаза на небо. Оно было настолько синим, что заставляло думать о рае.

Что будет, если ее жизнь закончится в этом городе? Решит ли Лестер Гилберт закрыть шоу, прежде чем аудитории наскучит вспоминать Лейлу Дункан? Может быть, сейчас самое подходящее время умереть для девушки, которая больше никогда не сможет петь? Что, если она никогда не покинет Кимберли? Под ясным лазурным небом эта мысль не казалась ей столь уж непривлекательной.

Послышался резкий свист, и находившиеся в укрытии непроизвольно пригнулись. Земля содрогнулась, все вокруг заволокло рыжевато-коричневым облаком, в уши ударил ужасающе громкий звук взрыва. Люди задвигались, чувствуя страх при столь близком ударе снаряда. Пыльное облако осело, открыв взглядам зияющий кратер на дороге, по которой они только что гуляли, и россыпь шрапнели, сверкающей на солнце, словно бриллианты.

Потрясенная видом смертоносных осколков, появившихся будто в ответ на ее мысли, Лейла не заметила движения рядом с ней. Но потом она увидела, что это была маленькая Салли, на подгибающихся ножках топавшая к ярким кусочкам металла, привлеченная, как и многие другие дети, их блеском. Матери принялись громко звать детей обратно, некоторые женщины, чьи малыши не обратили внимания на окрик, кинулись вдогонку за своими чадами. Нелли также бросилась за дочкой, которая целеустремленно шла к большому осколку, в лучах солнца напоминавшему серебряный шар.

Лейла не слышала приближения другого снаряда, ее замедленное восприятие лишь отметило появление еще одного грибовидного коричнево-красного облака пыли с какими-то твердыми включениями, разлетавшимися во все стороны. Вся сцена, казалось, протекала в молчании. Стены содрогнулись, на пол посыпались комья земли, так что обитателям укрытия пришлось закрываться руками, чтобы спасти головы. Прекрасное бездонное небо исчезло за клубами удушающей пыли — но ни одного звука. Наступившая темнота длилась бесконечно, и Лейла снова оказалась в том страшном для себя предрождественском дне, чувствуя боль от ударов. Затем кто-то помог ей подняться на ноги, бормоча слова утешения, держа за руку, пока выводил наверх, где стало светло.

Она никогда раньше не встречала этого мужчину, но он производил впечатление добропорядочного гражданина, и Лейла была благодарна за его внимание. Поддерживая ее под руку, он вел Лейлу через вздыбившуюся от разрывов снарядов дорогу.

Невдалеке лежала женщина, тело которой изогнулось под немыслимым углом. Кто-то прикрыл ей лицо, как это делают умершим. Лейла знала это лицо и любила его. Рядом с телом сидела маленькая девочка, держа погибшую мать за руку.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Трагическая гибель Нелли заставила Лейлу еще раз вспомнить слова девушки о жестокости блокады. Солдаты, разъяренные потерями среди мирного населения, которые они не могли предотвратить, пришли почти в полном составе на похороны маленькой служанки, ставшей популярной во времена постоянных встреч в коттедже Лейлы. Девушки из хора также собрались, оплакивая комическое маленькое существо, так преданное своей хозяйке.

Внешне Лейла была спокойна и сдержанна. Ей пришлось принять на себя роль, о которой она никогда не думала. Салли росла на глазах Лейлы и сейчас с удовольствием перенесла свою детскую привязанность на «Лей-Лей», как она часто называла хозяйку матери. Одна из хористок по имени Флоренс взялась за деньги ухаживать за ребенком, но именно к Лейле обращалась девочка, когда ей была нужна мама. Годы, которые Лейла провела со священником и его семьей, теперь сослужили ей хорошую службу: она заботилась о малышке, зная, что Салли для нее стала приемной дочерью.

Но это внешнее спокойствие скрывало глубоко запрятанное чувство ужасающей потери. Она с горечью думала, что потери сопровождают всю ее жизнь: сначала мать, которую она никогда не знала; затем погиб отец; многие добрые люди, кто брал ее к себе, умирали или уезжали, — все они так или иначе уходили от нее.

Затем появился Френк, лишивший ее девственности и уплывший в далекую Индию, оставив позади себя смущенную и вновь одинокую девушку. Рози была первой, кого Лейла по-настоящему любила. Но судьба разлучила ее с подругой. С Вивианом было по-иному, так как она с самого начала понимала, что их любовь должна когда-нибудь закончиться. А сейчас умерла Нелли, и снова боль утраты мучила Лейлу.

Два года назад она дала себе клятву не позволять мужчинам затрагивать ее чувства. То обещание выполнялось, и ее карьера процветала, пока она вновь не столкнулась с Вивианом. Лейла опять любит его, зная, что это снова окончится потерей. Все могло бы быть хорошо, и их отношения оставались бы достаточно сдержанными, если бы он не оказался около ее дома, когда Лейла появилась там, избитая и окровавленная. Неопровержимое доказательство того, что красота вовсе не лежит в основе его любви, так взволновало Лейлу, что она позабыла обо всем, с упоением впитывая его слова о бесконечной преданности.

С тех пор она отбросила все, ради чего долго работала, перестала ощущать себя ведущей актрисой, которая владычествует над зрителями в зале, и стала вновь простой девушкой, влюбленной в солдата. Ее раны помешали Вивиану искать удовлетворения своей страсти, чему Лейла была только рада. В конце концов их освободят, он ускачет, чтобы выполнить свой долг солдата и долг перед семьей. Гибель Нелли напомнила ей о боли, причиняемой любовью и смертью. Лучше любить один лишь театр.