Свет мой зеркальце, скажи… (СИ) - Риз Екатерина. Страница 48

Он усмехнулся в сторону.

— Обещаю. В самое ближайшее.

— Рома, я не могу поехать с тобой. Так, наверное, поступила бы Лада. А я не могу.

— Я помню, тебе в понедельник на работу.

— Зачем ты?.. — Я вздохнула, головой качнула, потом взялась за ручку чемодана. Правда, напоследок попросила: — Не злись на меня. Я просто хочу домой. — Вдруг усмехнулась, от пришедшей в голову мысли. — Смешно будет, если Лада встретит тебя дома.

Его взгляд был едким и неприятным.

— Зависит от того, сколько денег на дорогу ты ей дала. Может задержаться по пути.

Я затравленно глянула на него, сердце скакнуло, а сказать я ему больше ничего не смогла. Даже банальное «до встречи» казалось глупым и неуместным. Рома так смотрел на меня в этот момент, обвиняюще и насмешливо, и мне не хотелось помнить этот взгляд. Я развернулась и пошла прочь, радуясь, что довольно быстро удалось затеряться среди людей. Смотрела прямо перед собой, до боли в глазах, изо всех сил слёзы сдерживала, но один раз всё же пришлось поднять руку и вытереть их. Но после этого лишь выше вскинула голову, и сделала глубокий вдох, как только оказалась на улице. Остановилась. Неожиданно поняла, что я ночью, в чужом городе, с чемоданом. По какой-то странной, непонятно когда выработанной привычке, оглянулась за свою спину. Но Ромы за ней больше не было.

Я медлила ещё секунду, другую, а потом пошла через площадь к остановке. Привычная дорога из аэропорта, и можно попробовать притвориться, что я возвращаюсь из отпуска, как бывало уже не единожды. И не буду думать о Романе Евгеньевиче, представлять, как он сидит в зале ожидания, как садится в самолёт и улетает в свой город, в свою жизнь… Я устала и хочу спать, а дома окажусь только через несколько часов. Но есть чему порадоваться, хотя бы малость: я как раз успеваю на утренний «Сапсан», не придётся добираться на электричке.

Но, не смотря на усталость, в поезде я так и не смогла уснуть. Сидела, прижавшись виском к прохладному стеклу, и наблюдала, как начинается новый день. Солнце встаёт, всё просыпается, ночь уходит и уносит с собой все страхи и переживания. Хотелось бы, чтобы было именно так — ночь прошла, и тревоги ушли.

— Липа, ты вернулась! — У подъезда меня встретила соседка, собравшаяся на работу. Я как раз забрала у таксиста свой чемодан, что он вытащил из багажника, поблагодарила его, и направилась к подъезду, а тут тётя Люда навстречу попалась. Пришлось ей улыбаться. — Как отпуск? Понравилось?

— Бесподобно, — пробормотала я себе под нос. Такси развернулось и уехало, а я навалилась на ручку чемодана. Посмотрела на дом, в котором прожила всю жизнь, вокруг огляделась. За прошедшие две недели ничего не изменилось. Разве это плохо? Привычная обстановка должна вносить спокойствие и размеренность в жизнь человека.

— Где была?

— На море. В Сочи.

— И как там? — Тётя Люда, которая за свои пятьдесят лет дальше дома свекрови под Петушками никуда не путешествовала, всегда живо интересовалась у всех знакомых, куда они ездили и что видели.

— Хорошо, — кивнула я, втаскивая чемодан на ступеньки крыльца. Почему он такой тяжёлый?

Куда тяжелее, чем был, когда я уезжала в Нижний. — Отели, стадионы, парки… И народа, не меньше, чем в Олимпиаду.

— Надо же. Народ у нас курортничает. Кому-то всё нипочём.

Кажется, соседка позабыла о том, что торопилась на работу, ей хотелось поговорить со мной про Сочи и курорты, но я к этому моменту уже добралась до двери подъезда, тёте Люде на прощание улыбнулась и поспешила скрыться с её глаз.

В квартире было душно. Перед отъездом я дала ключи Свете, чтобы она иногда заходила проветривать и поливать цветы, но воздух в квартире, не смотря на старания подруги, был тяжёлый. Я первым делом распахнула настежь все окна, оставив чемодан в прихожей, и устало опустилась в кресло. Осмотрела комнату, в которой со времён моего детства, мало что изменилось. Я не хотела ничего не менять, на стенах до сих пор висели дорогие бабушкиному сердцу фотографии в тяжёлых рамках, одну стену занимала антикварная горка, полная дефицитного в советские времена фарфора и хрусталя, а напротив пианино. Ему было лет семьдесят, не меньше, и в последние годы, после бабушкиной смерти, я на нём не играла. Оно было расстроено, и я была расстроена. Наши с ним настроение и возможности, так сказать, совпадали. Посмотрела на старинные часы с маятником, и пришла к выводу, что Ромка уже в Нижнем. Наверняка. Но тут же запретила себе о нём думать. Вот только снова захотелось плакать, я даже носом печально шмыгнула, но нашла себе оправдание: я устала, мне нужно поспать. И слёзы именно от усталости.

На следующий день, как следует отдохнув и вволю погрустив в одиночестве, в тишине родной квартиры, я и правда, почувствовала себя лучше. По крайней мере, мне уже не было тоскливо, и мою душу не терзали непонятные желания куда-то бежать и кого-то искать, с кем-то объясняться и разговаривать по душам. Признаюсь, что вечером меня посетила маниакальная по своей сути мысль, позвонить Ромке, и попытаться ещё раз ему всё объяснить. Сказать, что я не пыталась его обмануть намеренно, а уж тем более обокрасть его не хотела, просто так сложились обстоятельства. И, если я не права, то могу попросить прощения. Я не позволила ему встретиться с Ладой, но если для него это важно… если он хочет поговорить с ней, выяснить… если они смогут о чём-то договориться…

В общем, именно в этом моменте я окончательно запуталась, в первую очередь в самой себе и своих чувствах, запечалилась, и звонить, конечно же, не стала. Чему на утро сильно обрадовалась. И чтобы избавить себя от лишних мыслей, взяла и позвонила Светке.

Та удивилась и обрадовалась одновременно.

— Ты вернулась! А я уже волноваться начала, думаю, на работу в понедельник, а ты не звонишь, и на мои звонки не отвечаешь.

— Прости, я была занята.

— Чем?

— Отдыхом, — ответила я уклончиво. — И с возвращением получилось неожиданно, билет случайно купила на ночной рейс, и прилетела.

— Ну, и здорово. Встретимся? Я хочу тебя видеть! Загорелую и задорную.

— Ага, — отозвалась я без всякого задора, но пообещала к трём подъехать в наше любимое кафе.

Светка, когда меня увидела, откровенно ахнула. Я зачем-то решила принарядиться, надела жёлтое платье, которое купила в Сочи, новые босоножки и пожалела, что потеряла шляпу. День сегодня выдался жаркий, будто я и не покидала Краснодарский край, только моря не хватало. Я шла по улице, думала о своём наряде, а мысли снова перескочили и в голову пришло: Роману Евгеньевичу это платье сильно нравилось. Ему нравилось гулять со мной по скверу, когда я держала его под руку, а он с удовольствием посматривал на меня и смеялся над бантом на моей шляпе. Теперь же не хватало половины из необходимых компонентов, это всплывало на уровне ощущений, мысли я от себя гнала, но успокоения не находила. Наверное, слишком мало времени прошло. Ещё позавчера я гонялась за чужими бриллиантами и держалась за крепкую мужскую руку. И если бы захотела — если бы я только захотела! — то сейчас была бы рядом с ним в Нижнем. Но я приняла решение.

Или испугалась, что оказавшись в привычной для себя обстановке, Рома чётко осознает, что я не Лада? И во мне нет ни одного качества, из-за которого он выбрал её себе в жёны?

Светка, рыжая, как костёр пионерской зарницы, с веснушками на носу и широкой улыбкой, вскочила из-за стола мне навстречу, и глаза на меня в восторге вытаращила, потом кинулась ко мне обниматься.

— Липа, какая ты красивая! Загорелая! Ух ты, а платье!.. Дорогое?

Я уклончиво пожала плечами, решив не озвучивать истинную цену «лёгкого сарафанчика», стоимость которого в коротком прыжке вполне могла дотянуться до нашего со Светкой месячного жалования. Мне уже и самой не верилось, что я совсем недавно могла быть настолько беспечной, что тратила такие суммы на наряды. И, кстати, чемодан мой был забит битком, даже странно, когда я успела столько всего накупить? Всё-таки банковская карта, притом чужая, развращает. Ты просто протягиваешь её, и в какой-то момент перестаёшь думать о цене и деньгах как таковых. А Роман Евгеньевич ни разу не спросил, сколько я трачу. Поэтому, наверное, сейчас пытается определить, сколько денег я передала Ладе.