Злые компаньоны - Перкинс Майкл. Страница 5

В комнате уже стало темно. Парочки сидели в тени и трепались, пока остальные танцевали, как кто умел. Я искал Энн — не знаю, с какой целью. Хотел снискать одобрение? Но я не увидел ее.

— Не забывай обо мне, парень, — мой партнер наконец-то сделал ход.

Мы снова прижались друг к другу и разговорились.

— Как тебя зовут? — спросил я, начиная игру.

— Скотт, — ответил он.

— Так вот, Скотт, ты хорошенький мальчик.

— О нет. Я хорошенький черный мальчик, — пролепетал он.

Я почувствовал, как напрягаются мускулы его рук, пока он разговаривает со мной. Он собирается ударить меня коленом? Или потащить в ванную? Я невольно поймал себя на мысли, что думаю, как женщина: а что, если он сделает так или этак — как я поведу себя? (А что, если его черная рука пройдется по моим ягодицам, а что, если он начнет таранить меня своим инструментом?)

Я уже начал ловить себя на мысли, что жду от него каких-то действий, как услышал Энн, которая звала меня. Он схватил мою руку, но я бросил его в разгаре танца и ушел к ней. Энн хотела познакомить меня с кем-то, еще с одним актером, как она сказала. Его звали Даниелем, ростом он превышал шесть футов, а его длинное лицо напоминало характерного актера, который играет развратного иезуита. Копна длинных светлых волос закрывала воротник. Было видно, что он нравится Энн, ибо ее рука покоилась на большом армейском ремне актера и тянула того к себе. Он гнусаво хихикал.

— Энн рассказывала о тебе. Говорила, что ты кончил на простынях. Простыни теперь затвердели.

Вскоре после этого насмешливого пассажа оба вместе уединились в ванной. Спальня уже была занята. С другого конца комнаты Скотт сверлил меня умоляющим взглядом, но я глазами искал женщину. Все они напоминали манекенов в плотно прилегавших узорчатых штанах и коротких юбках, твердых, как полированные ногти рук.

Прежде чем я успел совершить хищный прыжок на самую миниатюрную из них, тощую блондинку, сидевшую в одиночестве и щелкавшую пальцами в такт музыке, меня позвала Энн из ванной комнаты. Она сидела на унитазе, юбка задралась до пояса, а трусики болтались на коленях. Даниель возбуждал ее пальцами, пока она писала. Я сел на край ванны, а она наморщила лицо, пытаясь кончить.

— Ты тоже не сиди сложа руки, — приказала она. Она протянула руку и расстегнула ширинку на моих брюках, вытащила член и терла его до тех пор, пока тот не дал о себе знать и рванулся вперед.

Я подумал, что мой член собирается укусить Энн в руку, поскольку стал прыгать на нее. Похоже, у члена было еще меньше самообладания, чем у меня, ибо он устремился прямо к ее лицу и стал биться о щеку. Она нетерпеливо направила его себе в рот. От ощущения мягкого, влажного рта чувствительная головка стала еще больше дрожать, но язык Энн быстро успокоил ее. Я стоял, наблюдая, как головка то входит, то выходит, становясь красной от ее губной помады, и набухает от каждого прикосновения ее толстого языка. Мне пришлось облокотиться на нее, чтобы удержать равновесие, поскольку наша связь становилась бурной. Схватив Энн за одну грудь, я начал с силой тискать ее. Даниель, полуприсев, шалил рукой у нее между ног, улыбаясь мне улыбкой сатира. Его глаза подбивали меня сказать что-нибудь, но я не мог говорить, ибо мое удовольствие было слишком велико. Наконец она начала тихо повизгивать и задвигала плечами то назад, то вперед; ее рука занялась основанием моего члена, массируя его, отодвигая крайнюю плоть до тех пор, пока я не взорвался у нее во рту, буквально взорвался. Я вопил, пока она высасывала все до последней капли.

После этого тройственного представления между нами установились родственные отношения. Мы сели на диван у окон, выходивших на улицу, и Даниель свернул косяк. Остальные держались в стороне от нас. Я заметил, что Скотт нашел подругу — маленькую чернокожую девочку, голова которой доходила ему до груди. Пока они танцевали, его руки уже проникли в ее трусики.

— Разве это не приятная вечеринка? — спросила Энн.

В моей голове какой-то голос завел речь. Оказалось, что я хочу предъявить свое право на Энн.

— Энн, — робко начал я, — это приятная вечеринка, но я хочу, чтобы ты принадлежала мне целиком. — Она взглянула на меня и улыбнулась, облизывая губы, как кошка. — Тебе ведь понравилось, да? Но мне также нравится Даниель. Я хочу, чтобы он остался с нами.

Даниель посмотрел на меня и глубоко затянулся косяком, который держал в руке. Он подмигнул. Мы оба ждали, пока Даниель откроет рот.

— Энн, можешь делать все, что хочешь. Можешь трахаться до потери сознания, моя малышка. У меня же есть косяк, и я согласен со всем, что вы захотите. Все сойдет.

Его голова откинулась назад, и он закрыл глаза. Энн взглянула на меня взглядом, говорившем, что эта тема исчерпана.

Уровень шума на вечеринке достиг потолка. Одни танцевали, другие уединились в спальне; рука блондинки очутилась между ног Скотта и возбуждала его член. Более мирной сцены трудно придумать. Впервые после встречи с Энн мне стало скучно. Нет, она мне не надоела, тоску вызывала вечеринка.

Я подумал, что сначала неплохо бы намекнуть об этом.

— Пожалуй, меня очень скоро потянет в сон, — заметил я, ткнув пальцем, чтобы привлечь внимание.

— Ну не будь таким занудой. Вечеринка только начинается. Пусть она идет своим ходом. — Она взяла мою руку, которая мне показалась безжизненным куском мяса, и возбудила ее, держа между своих колен, а сама сделала затяжку. Сейчас курили все — на кофейном столике, стоявшем посреди комнаты, лежал большой брикет марихуаны, которым пользовались гости. — Ты ведь еще не слышал об этой игре, правда? — поинтересовалась она.

Похоже, большинство было знакомо с «игрой», ибо Энн встала, захлопала в ладони и сказала:

— Хорошо, дармоеды, пора сыграть в нашу маленькую игру. Вы знаете, что делать. Вставайте в очередь.

Все встали в очередь, выстроившись, словно гирлянда из маргариток — мужчины большей частью пристроились за женщинами, хотя были и другие варианты. Такое построение называлось «Волшебным драконом». Свет выключили, и Энн заняла место, где должна быть голова дракона, а меня пристроила позади себя. Она оставила Даниеля дремать на диване. Энн шла впереди, я следом, положив руки ей на бедра, и вся очередь змеилась по маленькой квартире. Пока очередь двигалась, раздавалось хихиканье и приглушенные указания, но все перекрывал шорох сбрасываемой одежды и звуки интимных прикосновений. Энн выпятила назад ягодицы, зазывая меня принять участие. Я руками вцепился в крепкий зад Энн, стараясь покрепче ухватиться за него, начал возиться с ее трусиками и, почувствовав, что те сползли вниз, нащупал прохладную плоть. Позади нас люди мягко опускались на пол, а на потолке заиграли тени. Энн встала на колени и вильнула задницей в мою сторону. Ей захотелось трахнуться по-собачьему. Итак, я стал Рин Тин Тином. Я прорычал, вытащил дубину, подбодрил его несколькими рывками и забрался на нее. Дырочка Энн уже стала влажной, но ей захотелось по-другому. Она стала извиваться, и мой инструмент вывалился наружу. Затем Энн направила его к своему заднему отверстию и начала биться задницей о мою промежность, пока член не начал заползать внутрь. Отверстие было слишком тугим, поэтому ей пришлось убрать руку, поплевать на нее и увлажнить мой инструмент, прежде чем я смог затолкать его в отверстие. Казалось, будто член схватило когтями то же самое животное, что и в первую ночь, и я стал барабанить по ее спине. Волосы Энн развевались мне в лицо, щекотали нос.

Я почувствовал себя, словно всадник, скачущий на арене цирка без седла, как кто-то включил свет. Я тут же встал и бросил свою лошадь на полу, а та все еще то поднимала, то опускала таз. Я не боялся намокнуть. Разврат мне начинал надоедать — все, что я принимал слишком большими дозами, мне претит. Я ощутил потребность в беседе, которая не сопровождалась бы увлажнениями. Вокруг меня народ трахался, но я отнюдь не был любителем подсматривать и подавил зевоту. Единственным человеком в комнате, который не обнажил свои гениталии, был Даниель, поэтому я решил завести с ним разговор по душам. Для того чтобы из врагов сделать друзей, всегда требуется отдача всех сил. Я положил руку Даниелю на колено и стал шевелить им, чтобы заставить его открыть глаза. Он выругался и отбросил мою руку: