Песни и сказания о Разине и Пугачеве - Автор неизвестен. Страница 25

8

О Разине и Пугачеве

пожаловал к Степану Тимофеичу.  — Тимофеичем стал, как подарочки воеводе снес —… пожаловал к Степану Тимофеичу сам воевода. Воевода кажой-то князь был. . одно слово все равно, что теперь губернатор. .Сам воевода пожаловал в гости к — простому казаку, к Стеньке Разину. Как пошел у Стеньки на стругах пир, просто дым коромыслом стоит. А кушанья, вина там разные подают не на простых тарелках, или в рюмках, а все подают как есть на чистом золоте. А воевода: «Ах, какая тарелка прекрасная!» Стенька сейчас завернет да воеводе поднесет: «Прими, скажет, в подарочек». Воевода посмотрит на стакан: «Ах, какой стакан прекрасный!» Стенька опять: «Прими в подарочек».

— Это все равно что теперь у калмыков…

— Все одно…

— Ты к калмыку приедешь, да если совесть имеешь, ничего и не хвали, а похвалил что — твое, без того тебя не отпустят ни за что.

— Вот и воевода этот, князь, глаза-то бесстыжие, и давай лупить: стал часто к Стеньке в гости понаведываться. А как приедет — и то хорошо, и то прекрасно, а Стенька знай завертывай, да воеводе: «Примите, ваше превосходительство, в подарочек!» Только хорошо. Брал воевода у (Разина, брал, да и брать уж не знал что. Раз приехал воевода-князь на стружок к Стеньке в гости. Сели обедать. А на Стеньке Разине была шуба, дорогая шуба, а Стеньке-то шуба еще тем была дорога, что шуба была заветная. «Славная шуба у тебя, Степан Тимофеич», говорит воевода. «Нет, ваше превосходительство, плохинькая». — «Нет, знатная шуба!» — «Плохинькая, ваше превосходительство», говорит Разии: ему с шубой-то больно жаль было расстаться. «Так тебе шубы жаль!»— закричал воевода. — «Жаль, ваше превосходительство: шуба у меня заветная». — «Погоди ж ты, шелымец этакой, я об тебе отпишу еще царю». — «Помилуй, воевода! Бери что хочешь, оставь только одну мне эту шубу». — «Шубу хочу! — кричал воевода, — ничего не хочу, хочу шубу!» Привстал Стенька, снял с плеч шубу, подал воеводе да и-говорит: «На тебе, воевода. шубу, да не наделала бы шуба шума. На своем стружке обижать тебя не стану, ты мой гость; а я сам к тебе в твои палаты в гости буду!» Воеводу отвезли на берег; не успел он ввалиться в свои хоромы, как Стенька Разин, со своими молодцами, казаками-атаманами, нагрянул на Астрахань. Приходит к воеводе Стенька. «Ну, говорит, воевода, чем будешь угощать, чем потчевать?» Воевода туда-сюда. . А Стенька Разин: «Шкура мне твоя больно нравится, воевода!» Воевода видит: дело дрянь, до шкуры добирается! «Помилуй, говорит, Степан Тимофеич, мы с тобой хлеб-соль вместе водили». — «А ты меня помиловал, когда я просил тебя оставить мне заветную шубу? Содрать с него живого шкуру!» — крикнул Разин. Сейчас разницы схватили воеводу, повалили наземь, да и стали лупить с воеводы шкуру, да и начали-то лупить с пяток. . Воевода кричит, семья, родня визг, шум подняли. А Стенька стоит, да приговаривает: «А говорил я тебе, воевода, шуба наделает шуму. Видишь, я правду сказал, не обманул!» А молодцы, что лупили с воеводы шкуру, — знай лупят, да приговаривают: «Эта шкура нашему батюшке Степану Тимофеичу на шубу». Так с живого с воеводы всю шкуру и содрали! Тут кинулись разинцы на Астрахань, кто к ним не приставал, — побили, а дома их поразграбили, а кто к ним пристал, того волосом не обидели.

— Так и содрали с воеводы с живого шкуру?

— Так и содрали.

— С живого?

— С живого.

— Ну, смерть..

— Да ведь Стенька Разин и выдумал такую смерть воеводе. Уж больно шибко обирать его стал воевода: на что бельмы вылупит, то и за пазуху.

— А богат был этот Стенька Разин! — проговорил кто-то из казаков.

— Да как же не богат! сколько раз воеводу угощал. Что стоит одно угощение, ведь воеводе не поставишь полштофа выпить да воблу на закуску. Да сколько пошло на подарки. Воевода на одно угощение не пошел бы.

— Знать, богат был!

— Коли не богат, говорит, на всех стругах, на всех до одного, шелковые паруса были. Да все струги словно жар горели: все были раззолоченные, уключины были все серебряные.

— Знамо дело, не столько силой брал, сколько еретичеством: всякого добра было много, — утвердительно проговорил слушавший казак.

— А комара, небось, не заклял!

РАЗИН С гравюры Беккера Гос. Музеи изобразительных искусств

— Комара ему заклясть никак невозможно было, — сказал рассказчик.

— А для чего?

— А для того. . Да дело было вот как: вся Астрахань за Стеньку Разина стала, всю он Астрахань прельстил. Астраханцы, кому что надо, шли к Стеньке Разину; судиться ли, обижает ли кто, милости ли какой просит — все к Стеньке. Приходят астраханцы к Разину. «Что надо?» — спрашивает Разин. «К твоей милости». — «Хорошо, что надо?» — «Да мы пришли насчет комара: сделай такую милость, закляни у нас комара, от комара у нас просто житья нет!» — «Не закляну у вас комара, — объявил /Стенька. — Закляну комара — у вас рыбы не будет». Так и не заклял.

— А ведь и теперь еще остались внуки аль правнуки Стеньки Разина.

— А как же? На Дону и теперь много Разиных, все они пошли ют Стеньки Разина.

— У Стеньки один только сын был, — утвердительно объявил казак Зеленая-шуба. ⁴⁴

— Любовниц было много. — Он холостой был, — возразил другой казак, вероятно, помнивший старину.

— Он холостой был, возразил другой казак.

— Может, от любовницы и сын был, — пояснил казак Зеленая шуба.

— От любовницы, может быть.

— А сын у него был, это верно, — говорил казак Зеленая шуба. — Про его сына еще и теперь рассказывают, да и па голос эту историю положили, на голос она памятней гораздо выходит.

— Какая же это история?

— А как сына своего Стенька Разин из астраханского острога (выручил.

— Ты знаешь эту историю?

— И на голос знаю.

— На голос здесь нельзя!

— Отчего нельзя?. Можно… Только по шапке дадут, сострил кто-то.

— Да ты словами расскажи.

— Словами можно. Как по городу по Астрахани проявился там незнакомый человек, — начал рассказывать казак Зеленая-шуба. — Он незнакомый, незнакомый, мало ведомый. Как по городу он, по Астрахани, баско, щебетко погуливает, астраханским он купцам не кланяется, господам-боярам челом не бьет, к самому астраханскому воеводе на суд нейдет! Как увидел добра молодца воевода из окна… Приказал своим адъютантам привести к себе этого молодца, стал у него спрашивать: «Скажи, скажи, добрый молодец, какого ты роду имени. Княженецкий сын, боярский, аль купеческий?» — «Я не княжецкий, не боярский, не купеческий сын, — говорит ему добрый молодец, — а сын я Степана Тимофеича, по прозванию Стеньки (Разина». — «Посадить его в острог», — крикнул воевода. А сын Разина все свое: «Приказал тебе батюшка кланяться, да приказал тебе сказать, что он, мой батюшка, Степан Тимофеич, к тебе в гости будет, да еще приказал тебе сказать, чтобы ты умел его угощать, умел потчевать». — «Взять его в острог! — закричал воевода, — держать его в остроге, пока ему казнь выдумаю. .» А сынок Стеньки Разина вое свое: «Да приказал тебе еще мой батюшка, Степан Тимофеич, сказать: коли не сделаешь, как он тебе приказывает, то он с тебя, воевода, с живого шкуру сдерет». — «Посадить в острог!» крикнул воевода. Отвели молодца в острог, а тот и там не робеет: «Здравствуйте, говорит, господа колоднички. Не пора ли вам на волюшку?»— «Как не пора, — на то ему колоднички, — да как отсюда выберешься: двери, решетки, железные, караулы крепкие!» А Стенькин сынок: «Посмотрим, говорит, господа колоднички, в окошечко: снаряжен стружок что стрела летит; на стружке мой батюшка погуливает, к астраханскому губернатору в гости спешит». Как приехал Стенька в Астрахань, с воеводы шкуру содрал.; пошел в острот, сына выручил, всех колодников выпустил, а после весь город Астрахань разграбил: «Вы, шельмецы эдакие, не умели моего единородного сына выручить, так вот я вас выучу. .» Ну и выучил: колодники, что Стенька из острога выпустил, да казаки, что со Стенькой пришли, так пошарили! Три дня граб'или… Кабаки, трактиры разбили, не столько пьют, сколько наземь льют… И чего-чего они тут не поделали! знамо, колодники— отпетый народ.