Кинематограф по Хичкоку - Трюффо Франсуа. Страница 59

А.Х. Это сделано для того, чтобы показать: не стоит большого труда даже слово "любовь" заставить звучать зловеще [ 36 ].

Ф.Т. Композиция фильма следует трем правилам классицистской триады: единство места, времени и действия. Все события развиваются в течение двух дней в Бодега Бей. Птиц становится все больше и их атаки с каждым разом оказываются все более устрашающими. В сценарии это, вероятно, было не так впечатляюще, но экранный результат получился замечательным.

А.Х. Расскажу, что я в связи с этим со всем пережил. Я обычно хвастаю, что на съемках никогда не заглядываю в сценарий. Весь фильм помню наизусть. Я всегда остерегался импровизаций на площадке, потому что, хотя добрая идея может стукнуть в голову в любой момент, но оценить и претворить ее в достойную форму времени уже нет. И еще уйма народу вокруг. К тому же, как человек совестливый, я не могу транжирить продюсерские деньги. Мне претит способность некоторых режиссеров заставлять толпиться вокруг себя массу людей, погрузившись в размышления. Я бы так не смог. На этот раз я чувствовал себя крайне напряженно, что мне обычно не свойственно, потому что работаю я всегда с удовольствием. И вечером, вернувшись домой, продолжал чувствовать то же напряжение и недовольство.

В мой опыт вошло нечто новое: я начал изучать сценарий уже в ходе активной работы и обнаружил в нем множество промахов. Это и породило во мне то эмоциональное состояние, которое через недовольство обострило творческое чутье.

Я начал импровизировать. Например, вся сцена нападения птиц, которые остаются невидимыми, была придумана и снята спонтанно. Ничего подобного я раньше не делал, а тут быстренько все придумал и разработал мизансцены. Мать и девочка должны были кидаться из стороны в сторону в поисках убежища. Поскольку места было слишком мало, чтобы "искать убежище", они двигались у меня в разных направлениях, как крысы разбегаясь по углам.

Я снял Мелани Дэниелс с расстояния, чтобы зритель убедился, что она в страхе отшатывается перед пустотой. Что же заставило ее испугаться? Она вжимается в угол дивана, не отдавая себе отчета в том, что же приводит ее в ужас.

Поскольку я был глубоко погружен в обстоятельства дела, новые идеи хлынули ко мне легко и изобильно. Вместе с ними пришло сомнение относительно других эпизодов. По сценарию, после первой атаки на комнату, когда воробьи рванули через каминную трубу, в дом пришел шериф, чтобы обсудить с Мичем ситуацию. Он, скептик, не верящий даже глазам своим, спросил: "Чтобы воробьи влетели через трубу? С чего вы взяли, что им вздумалось напасть на вас?" Разработка этой сцены показалась мне слишком старомодной, и я решил ее в корне изменить. Решил показать мать Мича глазами Мелани. Сцена открывается общим планом всех ее участников– шерифа, Мича, матери и Мелани. Затем мы переходим от объективной точки зрения к субъективной. Шериф провозглашает: "Да-да, это воробей". От группы замерзших персонажей отделяется фигура матери и наклоняется. Это движение привлекает внимание девушки, и теперь мы видим всю сцену ее глазами. Мелани смотрит на мать, а камера следит за Джессикой Тэнди, которая бродит по комнате, собирая осколки разбитой посуды, и вдруг отскакивает назад, когда с рамки из-под картины, которую она поправляет, падает мертвая птица. Кадры Мелани, наблюдающей, как мать ходит из угла в угол, показывают, что пришло Мелани в голову. Ее взгляд и жесты подчеркивают озабоченность странным поведением матери и ее состоянием. Реальное положение вещей яснее всего видится этой девушкой, которая, пройдя через комнату, подходит к Мичу со словами: "Кажется, мне лучше остаться на ночь здесь". Пока она пересекает площадку, я даю ее крупным планом, потому что ее обеспокоенность вбирает в себя основное содержание и главную мысль эпизода. Если бы я разбил этот кадр, напряженность ушла бы.

Масштаб плана очень важен эмоционально, особенно когда речь идет о персонаже, с которым зритель готов идентифицироваться. В этом эпизоде, где возникает опасность того, что мать Мича теряет рассудок, Мелани выступает представительницей зрительного зала.

Еще один сымпровизированный момент. Мать едет в автомашине к ферме, входит в дом и зовет фермера, еще не успев заметить разгрома в комнате и мертвого тела хозяина. Снимая это, я думал: "Абсурд". Женщина зовет хозяина, а он не откликается. В ее состоянии она вряд ли задержалась бы в доме. А мне все же внутренний голос повелел задержать ее там, направив ее взгляд на пяток разбитых чайных чашек, висящих на крючках.

Ф.Т. И зритель, который уже видел разбитую посуду после нападения на дом Бреннера, догадывается, что здесь произошло. Это чисто визуальный ход и очень выразительный.

Вот Вы привели в пример несколько импровизационных моментов. А не пришлось ли Вам кое-что и вырезать в процессе монтажа?

А.Х. Один или два кусочка после обнаружения тела фермера. Там была любовная сцена, которую я убрал; это после того, как мать ушла проводить девочку в школу. Мелани спускается вниз, надевает меховое пальто и видит, что мужчина сжигает дохлых птиц. Она явно хочет быть рядом с ним. Он, окончив свое занятие, сначала идет в ее сторону, а потом внезапно сворачивает и направляется в дом. Что случилось? Она огорчена, ведь любовь уже проникла в ее сердце. Через некоторое время он появляется на пороге со словами: "Я сменил рубашку, та провоняла птицами".

Дальше мы развивали эту сцену в легком комедийном ключе, сопровождая ее их догадками по поводу непонятного поведения птиц. Они шутят на эту тему, например, представляя себе птичьего лидера– воробья, который, водрузившись на помост, обращается к собратьям: "Птицы всех стран, соединяйтесь! Вам нечего терять, кроме своих перьев". Эта сцена завершалась поцелуем. Потом мы опять показывали мать, возвращающуюся с фермы, ужасно возбужденную. Она подъезжала в тот момент, когда парочка в очередной раз обменивалась поцелуем, и лицо ее дернулось. Тогда еще было неясно– оттого ли, что она увидела их объятья, и лишь последовавшая за тем сцена убеждает зрителя, что да, именно потому.

Поскольку эта любовная сцена исчезла, диалог между матерью и Мелани слегка изменился.

Я хотел показать, что несмотря на удар, который перенесла эта дама, увидев фермера с выклеванными глазами, она оставалась властной матерью. Любовь к сыну по-прежнему господствовала в ее душе.

Ф.Т. Почему же тогда Вы вырезали эту сцену?

А.Х. Потому что, на мой взгляд, любовная мелодия замедляла развитие действия. Я очень боялся, что слухи слишком разогреют нетерпеливое ожидание публики. И живо представлял себе, как в этом месте зрители будут ерзать в креслах, думая про себя: "Ну чего ж ты, где птицы-то? Давай, не тяни!"

Вот почему мы включили нападение чайки на Мелани, и я нарочно оставил мертвую птицу у дома учительницы. Мы разместили птиц на проводах, когда девушка возвращалась вечером. Этим я как бы успокаивал публику: "Не волнуйтесь, все будет! Птицы уже летят!" А продолжительная любовная сцена вызвала бы раздражение.

Ф.Т. Кстати, когда я первый раз посмотрел фильм, у меня возникли некоторые размышления по поводу сцены в кафе. Она показалась мне затянутой, может быть, потому, что не имела непосредственного отношения к истории.

А.Х. Да, прямого отношения к сюжету она не имела, но я чувствовал, что после нападения птиц на детей на дне рождения, причем, влетевших через дымоход, и атаки ворон на школьном дворе, следует дать зрителю передышку, прежде чем пуститься пугать его дальше. Сцена в ресторанчике дает возможность перевести дух и даже немного посмеяться. Пьянчужка там– прямо из пьес О’Кейси, и старушка-орнитолог очень забавна. Вообще-то Вы правы. Сцена немного затянута, но мне кажется, что, если зрителю она нравится, он не заметит длиннот. Я всегда измеряю длину или краткость степенью интереса, который в данном случае может быть вызван. Если зрители глубоко поглощены тем, что происходит на экране,– сцена оптимальной длины, если им скучно– она затянута.