Правда и неправда о семье Ульяновых (СИ) - Клейменов Гелий. Страница 41

 После отдыха в июле 1909 г. Ульяновы сняли небольшую квартиру на улице Мари-Роз в доме №4, на рабочей окраине Парижа. Маша хотела снять отдельно маленькую комнатку, но Владимир Ильич запротестовал самым решительным образом. Марк Тимофеевич звал Марию  в Саратове, где он был принят на работу, но она отказалась. «Очень рада, что вы перебираетесь в Саратов. Говорят, это хороший городок и интереснее, вероятно, Урала. Но как-никак я лично предпочту одну из столиц на эту зиму... Выправилась я теперь уже здорово, могу много ходить и растолстела очень, потому что питалась хорошо, а двигалась мало... Теперь можно и за работу, только бы добраться до России, очень уж мне заграница очертела». Мария отправилась в Москву, где работали Свердлов (его арестовали в декабре 1909 г.), Калинин, Ногин, Дубровинский, Скворцов-Степанов. В Москве она пыталась устроиться на службу с французским языком, ходила в министерство просвещения, но получила в ответ лишь категорическое: «нет!». Устроилась счетоводом в Московскую городскую управу. Знакомая, Ольга Александровна Сильвина пригласила ее на лето на дачу в Финляндию, в небольшой поселок Ино-Неми, обучать ее детей французскому языку. Знания, полученные в Сорбонне, пригодились.

 На улице Мари-Роз Ульяновы прожили до июня 1912 г. Это был новый дом с центральным отоплением. Квартира, расположенная на третьем этаже, была светлой и удобной. Из передней направо - большая комната с балконом и видом через улицу на тенистый сад. Эта комната стала кабинетом Ленина. Отсюда дверь в спальню с двумя железными кроватями Ленина и Крупской. Из передней налево - другая, еще большая и лучшая комната для матери Крупской, Елизаветы Васильевны. На той же стороне - небольшая, светлая кухня, в которую вел небольшой коридор. Особо радовало Ульяновых центральное отопление, об этом удобстве они не раз  упоминали в своих письмах: «У нас квартира с отоплением оказалась даже чересчур теплой», — сообщал Ленин матери в письме от 4 ноября 1909 г. «У нас паровое отопление и очень тепло», — снова писал он матери в начале декабря. «Разница от прошлого года только та, что квартира очень теплая» (письмо Крупской к матери Ленина от 20 декабря 1909 г.). Квартира на улице Мари-Роз стоила на 140 франков дешевле, чем на улице Бонье, но для тех лет  все служащие справедливо считали ее дорогой. Недалеко от квартиры находился парк Монсури ставший излюбленным местом отдыха Владимира Ильича.

 Небольшая квартира больше соответствовала средствам Ульяновых. Табуретки и простые столы здесь выглядели более уместно. Их приемной стала кухня, где велись и деловые и задушевные разговоры. Крупская писала Марии Александровне: «Вот уж целый год, как мы живем в Париже! Приладились понемногу, жаль только, что мало видим настоящей здешней жизни. Недавно как-то дошли в маленький театр неподалеку от нас и остались очень довольны. Публика была чисто рабочая, с грудными младенцами, без шляп, разговорчивая, живая. Интересна была непосредственность, с какой публика реагировала на игру. Аплодировали не хорошей или дурной игре, а хорошим или дурным поступкам. И пьеса была соответствующая, наивная, с разными хорошими словами, приноровленная под вкус публики. Получалось впечатление чего-то очень живого, непосредственного». Это письмо было написано в декабре 1909 г., а 2 января 1910 г. Владимир Ильич писал  сестре: «До сих пор здесь зима не в зиму, а в весну. Сегодня, напр., прямо весенний, солнечный, сухой и теплый день, который мы использовали с Надей для великолепной утренней прогулки в Булонский лес. Вообще на праздниках мы "загуляли": были в музеях, в театре. Собираюсь и сегодня в один увеселительный кабачок к "песенникам" (неудачный перевод chansonniers)».

 Прогулки на велосипедах были любимым видом отдыха Ленина. Вместе с Крупской они объездили все парки под Парижем. Несколько раз  ездили в городок Жювизи, под Парижем, где находился аэродром, и наблюдали за полетами аэропланов. Однажды Ильич по дороге из Жювизи попал под автомобиль, об этом событии он написал сам матери: «Ехал я из Жювизи, и автомобиль раздавил мой велосипед (я успел соскочить). Публика помогла мне записать номер, дала свидетелей. Я узнал владельца автомобиля (виконт, черт его дери) и теперь сужусь с ним через адвоката. (...) Надеюсь выиграть». И позже «Погода стоит такая хорошая, что я надеюсь снова взяться за велосипед, благо процесс я выиграл и скоро должен получить деньги с хозяина автомобиля». 

 23 октября 1909 г. Ленин отправился из Парижа в Брюссель на одиннадцатую сессию Международного социалистического бюро, где он  познакомился Инессой Арманд.  В конце года она приехала в Париж и стала активным членом большевистской группы.  О появлении Инессы Арманд  в кругу соратников Крупская  писала: «В Париж приехала из Брюсселя Инесса Арманд и сразу же стала одним из активных членов нашей парижской группы... Она жила с семьей, двумя девочками-дочерьми и сынишкой. Она была очень горячей большевичкой, и очень быстро около нее стала группироваться наша парижская публика».

 Инесса свободно владела французским, английским, немецким и русским языками.  Ленин освоил французский только на бытовом уровне, и все время нуждался на встречах с французскими товарищами в хорошем переводчике. На одной из встреч Инесса помогла Владимиру, и после этого он стал ее приглашать на все важные мероприятия. Для Владимира присутствие Инессы на встречах стало необходимым и важным условием, и он безоговорочно включал ее в списки участников. Скоро она стала практически незаменимой: свободно владеющая четырьмя языками и обладающая неплохим литературным стилем, а главное, фантастической работоспособностью, Инесса вела обширную переписку с заграничными большевистскими группами, завязывала личные связи с французскими социалистами. Вскоре марксисты заметили: Ленин, Крупская и Инесса перешли на «ты» – большая редкость для Ленина, который всем говорил «вы». Столь близкие отношения вождя и его ближайшей помощницы тогда объясняли партийной необходимостью и единством интересов.

 Инессе в это время было 35 лет, она была вдовой, от двух мужей у нее было пятеро детей. Ее отец, британский оперный певец, Теодор Стефан, выступал под псевдонимом - Пеше Эрбанвиль. Ее мать, французская  актриса, Натали Вайльд.  Отец умер, Натали ушла со сцены и кормила семью, давая уроки пения. Но денег не хватало, и старших дочек - Инессу и Рене - отправили к тетке, в Москву. Тетка была гувернанткой в богатейшей семье обрусевших французских евреев Армандов - преподавала музыку и французский язык. Торговый дом «Евгений Арманд и сыновья» владел крупной фабрикой в Пушкине под Москвой, на которой 1200 рабочих производили шерстяные ткани на 900 тысяч рублей в год.    Инесса в 17 лет выдержала экзамен на звание домашней учительницы. Обе сестры вышли замуж за братьев Арманд, Инесса в 19 лет  - за старшего Александра (он был старше Инессы на два года), Рене – за  Бориса.

 Венчание Александра Евгеньевича Арманда и Инессы-Елизаветы Стефан (так писали ее фамилию в российских документах) состоялось в Пушкине 3 октября 1893 г. За восемь лет совместной жизни Инесса родила двух мальчиков (Александра в 1894 г. и Федора в 1896 г.) и двух девочек (Инессу в 1898 г. и Веру в 1901 г.). Инесса увлеклась социалистическими идеями - во многом под влиянием студентов, бывавших в Пушкине: друзей Бориса по университету и репетиторов детей семьи Арманд. Постепенно Инесса отдалилась от мужа, который не разделял ее убеждения, и  сблизилась с младшим братом мужа, Владимиром. Инессе было 28 лет, Володе Арманд - 17. Он был ученым-естественником с первоклассным образованием и к тому же  убежденным социал-демократом. Любовь была сильная и взаимная, ни перед кем не скрываемая. После признания мужу Инесса и Владимир поселились вместе в Москве, на Остоженке. В 1903 г. у них родился сын Андрей. Александр остался Инессе другом, когда возникала необходимость, он приходил ей на помощь – давал деньги, хлопотал, заботился о детях. Их развод не был официально оформлен.