Жестокий континент. Европа после Второй мировой войны - Лоу Кит. Страница 49

Мягко говоря, этим детям не были очень рады в населенных пунктах, в которых они родились. На неосмотрительную связь можно было бы не обращать внимания, скрыть или забыть, но ребенок являлся постоянным напоминанием о позоре женщины и – в широком смысле – позоре всего населения города или деревни. Обритые наголо женщины могли утешиться тем, что волосы вскоре отрастут. Ребенка же никуда не денешь.

В некоторых случаях местные дети солдат вермахта считались такой помехой, от которой, считалось, лучше всего попытаться избавиться прямо сразу. В Голландии, например, некоторые свидетели утверждают, что знают много случаев, когда детей убивали вскоре после рождения – обычно это делали родители тех девушек, которые стали заблудшими овцами. К таким действиям прибегали, очевидно, для того, чтобы восстановить «честь» семьи, но иногда это были откровенно политические акции, которые совершали посторонние люди для восстановления чести общества. По рассказу Петры Рюигрок, например, один ребенок в Северной Голландии был похищен из колыбели членом Сопротивления, который швырнул его об пол.

Такие происшествия были, по счастью, редки, но они отражали настроение европейского общества: местные дети, рожденные от отцов-немцев во время войны, – это публичное оскорбление нации, в которой они родились. Итог сильным чувствам подвела передовая статья в Lufotposten – ежедневной норвежской газете 19 мая 1945 г.: «Все эти немецкие дети должны расти и превратиться в повсеместно существующее меньшинство незаконнорожденных людей среди норвежского народа. По своему происхождению они заранее обречены на то, чтобы занимать агрессивную позицию. У них нет своего народа, нет отцов, а есть только ненависть – и это их единственное наследство. Они не способны стать норвежцами. Их отцами были немцы, их матери были немками в мыслях и действиях. Позволить им оставаться в этой стране равносильно узакониванию выращивания пятой колонны. Они всегда будут представлять собой элемент раздражения и беспокойства среди чисто норвежского населения. Как для Норвегии, так и для самих этих детей будет лучше всего, если они будут продолжать жить под небесами той страны, к которой принадлежат по рождению».

Изучение отношения норвежцев к «военным детям» от немецких солдат – особенно обширное поле деятельности, потому что, в отличие от других стран, это отношение очень хорошо задокументировано. После войны норвежские власти учредили Комитет по делам детей военного времени, который должен был решить, что делать с ними. Поэтому в течение короткого времени проблема здесь открыто обсуждалась так, как нигде в Европе. Эта тема также стала объектом глубокого изучения не так давно. В 2001 г. под политическим давлением со стороны групп людей, рожденных во время войны, норвежское правительство профинансировало программу исследований с целью выявить, как именно обращались с этими людьми после войны, какое воздействие имело это на их жизнь и что можно сделать, чтобы исправить любую возможную несправедливость. Выводы программы представляют собой самое полное на сегодняшний день исследование проблемы детей военного времени.

Непосредственно после войны норвежцы чрезвычайно сурово отнеслись к поведению некоторых своих соотечественниц – женщин и девушек. В начале лета 1945 г. тысячи женщин, обвиненных в сексуальных связях с немцами, были собраны и посажены в тюрьмы и тюремные лагеря – около тысячи человек в одном только Осло. Как мы уже видели, во время освобождения многие из них подверглись процедуре обривания головы, некоторые – публичному унижению толпой. Однако, наверное, тревожнее всего звучали призывы людей, находящихся у власти, лишить их норвежского гражданства и депортировать в Германию. Такие действия было бы чрезвычайно трудно оправдать, так как сексуальная связь с немецкими солдатами не запрещалась законом. Во всяком случае, государственные органы, уполномоченные судить военных преступников и предателей, выступали против лишения людей гражданства в качестве наказания. В результате призывы депортировать женщин, которые спали с немцами во время войны, постепенно прекратились.

Женщины, которые вышли замуж за немцев, были более доступной мишенью и не избежали наказания так легко. В августе 1945 г. норвежское правительство возродило закон двадцатилетней давности, согласно которому женщины, вышедшие замуж за иностранцев, автоматически принимали гражданство своих мужей. Чтобы ограничить этот закон, приняли поправку: это положение касается только тех женщин, которые вышли замуж за граждан враждебного государства – немцев. Вопреки всем принципам норвежской юстиции этот закон должен был возыметь обратную силу. Поэтому почти мгновенно сотни – возможно, даже тысячи – женщин, которые полагали, что действовали в рамках закона, потеряли свое норвежское гражданство, стали «немками» и, как таковые, оказались перед лицом возможной депортации в Германию вместе со своими детьми.

Позицию в отношении детей, рожденных от немецких солдат, установить было даже еще легче. Согласно тому же самому закону, национальность детей, рожденных в военное время, определялась по отцу. Даже без этого закона у детей было мало – если они вообще были – защитников, и во всей стране сложилось единодушное мнение, что их определенно следует считать немцами. В результате перед ними тоже открылась перспектива немедленной депортации. Многие люди, включая властные структуры, полагали, что депортация должна быть проведена независимо от того, разрешено матерям таких детей остаться в стране или нет.

Естественно, предложение выявило всевозможные нравственные и политические проблемы. В то время мало кто стал бы протестовать против депортации «немецких» сирот, и изгнание детей, у которых имелись матери с норвежским гражданством, осуществить было гораздо труднее. Когда в июле 1945 г. учредили Комитет по делам детей военного времени, от него требовалось изучить изменения в законе, которые необходимо внести, чтобы выслать из страны и детей, и их матерей. Если это было невозможно, то следовало решить, какие другие меры следует принять, чтобы защитить и детей от возмущенного общества, и общество от потенциально опасной группы детей.

Комитет по делам детей военного времени рассматривал эти вопросы пять месяцев в конце 1945 г. Его выводы были и остаются чрезвычайно спорными. С одной стороны, члены комитета предложили, чтобы правительство организовало общественную кампанию с целью заставить местные общины принять этих детей, а с другой, если на то будет желание местного населения, забрать детей у матерей и отправить их в другие регионы Норвегии или даже за границу. Комитет также рекомендовал не депортировать ни детей, ни их матерей насильно; при этом его председатель Инге Дебес, по сообщениям, предложила всех 9 тысяч детей иммиграционной делегации Австралии, очевидно не принимая во внимание то, что подумают о таком переезде их матери. (Это предложение было в конечном счете отвергнуто по материально-техническим соображениям, кроме того, австралийцы решили, что тоже не хотят «немецких» детей.)

Так как было маловероятно, что правительство сможет депортировать этих детей, комитет приступил к рассмотрению возможных последствий того, что дети останутся в Норвегии. Один из пунктов, который волновал норвежцев больше всего, – возможность того, что эти дети окажутся с умственными отклонениями. В Норвегии, как и в других странах, было широко распространено мнение, что любая женщина, которая позволила немецкому солдату соблазнить себя, вероятно, слабоумная. Равно как любой немец, который выбрал себе умственно неполноценную партнершу, дефективный. Следуя этой логике, неизбежно напрашивался вывод: дети почти наверняка унаследуют такие же отклонения. Чтобы оценить эту проблему, комитет назначил выдающегося психиатра Эрнульфа Эдегарда дать заключение по поводу умственного развития детей, рожденных в военный период. Основываясь на данных нескольких десятков пациентов, Эдегард предположил, что 4 из 9 тысяч таких детей могут быть умственно отсталыми или как-то иначе наследственно неполноценными. В то время как комитет не принял полностью этого заключения, оно не помешало одному из его членов написать в газете о вероятности того, что и матери, и дети могут быть умственно неполноценными.