Нацизм. От триумфа до эшафота - Бачо Янош. Страница 41

«ЛОРД САЙМОН: Я думаю, что, может быть, теперь мы уже перейдем, собственно, к сути нашего разговора…

ГЕСС: Об условиях, на которых Германия была бы готова примириться с Англией, я узнал на неоднократных переговорах у фюрера.

ЛОРД САЙМОН: Есть в Германии другие важные деятели, которые придерживаются такой точки зрения?

ГЕСС: Это мысли фюрера — и они единственные!..

КИРКПАТРИК: А вы не знаете мыслей, замыслов остальных?

ГЕСС: Соображения других, естественно, совпадают с соображениями фюрера. Это абсолютно само собой разумеется. Если фюрер им скажет: это и это мои соображения, другие скажут: «Так точно!»

КИРКПАТРИК: И другие знают эти соображения фюрера?

ГЕСС: Знает ли о них каждый в отдельности и до какой степени посвятил их фюрер в свои мысли, мне это неизвестно. Считаю вероятным, что он говорил об этом, например, с Герингом. Но у нас это неважно. Все зависит от фюрера.

ЛОРД САЙМОН: Теперь подходящий момент услышать условия. Было бы очень любезно с вашей стороны ознакомить нас с ними… Я знаю, вы разработали их даже в письменном виде…

ГЕСС (читает): «Чтобы предупредить в будущем новые войны между Англией и Германией, нужно установить сферы интересов. Сферой интересов Германии является Европа, сферой интересов Англии — собственная мировая империя».

ЛОРД САЙМОН: Если сферой интересов Германии является Европа, можно ли сюда включать, например, Грецию, Голландию, Норвегию и другие оккупированные страны?

ГЕСС: Деление на сферы интересов касается в первую очередь Англии, в том смысле, что Англия в будущем не должна иметь права создавать коалиции против Германии на континенте, точно так же как мы не можем вмешиваться в дела Британской мировой империи.

ЛОРД САЙМОН: Но все же между этими двумя есть, вероятно, некоторая разница?.. Дела Британской мировой империи являются британскими делами. А является ли немецким делом все внутренние дела Европейского континента?

ГЕСС: Нет. Этого мы и не утверждаем, и у нас нет намерений вмешиваться во внутренние дела этих стран, как это делает Англия с Британской империей. — Стучит кулаком по столу и продолжает: —Если Англия не усвоит эти основные принципы взаимопонимания, то рано или поздно придет день, когда она вынуждена будет их усвоить.

ЛОРД САЙМОН (холодно, с иронией): Я не думаю, что это было бы соответствующим аргументом для британского правительства. Ведь мы достаточно храбрый народ и даже в малейшей степени не ценим угрозы.

ГЕСС: Могу заметить, что это нужно воспринимать не в качестве угрозы, а как выражение моего собственного мнения.

ЛОРД САЙМОН: Да, я вижу.

(Здесь британский лорд-канцлер встает с места и уходит.)»

Этим заканчиваются переговоры.

Начиная с этого момента Рудольф Гесс считается живым трупом, политическим мертвецом. Наглость его выступления, его хаотические идеи и потрясающая политическая неосведомленность делают в глазах британского правительства невозможными всякие дальнейшие переговоры. Но, естественно, не только эти факты содействуют тому, что англичане отклоняют домогательства «посланца мира». Если Гитлер хочет, думают они, напасть на Советский Союз и этим ввязаться в войну на два фронта, пусть это делает. Пусть перемалывают друг друга. Англия и ее союзники охотно возьмут на себя роль смеющейся третьей стороны…

Безумец или симулянт

Начиная с того момента, как союзные державы в конце войны привезли Рудольфа Гесса в тюрьму Нюрнбергского Международного Трибунала, чтобы привлечь его к ответственности вместе с его друзьями как главного военного преступника, прежний апостол мира «потерял память». «Это правда или обыкновенная симуляция?» Этот вопрос несколько месяцев занимает в Нюрнберге десятки психиатров, юристов и невропатологов союзников.

Поведение Гесса принимает все более странные формы. Обеды и ужины он ест, сидя на полу камеры, и когда его спрашивают о причине этого, он отвечает: «Так удобнее всего». Немец-военнопленный Герман Витткамп, который в нюрнбергской тюрьме выполнял роль домашнего парикмахера и который основательно мог наблюдать своих клиентов, отозвался о нем так: «По моему мнению, он не был сумасшедшим, но и не был абсолютно нормальным. Его сосед по камере Герман Геринг часто спрашивал меня: «Что делает сумасшедший?» Других слов о Гессе от Геринга я никогда не слышал. Со своими собратьями по заключению у Гесса, вероятно, не было никакой связи. Тогда они еще все вместе участвовали в дневной прогулке во дворе тюрьмы. Однако Гесс до самого конца гулял один, он не участвовал в общем разговоре. На всех четырех стенах своей камеры и на входной двери он написал: «Сохранить спокойствие!» Это можно было прочитать и на столе его камеры. А фотографии близких в камере отсутствовали, хотя камеры других заключенных были заполнены семейными фотографиями.

Его постоянно преследовала навязчивая идея, что его хотят отравить. Он принимал хлеб у разносящего пищу персонала только тогда, если корзину с хлебом подносили к окошку камеры и он сам выбирал, какой кусочек хлеба взять.

Выражение его лица постоянно колебалось между угрюмым и разгневанно фанатичным. Однажды ему устроили очную ставку с двумя его бывшими секретарями, но он равнодушно стоял рядом с ними и не обращал на них никакого внимания. «Г-н Гесс, — обратились к нему тюремные чиновники, — молодые дамы — ваши бывшие секретари! Вы не хотите с ними поговорить?» После долгих колебаний он наконец повертывается к ним, подает им руку и сдержанно произносит: «Если я когда-нибудь снова буду большим человеком, то я снова возьму вас»».

По мнению американского судебного психиатра Дугласа М. Келли, в узком кругу нацистских руководителей Гесса не принимали всерьез уже в то время, когда он был «заместителем фюрера». В подтверждение этого он рассказывает случай, который произошел непосредственно после начала войны. Гитлер — на случай своей гибели — назначил порядок наследования в кресле фюрера. Непосредственным своим преемником он сделал Геринга. Если с Герингом что-нибудь случится, говорил он, тогда следует Гесс. «Что касается меня, — рассказывал Геринг психиатру, — я чувствовал себя очень польщенным, хотя случилось то, чего я и ожидал. Но меня обозлило, что Гитлер сделал моим преемником этого сопляка, этого Гесса. Я сказал это Гитлеру и вызвал этим основательную сцену. «Да, Герман, — ответил фюрер, — но у вас должна быть голова! Гесс всегда был лояльным и хорошо работал. Я должен был учесть это, когда довел это до сведения общественности. Но если когда-нибудь вы будете фюрером империи, ну-с, тогда вы сможете попросту выбросить Гесса и назначить преемника по собственному усмотрению».

Все эти слухи и мнения, о которых также осведомлены компетентные органы союзных держав, делают загадку Гесса еще более таинственной и побуждают Международный Трибунал распорядиться об обстоятельной проверке вменяемости и душевного состояния Гесса Эту задачу поручили комиссии из наиболее известных английских, американских, французских и советских профессоров медицины.

На основании мнения экспертов Международный Трибунал в конце концов признает Гесса полностью вменяемым. После всего этого начинается процесс, изобилующий переживаниями.

Несколько часов длится подробное перечисление преступлений «заместителя фюрера». Гесс едва уделяет внимание ходу процесса. С руками, сложенными крест-накрест, он сидит, с полной безучастностью или смотрит на инкрустированный потолок зала заседаний. Иногда он читает принесенную с собой книгу.

Затем на девятый день процесса он вдруг оживляется и готовит новую сенсацию для Международного Трибунала и внешнего мира. Зал заседаний освобождают, обвиняемых возвращают в камеры. Теперь Гесс сидит один на скамье подсудимых. Вокруг губ блуждает нечто вроде улыбки. Он, по-видимому, наслаждается положением, вызванным замечанием о том, что он желает сделать заявление.

Как только зал стихает, он медленно встает, спокойно ждет, пока американский караульный солдат в белой каске поставит перед ним микрофон, затем начинает говорить: