Тристан и Женевьева (Среди роз) - Дрейк Шеннон. Страница 25

Томкин еще раз повторил молитву, и устало направился к замку.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

В эту ночь Женевьева лежала в своей постели и смотрела в темноту, страшась закрыть глаза, ибо тут же перед ней вставал Тристан де ла Тер, гневный, возмущенный ее предательством.

Она снова и снова видела, как он падает на холодный камень коридора, снова и снова видела Большой зал, сразу же после сражения, людей, лежавших вперемежку с ланкастерцами. Мертвым было безразлично, кто с кем лежит по соседству.

Она снова слышала стоны, плач женщин и детей, потерявших мужей и отцов.

Женевьева не услышала ни слова упрека или укора от этих людей. Но какое им дело до того, кто воссядет на троне? За исключением нескольких лордов и рыцарей из окрестных поместий, это никого не интересовало, эти люди жили своей жизнью, в поте лица добывали себе и детям хлеб насущный, добросовестно обрабатывали землю. Что их по-настоящему интересовало – это земля. По издревле сложившимся порядкам и обычаям, они жили в тяжком ежедневном труде. Исправно платили налоги и – больше всех страдали от междоусобиц. Редко кто отваживался на путешествие в соседнюю деревню, и тем более в Лондон. «Им не нужна победа, – подумала Женевьева, – им нужен мир».

Но как она могла отдать имение своего отца, из-за которого он погиб, без борьбы? За эти дни осады было уже достаточно пролито крови, достаточно смертей. Она не бледнела и не падала в обморок, при виде самых страшных ран. Она похоронила своего отца и жениха, и оплакивала всех, принимая их смерть, как неизбежность.

Но сейчас все обстояло иначе! То, что случилось сегодня, тяжким бременем легло на сердце Женевьевы.

Ее преследовали видения, она боялась закрыть глаза. Несмотря на то, что в очаге ярко пылал огонь, ей было холодно, и хотя теплое шерстяное одеяло укрывало Женевьеву почти до самого подбородка, она вся дрожала. Господи, ну почему она никак не может забыть его глаза, горящие страшным гневом? Она убила его! О, Боже! Она не сможет этого забыть!

Внезапно Женевьева вздрогнула от легкого стука в дверь. «Куда же запропастился Томкин?» – испуганно подумала она. Он должен был спать снаружи, у ее двери. Теперь ночью, у ее спальни постоянно дежурил стражник с двумя огромными волкодавами.

– Женевьева! – раздался голос тети.

Радуясь, что кто-то разделит ее тягостное одиночество, Женевьева проворно соскочила с кровати, босыми ногами прошлепала к двери, и распахнула ее настежь. В коридоре стояла Эдвина в длинной ночной рубашке и накинутом на плечи, шерстяном клетчатом пледе. В ее огромных глазах отражались языки огня, пылавшего в очаге.

Женевьева заметила, что Томкин, скорчившись, мирно посапывал, лежа на полу, подле него, свернувшись калачиком, лежали псы.

– Входи же! – сказала она и втянула Эдвину в спальню.

– Я не могу уснуть…

– И я тоже…

– Мы победили, а я боюсь еще больше, чем раньше!

Женевьева всегда охотно успокаивала Эдвину. Это помогало ей справиться со своими собственными чувствами.

– Все в порядке, Эдвина, мы и в самом деле победили, наши враги уничтожены. – Молодая женщина прошла мимо кровати и подошла к камину.

– Да? – пробормотала она, глядя на огонь, и содрогнулась. – Он вернется.

По спине Женевьевы пробежали мурашки, она почувствовала, как ее коснулось ледяное дыхание могилы.

Теперь ей не нужно было закрывать глаза, чтобы увидеть Тристана, он заполнял ее сознание, и она видела перед собой его потемневшие от гнева глаза, слышала дрожащий от ярости голос.

Но Женевьева знала, что ее здравомыслящая тетя на самом деле не верила в то, что мертвые способны возвращаться из могил.

– Эдвина, – тихо проговорила она, подошла к ней и ласково положила на ее плечо руку, надеясь, что Эдвина не отстраниться. – Он не сможет вернуться. Он мертв. Я убила его, Томкин и сэр Гай унесли и похоронили. На свете не бывает привидений, и мертвые не восстают из могил, чтобы отомстить.

Эдвина посмотрела на Женевьеву с таким несчастным выражением лица, как будто та, только что сказала нечто, переполнившее чашу ее терпения, и она вот-вот расплачется.

– Но он вовсе не мертв!

– Тристан мертв! – почти крикнула Женевьева. – Я сама убила его и видела все собственными глазами. О, милосердный Боже – это правда.

Эдвина вдруг неожиданно улыбнулась.

– Я имела в виду другого, не лорда Тристана, а его помощника – Джона Плизэнса.

– О, – пробормотала Женевьева. Теплая волна вновь захлестнула ее, она обессилено упала в одно из кресел, но вспомнила, что именно здесь сидел он, и быстро вскочила. Улыбка Эдвины помогла ей прийти в себя. Они сражались с врагом и победили, так и должно было быть. И Тристан никогда не вернется, чтобы отомстить за свою смерть.

– Молодой человек с обаятельной улыбкой? – спросила она.

Тетя кивнула.

– Но его улыбка сразу же пропала, когда он обнаружил, что попал в западню.

– Он спасся?

Эдвина снова кивнула.

– Я… я рада за него, – сказала Женевьева. – Он показался мне слишком юным и хорошо воспитанным…

– Он сохранил свои отличные манеры до самого конца, – с горечью в голосе ответила Эдвина. Она в отчаянии прильнула к племяннице. – Женевьева! Неужели это никогда не кончится? Я так боюсь! Они вернутся! Они убьют нас и сравняют с землей замок за то, что мы сделали.

– Эдвина! – мягко, но настойчиво произнесла Женевьева, пытаясь успокоить ее. – Ты не должна беспокоиться. Наши каменщики в первую очередь займутся ремонтом стен. Кузнецы выкуют новое оружие и доспехи. Сэр Гай собирается выехать из замка с несколькими солдатами, чтобы найти короля с его войском, и попросит подкрепления. Ведь мы так много воинов послали к Ричарду. Сэр Гай раздобудет пушки и порох, и наши защитники станут непобедимыми.

– Я бы хотела этому верить, – печально сказала Эдвина.

– Верь этому, все будет именно так, – уверенно пообещала Женевьева.

– Ах, Женевьева, почему ты, которая намного моложе меня, настолько сильнее?

«Я совсем не сильнее, – подумала Женевьева. На самом деле я жуткая трусиха и ужасно рада видеть тебя, потому что, просто боюсь закрыть глаза. Я все еще вспоминаю его прикосновения… его взгляд, его ярость и… его смерть».

– Нам обязательно нужно поспать, – сказала Женевьева.

– Я не хочу оставаться одна, – тихо прошептала Эдвина, – печально, но мне нельзя даже прилечь рядом с Энни, потому что с ней уже спит Мэри.

Женевьева улыбнулась.

– Ну, тогда ложись вместе со мной. Когда кончится эта ночь, ужасы сегодняшнего дня покажутся нам не такими уж страшными, ты сама в этом убедишься.

Они забрались в постель и тесно прижались друг к другу. Женевьева вздрогнула, когда подумала о том, чтобы с нею было, если бы Тристан был жив.

И все-таки, она нашла в своей душе силы и убедила себя, что сегодня и впрямь они одержали настоящую победу. Враг хотел повергнуть ее, но вместо этого был повергнут сам.

Когда она уснула, близился рассвет.

Была тьма, стремительно несущаяся куда-то, бесконечная, необъятная тьма. Бездонный колодец, где не было ни боли, ни чувств, одна лишь тьма.

Он не мог видеть себя, но через некоторое время ощутил, что движется в этой тьме. Казалось, это движение длиться уже много часов и, вот тьма понемногу начала рассеиваться. На ее место пришел густой туман, серый, как вересковая пустошь, как сумрак над болотами, непроглядный, непроницаемый. Он медленно клубился и обволакивал его.

Но вот туман начал приобретать некоторые очертания. Он видел тела, лежавшие вокруг него, завалившие его. Он подождал немного, собираясь с силами, и попытался дотянуться до плеча того, кто был ближе, чтобы перевернуть тело, лежавшее ничком. Ему это удалось, и он увидел, что это один из его людей, молодой дворянин из Нортумбрии, юноша, которого совсем недавно возвели в рыцарское достоинство. Он был мертв. Когда Тристан внимательно присмотрелся к нему, он заметил, что у мертвеца не было глаз, что стервятники уже полакомились ими. Казалось, что из раскрытого рта вырывается безмолвный крик, пустые глазницы обвиняюще глядят на него, посылая импульсы боли прямо в мозг Тристана. Он опустил тело и схватился за виски. Тут же он споткнулся о другое тело. Из его собственного горла вырвался безумный крик, когда он увидел, что перед ним лежит Лизетта. Ее каштановые волосы рассыпались по плечам и па земле, ее горло было серо-голубым, а тело почернело. Кровь испачкала ее платье… И у нее тоже не было глаз. Черные пустые впадины смотрели на него пронзительным взглядом, проникавшим в самую душу Тристана. И вдруг она протянула руку, как бы пытаясь что-то дать ему – еще одно тело, маленькое тельце их неродившегося ребенка, настолько маленькое, что оно помещалось на раскрытой ладони…