Позорная история Америки. «Грязное белье» США - Вершинин Лев Рэмович. Страница 6

Спустя пару дней такой же указ подписывает и Беркли, но Junior успел раньше, и в его армию вступают сотни новых рекрутов. 19 сентября Бэкон вновь осаждает Джеймстаун, но вместо штурма выставляет в поле перед воротами рабов-индейцев, держащих на поводках жен и защитников, пригрозив, что «честь дам будет поругана». Драки, впрочем, опять не получается: как ранее люди Бэкона, лоялисты уходят за реку с развернутыми знаменами, и на этот раз уходит большинство; к мятежникам присоединяются считаные единицы. Той же ночью «народный генерал» отпраздновал триумф, приказав сжечь Джеймстаун, «оплот греха и тирании», дотла, объявил, наконец, себя губернатором, и… И вдруг, 26 октября, молодой и полный сил, умер. То ли от дизентерии (скорее всего), то ли от яда (чему конспирологи уже три века ищут доказательства – но безуспешно). И это – в самом зените успехов – ломает хребет мятежа.

Консенсус

Сразу после смерти Бэкона все поползло по швам, словно бунт держался только на его незаурядной харизме. Практически тотчас началось дезертирство: кто-то уходил домой, многие – «за речку», в стан лоялистов, где одумавшихся не наказывали. Джон Ингрэм, избранный новым «генералом народа», не умел ни сплотить, ни воодушевить людей, тем более что уже никто, – кроме, разве что, бывших рабов, – не знал, за что, собственно, воюет. А отряды Беркли все чаще форсировали Тайдуотер и наносили удары по бестолково бродящим на берегу Чесапиского залива группам мятежников. Об индейцах и говорить не приходится, они нападали едва ли не ежедневно. В конце концов, не выдержал и Ингрэм: тайно связавшись с Беркли, он договорился в обмен на помилование разоружить еще подчинявшихся ему бунтарей. Около сотни отказавшихся подчиниться были объявлены вне закона, и на них началась «королевская охота», завершившаяся под Рождество, когда примерно 80 чернокожих и менее 20 кабальных слуг, еще бродивших по лесам, попали в засаду и под дулами пушек были вынуждены сложить оружие. В конце января 1677 года 70-летний губернатор вернулся в сожженную столицу колонии, где не осталось ни одного не разграбленного дома; как писала в Лондон его супруга, «из-за негодника Ната все придется строить заново, потому что восстановить что-то нет никакой возможности».

К общему удивлению, Беркли, слывший человеком незлобивым, проявил в отношении мятежников крайнюю жесткость, в основном конфискуя собственность, но и вешая – на эшафот пошли 23 человека (очень много по тем временам и местам), в том числе несколько «джентльменов» и даже бывший губернатор Драммонд. Устоявшаяся в Штатах версия гласит, что такое зверство не осталось безнаказанным: король Карл II, выслушав доклад следственной комиссии, якобы заявил: «Этот старый дурак предал смерти больше людей за шалости в пустыне, чем я здесь за убийство моего отца», и приказал с позором отозвать старого губернатора. Это, однако, легенда, не имеющая никаких подтверждений, зато сохранилось личное письмо Беркли его величеству с просьбой о возвращении в Англию в связи с возрастом и недомоганиями, а также королевская грамота с благодарностью «сэру Уильяму за его примерный, верноподданный и многолетний труд».

В успокоившейся же колонии все пошло по накатанной колее. Акты «Декларации народа Вирджинии» были пересмотрены, те, что касались индейцев, отменены, но толку для краснокожих в том было мало, – за несколько месяцев художеств Бэкона большинство их было либо перебито, либо ушло куда подальше от безумной колонии, а вслед за ними ушли и соплеменники, порабощенные «народным генералом», но освобожденные Беркли. Так что вожделенные земли достались колонистам, и «малые плантаторы» стали плантаторами нормальными, а безземельная мелкота, в том числе и кабальные, поддержавшие «королевское дело», обзавелась фермами, в связи с чем никого не напрягла и отмена Акта VII – о праве голоса для всех свободных, независимо от собственности, – ведь теперь собственниками были все. Кроме, разве что, двух-трех сотен негров, вставших на сторону Беркли, – им пришлось довольствоваться свободой, отчего, кстати, процент вольных негров в Вирджинии стал и остался большим, нежели в соседних колониях. Короче говоря, согласно классической формулировке Филиппа Д. Фонера, «Это славное восстание завоевало ряд демократических прав для народа (…) Ни одна из этих демократических реформ не была сохранена после поражения восстания, но память о них продолжала жить. Бэкон был поистине народным вождем, «факельщиком Революции» и первым архитектором человеколюбивых принципов народа Соединенных Штатов».

Глава 3

Капитан Сорвиголова

Короче говоря, при проклятом колониализме верхи с низами очень не ладили. Но уж после обретения долгожданной Свободы, казалось бы, должны были поладить. По крайней мере, именно так и никак иначе полагали «владельцы независимости», добившиеся всего, чего хотели. А получилось не так.

За что боролись?

Редко вспоминают, хотя и особого секрета не делают, что союз республик Северной Америки, с французской помощью (и только благодаря ей) добившийся в 1783 году независимости от Великобритании, при всех красивых лозунгах Века Просвещения был, мягко говоря, не демократичен. «Владельцы независимости», – крупные купцы-оптовики Новой Англии и плантаторы Юга, включая и тех, кто стоял в стороне от борьбы или даже стоял на стороне короля, но в последний момент успел вспрыгнуть на подножку, – добившись ухода от королевских налогов и всяческих сковывающих бизнес пережитков, считали, что все сделано. Предприниматели, хорошо нагревшие руки на производстве вооружений и поставках армии, получили «благодарственные субсидии» от государства, простившего предосудительные случаи продажи товаров параллельно и англичанам. В элиты бывших колоний влились экс-пираты, по итогам войны ставшие почтенными каперами с длинным списком побед (в смысле захватов английских судов).

Расхватав по дешевке (деньги-то были) земли, конфискованные у лоялистов, а также массово скупив (в основном за виски) солдатские сертификаты на право получения земли, новые хозяева колоний, отныне ставших суверенными штатами, перепродавали землю мелкими участками тем же бывшим солдатам, которые, проспавшись, соображали, что сделали глупость. Обращать хоть какое-то внимание на всякую мелочь, пусть даже эта мелочь вытянула на себе вся тяготы семилетней, кровавой и изнурительной войны, тем более делиться с мелочью плодами победы, никто и не думал. На первых порах решили даже «забыть» о долгах уже не нужной континентальной армии. Правда, пришлось вспомнить. Уже в июне 1783 года, вскоре после победы, ветераны, уразумев, что получили от вожделенной независимости, по словам французского поэта Френо, «лишь славу и голод», зарычали, – и после похода армии на Филадельфию, остановленного только авторитетом обожаемого всеми Вашингтона, конгрессу пришлось раскошелиться, выплатив воинам Республики часть того, что им по праву причиталось. Однако после этого армию, на всякий случай, распустили, а остатки долга так и забыли вернуть.

В целом «мясо революции» с удивлением обнаружило, что жизнь Раем, мягко говоря, не стала. А вот наоборот, – да. «Владельцы независимости» активно играли с Англией, гнавшей в бывшие колонии потоки товаров по демпинговым ценам на условиях долгосрочного кредита. Счета спекулянтов росли, но местные мануфактуры увядали, как и торговля сельхозпродуктами с островами Вест-Индии, где теперь янки облагали пошлинами, как иностранцев. Бремя налогов росло не по дням, а по часам, фермерам приходилось закладывать участки, а затем, в связи с невозможностью выплачивать даже проценты, терять их. Протесты снизу до верхов, увлеченных своими играми, не доходили, требования – снизить проценты по долгам, отменить тюремное заключение за долги, провести денежную реформу, короче говоря, «отрегулировать» ситуацию – даже не рассматривались. Вернее, кое-где, в штатах, где у власти были плантаторы, не чуждые феодальных представлений о чести и долге, или владельцы фабрик и мастерских, некоторые уступки «регуляторам» были сделаны, эмиссия бумажных денег проведена, и ситуация, хотя и осталась напряженной, несколько смягчилась. Но в Массачусетсе, Нью-Йорке, Нью-Гэмпшире, самых-самых «оплотах свободы» и «провозвестниках демократии», где власть прочно держали в руках олигархи, – банкиры, оптовики, посредники и прочая крупная живность, ни о каких уступках никто и слышать не хотел, а вместо законов об эмиссии и смягчении в вопросах о долгах были проведены законы о «взыскании долгов в твердой валюте». В связи с чем и жить полноправным гражданам, не входящим в кружок «владельцев независимости», стало совсем невмоготу.