Черная сотня. Происхождение русского фашизма - Лакер Уолтер. Страница 12

Многие генералы и губернаторы не спешили помогать СРН, при этом они не были ни либералами, ни радикалами. Какова причина недостаточного энтузиазма? Нередко в «черной сотне» преобладали уголовники.

Очень немногие администраторы были склонны принимать решительные меры против коротких и жестоких погромов, имевших целью поставить евреев и левых на место. Но если погромы выходили из-под контроля, если они превращались в массовые грабежи лавок, если они становились угрозой общественному порядку, власти не могли не вмешиваться. В Одессе местная «черная сотня» почти на два года установила режим террора, и это серьезно сказалось на промышленности, торговле и всей жизни города.

«Черная сотня» вошла в историю главным образом из-за еврейских погромов 1905–1906 годов. Погромы начались в конце октября 1905 года — это были контрдемонстрации против празднеств, устроенных левыми организациями в честь октябрьского манифеста, в котором царь пообещал России демократическую конституцию. В результате — триста жертв в Одессе, 120 убитых в Екатеринославе, 46 — в Киеве, 80 — в Белостоке, не считая тысяч раненых. Всего произошло примерно 700 погромов, причем за пределами черты оседлости — лишь 24, а в Польше и Литве, где «черной сотни» почти не было, — ни одного. Различные думские следственные комиссии обнаружили, что в погромы нередко вовлекались местные власти; кое-где, за отсутствием «черной сотни», погромы проводила местная полиция (видимо, это имело место в Орше, Симферополе и Феодосии). Невозможно установить, в какой мере погромы происходили стихийно, а в какой — были тщательно спланированы и организованы. Ясно одно: если бы не скрытый антисемитизм, яростный и повсеместно распространенный, погромов не было бы. Столь же очевидно, что погромщики не осмелились бы выходить на улицы, убивать и жечь, не будь у них какой-то формы организации и, по меньшей мере, уверенности, что царь, администрация и церковь не будут противодействовать нападениям.

Следует, однако, вспомнить, что погромы бывали и задолго до возникновения «черной сотни» — например, на юге и востоке Украины в 1881 году. В Кишиневе и Гомеле крупные погромы прошли в 1903 году — тоже до возникновения «черной сотни». В этих случаях, как и в ряде других, главной причиной была агитация местных антисемитов, которая пала на подготовленную почву. Наконец, следует также напомнить, что самые страшные погромы прошли в 1919 году в ходе гражданской войны (только в Проскурове было убито 1700 человек) — когда «черной сотни» давно уже не было [41]. Уместно упомянуть две позднейшие версии погромов. Согласно советской коммунистической историографии, погромы были в равной мере направлены и против евреев, и против левых, а рабочие если и принимали участие в погромах, то крайне редко. На самом деле нападений на левых было очень мало, а рабочие, особенно железнодорожные, часто играли в погромах видную роль. По черносотенной же версии, СРН «никогда, ни при каких обстоятельствах не призывал убивать кого бы то ни было»; столкновения между русским населением и евреями якобы провоцировались вооруженными еврейскими боевиками, нападавшими на безоружное русское население [42]. В таком свете погромы представляются просто актами самозащиты против «брутальных, хищных и ненасытных иудеев», выражаясь словами современного черносотенного издания. Но из-за этих «контратак» и пал царский режим [43].

«Черная сотня» организовывала также политические убийства, в частности убийства депутатов Думы Герценштейна и Иоллоса; в свое оправдание черносотенцы заявляли, что левыми террористами было убито гораздо больше «патриотов». Выбор жертв трудно понять: Герценштейн, например, вовсе не был страстным революционером, а был правым кадетом еврейского происхождения, давным-давно крестившимся, и одним из ведущих специалистов по аграрному вопросу в России. Однако он представлял в парламенте капитал, и сама идея, что еврей, даже крещеный, может заседать от Москвы в Думе, видимо, казалась черносотенцам невыносимой.

К концу 1906 года революционная волна спала, и то же произошло с контрреволюционными акциями. Противоречия между черносотенцами обострились, причем не столько по идеологическим мотивам, сколько из-за столкновения амбиций отдельных вождей. Московское отделение СРН стало независимым, бессарабский помещик Владимир Митрофанович Пуришкевич основал свой «Союз Михаила Архангела», опираясь на сторонников в Одессе, Бессарабии и других южнорусских регионах. В оставшейся части СРН произошел раскол между последователями доктора Дубровина и Маркова-2-го. Они стали обвинять друг друга перед властями в недостатке патриотизма и даже в филосемитизме (что обнаружилось, когда открыли государственные архивы в 1917 году). Власти сократили субсидии, и попытки СРН заняться социально-экономической деятельностью (создание школ, сельскохозяйственных кооперативов, ссудо-сберегательных обществ) провалились. Союз начал антиалкогольную кампанию, но даже если она и имела какой-то успех, по статистике употребления алкоголя этого не видно. Руководители СРН Дубровин и Пуришкевич умерли вскоре после революции. Из них двоих Дубровин был лучшим организатором, но его не любили даже близкие соратники. Петербургский профессор-юрист Борис Никольский, центральная фигура СРН в университетской среде, называл Дубровина «гнусным паразитом» и «грубым отталкивающим животным». Как бы то ни было, но организаторские способности Дубровина обнаружились именно в тот момент, когда другие вожди крайней правой лишь говорили о необходимости что-то делать.

Самой колоритной фигурой в этом лагере был Пуришкевич, известный всей стране депутат Думы. Он был незнатного происхождения — сын бедного сельского священника. Однако семья каким-то образом приобрела достаток, и Пуришкевич стал самым яростным сторонником монархии и аристократии. Его дипломная работа в университете была посвящена олигархическим восстаниям в Древней Греции. В 30 лет, в 1900 году, Пуришкевич стал помощником по особым поручениям при министре внутренних дел Плеве. Где бы он ни появлялся — в Думе, в ресторане, даже в театре, где Пуришкевич выступил с протестом против постановки «Саломеи» Оскара Уайльда, — всегда возникала атмосфера скандала. Он был просто мастером скандала, и его выходки можно было бы посчитать чистым безумием, но в этом безумии имелась своя система: будучи противником парламентаризма, Пуришкевич стремился дискредитировать Думу. СРН как организация не участвовал в выборах в первую Думу, однако некоторые его лидеры заседали в ней. Подобно Геббельсу, Пуришкевич старался взорвать систему изнутри; подобно Геббельсу, он писал стихи и романы.

В 1906–1917 годы через руки Пуришкевича прошли миллионы казенных рублей. К концу этого периода власти доверяли ему больше, чем Дубровину. Как заметил один его политический противник, многие правые брали взятки, но лишь Пуришкевич поставлял товар. Обычно Пуришкевич действовал как одинокий волк. В начале войны он яростно выступал против Германии, хотя большинство вождей «черной сотни», понимая, что Россия слишком слаба для продолжительной войны, были за союз с Германией против Англии, Франции и Китая. Видимо, в ходе войны Пуришкевич понял, что он борется без всякой надежды на успех, что ему не выстоять против глупости и некомпетентности двора и правящего класса в целом. В конце 1916 года он побывал на фронте и, возвратившись, произнес в Думе сенсационную речь, которой аплодировали все, кроме крайних правых. Он считал, что Россию могут спасти только чрезвычайные действия. Он участвовал в убийстве Распутина — его выстрелы в конце концов добили. В советский период вышла краткая биография Пуришкевича. [44] В ней говорится, что за десять лет до возникновения фашизма в Европе Пуришкевич уже выработал соответствующий стиль поведения (с. 29) и что он в интеллектуальном и моральном отношении был на голову выше других вождей правой. царского фаворита. После революции Пуришкевич был арестован, но либо его освободили, либо ему удалось бежать. Он уехал на Юг, где и умер в 1920 г.