«Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война - Лозунько Сергей. Страница 32

Я убежден, что когда эти гарантии будут включены в основные законы Польши ее Учредительным собранием, они окажутся в полной гармонии с благородным и возвышенным духом, пронизывающим великие труды Мирной конференции» [155].

Сколь высоко пафосно, столь и насквозь лживо! Ни одна из польских гарантий нацменьшинствам не будет реализована на практике. Вместо равных с поляками прав представители непольского населения подвергнутся масштабной дискриминации по национальному, языковому, религиозному признакам.

Договор с Польшей о гарантиях национальным меньшинствам на Парижской мирной конференции был подписан 28 июня 1919-го (он был первым среди аналогичных договоров с новыми государствами и впоследствии выступил в качестве образца для соответствующих договоров с Чехословакией, Румынией, Югославией, Грецией и Турцией).

Есть смысл подробно остановиться на этом документе, чтобы иметь более полное представление как о лживой и циничной польской политике, так и о собственно ответственности межвоенной Польши, грубо нарушившей одну из фундаментальных основ тогдашней архитектуры безопасности, коей, как мы уже отмечали, являлась защита прав нацменьшинств, — за последующее возникновение Второй мировой войны.

Как говорилось в договоре, Польша должна была «сообразовать свои институты с принципами свободы и справедливости и дать надежную гарантию населению территории, на которую она получила суверенитет».

Договор (если бы, конечно, поляки держали слово и выполняли подписанное ими) гарантировал всем без исключения жителям Польши «всестороннюю защиту жизни и свободы… без различия происхождения, национальности языка, расы или религии».

Согласно документу, всему населению «на территориях, которые признаны или могут быть признаны входящими в состав Польши», гарантировались права польской национальности и гражданства. Иначе говоря, «все немцы, австрийцы, венгры, русские, украинцы и евреи, населявшие новую Польшу, имели право стать польскими гражданами и пользоваться защитой жизни и свободы в качестве таковых» [156].

В реальности сотни тысяч немцев, украинцев и белорусов в первые же месяцы польского владычества на территориях проживания лиц указанных национальностей стали беженцами вследствие созданных им невыносимых условий жизни.

Не менее важными были следующие статьи договора: «Все польские граждане будут равны перед законом и будут пользоваться одинаковыми гражданскими и политическими правами без различия расы, языка или религии.

Различия в религии, убеждениях и вероисповедании не должны вредить ни одному польскому гражданину во всем, что касается пользования гражданскими или политическими правами, например при предоставлении общественных должностей, назначениях или награждении или при занятии профессиями и ремеслами.

Не будет подвергаться никаким ограничениям право каждого польского гражданина свободно пользоваться любым языком в частной жизни, в торговле, в отправлении религиозных обрядов, в печати или публикациях любого рода или на общественных собраниях.

В случае введения польским правительством официального языка польским гражданам непольского происхождения будут предоставлены надлежащие возможности устно и письменно пользоваться своим языком в судах.

Польские граждане, принадлежащие к расовым, религиозным или языковым меньшинствам, будут пользоваться и по закону, и на деле таким же отношением к себе и такой же безопасностью, как и все остальные польские граждане. В частности, они будут иметь равное со всеми право учреждать за свой счет и брать под свое управление и контроль благотворительные, религиозные и общественные организации, школы и другие учебные заведения с правом преподавания на родном языке и свободного отправления религиозных обрядов».

По договору польское правительство обязывалось также «организовать в начальных школах обучение всех детей на их родном языке» [157].

Из-за большого количества евреев, проживавших на отходивших к Польше территориях, в договор с ней были включены особые статьи относительно защиты еврейского населения [158].

А вот контроль над выполнением договоров о национальных меньшинствах, подписанных Польшей и другими новыми государствами, возлагался на Лигу Наций. В препроводительном письме к договору с Польшей Клемансо дал такие пояснения: «При старой системе гарантирование подобных положений возлагалось на великие державы. Опыт показал, что такой способ на практике не пригоден, и его можно было критиковать за то, что он дает великим державам, совместно или в одиночку, право вмешиваться во внутреннее устройство соответствующих государств, чем можно было пользоваться в политических целях. При новой системе гарантии возлагаются на Лигу Наций. Статьи, касающиеся этой гарантии, составлены с большой осторожностью, дабы было ясно, что Польша не будет находиться под опекой держав, подписавших договор» [159].

Но какой «гарант» из Лиги Наций — мы уже писали. Точно так же, как и о том, какой из Польши исполнитель ее (Лиги) решений. Союзники, опасаясь задеть национальные чувства поляков, устраивавших истерики по каждому поводу, когда им виделись «ущемления» их суверенитета, что называется, передули на воду. А точнее сказать — спутали, на какую воду следует дуть.

Ведь именно поляки неоднократно демонстрировали Мирной конференции свою необязательность в отношении принятых ею решений. Именно поляки неоднократно являли примеры неуважения к другим народам, бесцеремонно захватывая их территории и не желая придерживаться принципа самоопределения наций. Клемансо прибег к «большой осторожности» там, где следовало придерживаться прямо противоположного — за Польшей как ни за кем иным нужен был, как говорят, глаз да глаз! Не Польша, но национальные меньшинства в Польше более чем нуждались в пристальной опеке великих держав — если те хотели установления справедливого миропорядка на Европейском континенте, заглушения чувства национальной обиды и национального реваншизма народов, оказавшихся под властью Польши.

Но «гарантом» стала Лига Наций. При этом договор о правах нацменьшинств, подписанный Польшей, не предоставлял Лиге Наций ни малейших полномочий относительно мониторинга внутренних процессов, имеющих отношение к жизни лиц непольской национальности. Сами представители этих народов тоже не могли обращаться в Лигу Наций с жалобами на притеснения. Лига Наций могла вмешаться только тогда, «когда государство, являющееся членом Лиги, выдвигало жалобу на то, что условия, установленные в договорах о национальных меньшинствах при передаче территорий новым государствам, не соблюдаются» [160].

Но что такое право подачи жалобы со стороны другого государства? Это зависимость от политических и экономических факторов. Т. е. даже при наличии оснований для постановки вопроса о притеснениях нацменьшинств (а Польша неизменно давала массу таких оснований!) часто превалировали соображения политического или торгово-экономического характера. И чтобы не портить отношений с Варшавой (а поляки неизменно реагировали крайне болезненно на любой «антипольский» выпад на внешней арене), эта тема преимущественно замалчивалась — с поляками предпочитали не связываться.

А, к примеру, Германия и Советская Россия в Лиге Наций вообще не состояли (Германии разрешат присоединиться только 8 сентября 1926-го; СССР примут в Лигу Наций лишь 18 сентября 1934 г.) — соответственно, не могли поднять вопрос о притеснениях своих соотечественников, немцев, украинцев, белорусов.

Наконец, а что представляло собой «вмешательство Лиги Наций»? Да простое заявление. Т. е. сотрясание воздуха, не больше. Поляки на подобные предостережения и ухом не вели. Не говоря уж, чтоб предпринимать какие-либо меры в сторону коррекции своей внутренней политики.