Ельцин - Колтон Тимоти. Страница 56

Нельзя упускать из виду, что год работы Ельцина в последнем советском парламенте расширил его горизонты в самых разных направлениях. Катализатором стала Межрегиональная депутатская группа (МДГ), первая демократическая фракция, сформированная против воли Горбачева 29–30 июля 1989 года и насчитывавшая около 250 первопроходцев. Совестью группы был Андрей Сахаров, известный физик-атомщик, правозащитник, лауреат Нобелевской премии, в 1986 году освобожденный из-под домашнего ареста. Организовал группу Гавриил Попов.

Во время весенней кампании Сахаров согласился с просьбой Ельцина не выставлять свою кандидатуру в округе № 1, хотя считал его личностью «совсем другого [меньшего] масштаба, чем Горбачев», притом человеком заносчивым [622]. После выборов, узнав Ельцина получше и увидев, насколько тот изменился, он стал относиться к нему благосклоннее. Осенью Сахаров признавался американскому знакомому: «Не понимаю, как Ельцин принимает решения, но обычно он находит правильный ответ» [623].

Когда МДГ только формировалась, некоторые из ее основателей хотели, чтобы Ельцин был исключен, как бывший партократ и демагог. Он же хотел не просто присоединиться к группе, а стать ее единоличным лидером. Это вполне устраивало Попова. На организационном заседании в московском Доме кино он и инженер-нефтяник из Оренбурга Владислав Шаповаленко предложили кандидатуру Ельцина на пост председателя. Сергей Станкевич сказал, что поддержит Ельцина, если у группы будет возможность через год провести новые выборы. Юрий Болдырев, инженер, выбранный в Ленинградском округе, был против: «Хотите создавать жестко централизованную партию — создавайте. Я не участник. Мы формируемся не вокруг лидера». Доктор химических наук из Эстонии Виктор Пальм заявил, что выбор Ельцина или кого бы то ни было другого окажется «гибельным». Эффективных лидеров «не назначают и не избирают», ими «становятся» в ходе решения коллективных проблем. Пальм предложил назначить несколько равных сопредседателей. Попов согласился, и 30 июля было выбрано пятеро: Ельцин (144 голоса), историк Юрий Афанасьев (143 голоса), Попов (132 голоса), Пальм (73 голоса) и Сахаров (69 голосов). Затем Попов и Шаповаленко снова попытались выбрать из пятерых «главного» председателя или сделать этот пост переходящим [624]. Это была бесплодная затея. Афанасьев считал, что Ельцин был «на политической сцене страны второй после Горбачева фигурой», но МДГ не могла подчиниться одному человеку. Результат оказался не самым приятным для Ельцина. «Общесоюзная оппозиционная партия (или движение) могла быть в то время только лидерской, а единственным лидером, способным ее возглавить, тогда был Ельцин. Однако роль, отведенная межрегионалами амбициозному политику, даже „не первому среди равных“, а уравненного с четырьмя другими лидерами, не могла стать для него привлекательной. МДГ показала, что не готова стать строительным материалом для политической организации, прокладывающей ему путь к власти» [625].

Несмотря на страстное желание возглавить межрегионалов, поначалу Ельцин, общаясь с ними, испытывал нечто вроде культурного шока. На летних заседаниях он смотрел на них «как на нечто абсолютно чужеродное» и не хотел, чтобы его фотографировали в их обществе [626]. Секретарь МДГ, тот самый Аркадий Мурашов, который в 1987 году впервые проголосовал в Моссовете против, вспоминает, что на заседаниях Ельцин хранил молчание сфинкса и почти никогда не выступал в организационном комитете [627]. Тем не менее, поскольку Ельцин был единственным из сопредседателей, кто вошел в состав Верховного Совета, именно он представлял взгляды группы в этом органе. Что было еще более важно, Ельцин усваивал еретические идеи — впитывая их из воздуха и из разговоров с депутатами при посредничестве Попова, Михаила Полторанина и Мурашова. Все они подчеркивали, что собеседники никогда не относились к Ельцину свысока. Среди тех, кто нашел с Ельциным общий язык, были Юрий Афанасьев, экономист Николай Шмелев, специалист по аэродинамике Юрий Рыжов и режиссер Марк Захаров. Вдохновленный поддержкой, Ельцин начал осознавать необходимость немного упорядочить и систематизировать свои мысли, сделать их более согласованными [628]. Он стал заигрывать с идеями вроде тех, которые в бытность свою партийным функционером должен был жестоко преследовать. То, что Попов и другие межрегионалы говорили о режиме и чему вторил Ельцин, было едва ли менее радикально, чем слова, за которые в 1983 году в Свердловске он клеймил политзаключенного Валериана Морозова. Одним из преступлений Морозова была поездка в Горький к отверженному Сахарову, который теперь оказался с нардепом Ельциным в одной упряжке.

Для Попова Ельцин, со всеми его недостатками и слабостями, стал находкой. Энергичный, задиристый свердловчанин олицетворял собой стремление к переменам и обладал важным качеством — был родом из политического истеблишмента. «Мы очень долго искали, перебирали. […]Ельцина подкидывала нам сама жизнь. Они сами его выгнали, они сами его сделали оппозиционером» [629]. Попов был уверен в том, что Ельцин сумеет обойти нерешительность именитых интеллигентов, преобладавших в МДГ. 14 декабря 1989 года в возрасте 68 лет от инфаркта умер Сахаров, эта икона советского диссидентства, и надежда сделать его российским Вацлавом Гавелом растаяла. Ельцин отдал ему дань уважения — шел за катафалком, не обращая внимания на снег с дождем, выступил в Лужниках с короткой речью, а потом присутствовал на кладбище и поминках. Союз с русскими западниками совпал с произошедшим осенью 1989 года падением Берлинской стены и коммунистических режимов в Восточной Европе. Ельцин впервые в своей риторике начал делать акцент на демократии и какой-то разновидности рыночной экономики в качестве граней «демонополизации».

Ускорил процесс самообразования Ельцина головокружительный тур по Соединенным Штатам Америки, совершенный им с 9 по 17 сентября 1989 года на средства Фонда Эсален, Калифорния. В Нью-Йорке Ельцин прогулялся по Манхэттену, поднялся на Эмпайр-стейт-билдинг, дважды пролетел на вертолете вокруг статуи Свободы (почувствовал себя «в два раза свободнее», как он сказал Суханову), прочитал лекции в Колумбийском университете и Совете по международным отношениям, а также выступил перед инвесторами Уолл-стрит (одни были в упоении, другие почувствовали себя задетыми) [630] и дал интервью в программе «Доброе утро, Америка». Ельцин выступал в Университете Джонса Хопкинса в Балтиморе, перед Советом по мировым делам в Далласе и в Университете Майами, по пути встречался с известными бизнесменами, в Техасе примерил знаменитую белую шляпу, посетил свиноферму в Индиане, побывал в космическом центре имени Линдона Джонсона, в больничной палате Рональда Рейгана в клинике Майо и в доме на берегу моря во Флориде. Это была его первая поездка в Соединенные Штаты. Прежде Ельцин бывал в Западной Европе в делегациях КПСС; теперь же он впервые находился в капиталистической стране как частное лицо.

Желая завоевать международное признание, Ельцин ухитрился получить приглашение в вашингтонский Белый дом, в кабинет советника президента Джорджа Буша по национальной безопасности Брента Скоукрофта с обещанием «короткой беседы» с президентом. Ельцин должен был приехать к западному входу; со Скоукрофтом и его помощницей Кондолизой Райс он держался довольно брюзгливо, но при появлении Буша стал вести себя более миролюбиво. Беседа длилась около пятнадцати минут. Буша сопровождал вице-президент Дэн Куэйл, которому Ельцин понравился: «Может быть, ему и не хватало горбачевского лоска, но я сразу же почувствовал, насколько он уверен в себе». Куэйла задело то, что Ельцин оказался достаточно осведомлен, чтобы пошутить над негативным отношением прессы к ним обоим: «К моим чувствам примешивалась толика раздражения. Неужели пресса писала обо мне настолько плохо, что это привлекло всеобщее внимание?» [631] Русский «пришел из Западного крыла, чтобы сообщить журналистам о том, что он представил Бушу и Куэйлу „план из десяти пунктов“, направленный на „спасение перестройки“». В узком кругу Скоукрофт жаловался, что Ельцин оказался «хитрым» и «дешевым политиканом». Об аналогичном впечатлении говорил в Госдепартаменте и Джеймс А. Бейкер [632]. Ельцину же эта поездка дала очень многое. К досаде Горбачева, его оппонент сумел приоткрыть дверь официального Вашингтона.