Если бы Гитлер не напал на СССР… - Кремлев Сергей. Страница 28

Вскоре в Белград прибыл адмирал Канарис. Он проехал по городу и вернулся на квартиру, приготовленную для него на северном берегу Дуная в Землине… На глазах его стояли слезы — ни он, ни его англосаксонские друзья не ожидали, что всё закончится так быстро.

Канарис угрюмо молчал, потом сказал адъютанту:

— Я больше не могу, мы улетаем…

— Куда?

Канарис махнул рукой так выразительно, что адъютант, не услышав прямого ответа на вопрос, рискнул предположить:

— В Испанию?

Адмирал всё так же молча утвердительно кивнул головой. Ему надо было срочно через тайные каналы обсудить с Лондоном сложившуюся ситуацию, и он спешил.

Через десяток часов его самолёт приземлился уже в Мадриде.

Глава 5. «Моральный комунист» г-н Мацуока

Все эти балканские передряги не могли, впрочем, остановить хода других малых и больших событий. 15 апреля 1941 года агентство Рейтер сообщило из Лондона, что в Англию прибыли из США новейшие четырёхмоторные «летающие крепости», развивающие скорость до 480 километров в час… В дополнение к этому Америка направляла в Старый Свет, на Английский Остров, военных лётчиков-«добровольцев».

А 26 марта 1941 года до Берлина из… Москвы добрался министр иностранных дел Японии Есуке Мацуока… Такая «география» исходного пункта визита японского министра в германскую столицу объяснялась тем, что он ехал в Берлин и Рим для личного знакомства с новым союзником Гитлером и встречи с Муссолини, по территории СССР. До этого — 24 марта — состоялась беседа Мацуоки, сделавшего в русской столице краткую остановку, с Молотовым. И началась она как раз с впечатлений от долгой поездки:

— Я благодарю вас, господин Молотов, за оказанный прием и путешествие через вашу страну, — приветствовал министр советского премьера. — Оно доставило мне удовольствие… К тому же путешествие по сибирской железной дороге стало для меня хорошим отдыхом после большой работы в Токио…

— Я рад, господин Мацуока, что ваше путешествие было приятным и благополучным.

— Да! Но я спешу дальше в Европу для обмена мнениями с руководителями Германии и Италии по вопросам, касающимся тройственного союза.

— Полагаю, что у вас есть достаточно оснований для того, чтобы встретиться с ними.

— Это так, господин Молотов… Япония заключила очень важный для ее внешней политики пакт, однако личного контакта между руководством государств пока не было — весь обмен мнениями происходил только по телеграммам, а это не может заменить личной встречи.

— Согласен.

— Я же пока знаком лишь с Муссолини и Чиано, но с Гитлером и Риббентропом до сих пор не встречался…

Мацуока умолк, бросил взгляд на спокойно молчащего Молотова и прибавил:

— Наши отношения с вами для нас тоже важны, и эту поездку я хотел бы использовать для лучшего знакомства также с руководителями Советского Союза… В 32-м году, когда я был в Москве проездом в Женеву, я как раз попал на празднование пятнадцатилетней годовщины Октябрьской революции, был на параде на Красной площади и двадцать минут беседовал с господином Калининым.

Молотов помнил, что тогда Мацуока был представителем Японии в Лиге Наций, и поэтому кивнул головой, а Мацуока пояснил:

— Я убежден, что наши отношения надо улучшать… И лично я заботился об этом ещё лет тридцать назад, когда был своего рода начальником Генерального штаба у графа Гото. Он всегда считал, что Россия может быть другом Японии…

Мацуока говорил правду. Граф Гото, мэр Токио, организатор первого японского общества дружбы с СССР, был действительно убежденным сторонником не только дружественных, но даже союзных отношений двух тихоокеанских держав. Не был чужд таких идей и нынешний премьер Японии принц Коноэ. И японский министр упомянул своего давнего патрона, конечно же, неспроста. И неспроста же он попросил Молотова:

— Поскольку официально я еду в Берлин и Рим, я пока не хотел бы, чтобы думали, что эта поездка связана с переговорами в СССР…

— Где думали? — тут же спросил Молотов.

— О, меня одолевают здешние американские и английские журналисты. Они проявляют нервозность и всё интересуются — на сколько дней я остановился в Москве? А я отвечаю, что проезжаю СССР транзитом.

Мацуока несколько виновато добавил:

— Лишние сомнения и догадки ни к чему… Вот когда я вернусь в Москву…

— Господин Мацуока, какой характер придать вашей поездке — зависит от вас самих… — успокоил его Молотов и спросил: — Сколько времени вы думаете пробыть в Берлине и Риме?

— Полагаю, три-четыре дня в Берлине и два-три — в Риме. А на обратном пути задержусь у вас, хотя мне надо торопиться с возвращением домой.

— Я готов к встречам с вами.

— А могу ли я увидеться с господином Сталиным?

— Когда?

— Я мог бы прямо сейчас…

— Подождите, пожалуйста, я справлюсь.

И Молотов отошёл к телефону, стоявшему на отдельном столике. Вернувшись, он сообщил:

— Товарищ Сталин сможет быть через десять минут.

— О! — поразился японец. Но, быстро справившись с волнением, перевел разговор в ожидании прихода Сталина на воспоминания:

— Вы знаете, господин Молотов, — говорил он смеясь, — маршал Ямагата еще в 1916 году предвидел, что до конца мировой войны в России будет революция и дом Романовых исчезнет, но ему никто не верил.

Молотов тоже улыбнулся и сказал:

— В шестнадцатом году люди, знающие Россию, вполне могли такое предположение высказать, но… — он ещё раз усмехнулся, — именно в силу знания России никто ничего не мог утверждать наверняка.

В это время в кабинет Председателя Совнаркома вошёл Сталин.

Мацуока вскочил первым, Молотов тоже поднялся, а Сталин подошел к ним и просто сказал:

— Я рад видеть вас в Москве, господин Мацуока…

МОМЕНТ был, как говорится, исторический, но пафос и Сталин были вещами настолько несовместивыми, что скованности в разговоре с самого начала не возникло.

— Я в Москве уже был проездом, господин Сталин, и останавливался на пять дней… — сообщил Мацуока. — Но тогда не имел случая вам представиться и видел вас лишь на трибуне Мавзолея… А сегодня просил вас принять меня для того, чтобы я мог засвидетельствовать вам мое почтение ещё до отъезда в Берлин.

— Я полностью к вашим услугам, господин Мацуока!

— Я не намерен утруждать вас подробностями, господин Сталин, надеюсь, их вам передаст господин Молотов, но на обратном пути я хотел бы, если вы сочтёте это полезным, обсудить вопросы улучшения советско-японских отношений… Убеждение необходимости этого зародилось у меня тридцать лет назад.

— Мы можем лишь приветствовать такие намерения, и если будет необходима наша новая встреча, то, повторяю, я — к вашим услугам.

— Я рад… Уже в тридцать втором году перед своей поездкой в Женеву я поднимал вопрос о необходимости заключения пакта о ненападении с вами и говорил с военным министром Араки и министром иностранных дел Учидой, и они были согласны, однако, — японец развёл руками, — общественное мнение Японии тогда еще не созрело… Мацуока запнулся, а потом прибавил:

— Сейчас тоже имеется группа противников, но мы вместе с принцем Коноэ настроены твёрдо.

Тут он вновь запнулся и после небольшой паузы просительно произнёс:

— Я понимаю, господин Сталин, что вы очень заняты, и я не могу отнимать у вас драгоценное время, однако, если бы вы смогли уделить мне ещё минут двадцать, я хотел бы сообщить вам две вещи, о которых просил бы подумать до моего возвращения из Берлина…

Сталин улыбнулся в усы и очень вежливо ответил:

— Вы, господин Мацуока, у нас редкий гость, так что я готов удовлетворить вашу просьбу.

Японец вздохнул, набирая в легкие побольше воздуха и набираясь решимости…

— Господин Сталин! Как известно, верховная власть в Японии находится в руках Тенно. На иностранные языки «тенно» переводится обычно как император, однако это неверно, потому что в Японии уже давно имеется коммунизм…