Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху - Калдор Мэри. Страница 27

Глобализация также влечет за собой транснационализацию и регионализацию управления (governance). Со Второй мировой войны происходит взрывной рост количества международных организаций, режимов и регулирующих органов. Все больше и больше государственных действий регулируется посредством международных соглашений или интегрируется в транснациональные институты; все больше и больше министерств и ведомств вовлекается в официальные и неофициальные формы кооперации со своими аналогами в других странах; все больше и больше политических решений отдается наверх, в ведение зачастую неподотчетных международных форумов. В то же время в последние десятилетия наблюдалось возрождение локальной и региональной политики, особенно, но не исключительно, в целях экономического развития. Это возрождение приняло множество разнообразных форм, начиная с инициатив, ориентированных на науку и бизнес (как в случае таких «технополисов», как Кремниевая долина в Калифорнии или Кембридж в Англии), и кончая возвратом к муниципальным традициям (как в Северной Италии) и инициативами в защиту мира и окружающей среды (как, например, безъядерные зоны или проекты по переработке отходов), а также новыми или обновленными формами локального клиентелизма и патронажа⁶⁶.

Изменение природы государственного управления сопровождалось поразительным ростом неформальных неправительственных транснациональных сетей⁶⁷. В них входят НПО — как те, что берут на себя функции, которые прежде находились в ведении правительства (например, оказание гуманитарной помощи), так и те, что проводят кампании, затрагивающие глобальные вопросы (например, в защиту прав человека, экологии, мира и т. д.). Эти НПО наиболее активны на локальном и транснациональном уровнях — отчасти потому, что там и находятся проблемные места, вызывающие их озабоченность, а отчасти потому, что доступ к национальной политике перекрыт организованными на национальном уровне политическими партиями. Таким образом, организации, подобные Greenpeace или Amnesty

International, известны во всем мире; их эффективность обусловлена тем, что они одновременно действуют на нескольких разных уровнях—локальном, национальном и глобальном — и во многих разных местах. Кроме того, появились и другие разновидности транснациональных сетей: связи разнообразных видов культурной и спортивной деятельности, транснациональные религиозные и этнические группы, транснациональная преступность. Высшее образование принимает все более глобальный характер благодаря обмену студентами и преподавателями и возможностям Интернета.

Эти экономические и политические изменения также заключают в себе далеко идущие изменения организационных форм. Большинство обществ характеризуется тем, что Бухарин называл «монизмом архитектуры»⁶⁸. В нововременную эпоху у национальных государств, предприятий и военных организаций были очень похожие вертикальные формы иерархической организации — влияние нововременной войны на организационные формы, особенно опыта Второй мировой войны, было всеобъемлющим. Роберт Райх в своей книге «Труд народов» описывает, как предприятия из национальных вертикальных организаций, где власть была сконцентрирована в руках владельцев, стоявших на вершине пирамидальной цепи инстанций, превратились в глобальные феномены, больше всего похожие по своей организации паутину, где власть принадлежит тем, кто обладает техническим или финансовым «ноу-хау» и кто охватывает все точки этой паутины:

Они арендуют свои помпезные штаб-квартиры, огромные фабрики, склады, лаборатории, целые парки грузовиков и корпоративных самолетов. Их производственные рабочие, обслуга зданий и бухгалтеры работают по временным контрактам; их ключевые исследователи, разработчики и маркетологи участвуют в прибыли. Их безупречные исполнительные директора, вместо того чтобы пользоваться в этой сфере деятельности огромной властью и авторитетом, мало над чем имеют непосредственный контроль. Не навязывая корпоративной империи свою волю, они внедряют свои идеи с помощью новых сетевых возможностей предпринимательства (webs of enterprise) ⁶⁹.

Нечто подобное происходит с правительственными и неправительственными организациями. Правительственные ведомства на всех уровнях развивают горизонтальные транснациональные связи, деятельность правительства все чаще передается в ведение сторонних организаций посредством различных механизмов приватизации и полупри-ватизации. Децентрализованные и горизонтальные формы организации, типичные для НПО или новых социальных движений, зачастую контрастируют с традиционными, вертикальными формами организации, типичными для политических партий⁷⁰. Тем не менее политические лидеры, подобно корпоративным директорам, стали как максимум координаторами и людьми, формирующими общественное мнение, и как минимум — образами или символами, публичными олицетворениями взаимосвязанных сетей экономической деятельности (webs of activity), практически неподконтрольных им.

Глобализация оказала глубокое негативное влияние на социальные структуры. В развитых промышленных странах численность традиционного рабочего класса либо уже снизилась, либо снижается в данный момент вместе с сокращением привязанного к конкретной территории массового производства. Вследствие повышения производительности труда и того, что труд на производстве менее квалифицирован, в серийном производстве занято меньше рабочих, а труд их оплачивается не слишком высоко (в особенности речь идет о женщинах и иммигрантах), а иногда производство и вовсе выводят в бедные страны.

При этом выросло число людей, которых Ален Турен называет информационными работниками⁷¹, а Роберт Райх — символическими аналитиками, тех людей, которые обладают и используют ноу-хау, которые, говоря словами Райха, выявляют, решают и утрясают проблемы посредством «манипуляции символами — данными, словами, устными и визуальными репрезентациями»⁷². Это те, кто работает в области технологий или финансов, в разросшейся сфере высшего образования или в бесчисленном множестве транснациональных организаций. Большинство людей не попадают ни в одну из этих категорий. Они либо работают в сфере услуг, будучи официантами и официантками, продавцами, таксистами, кассирами и т. д., либо вливаются в множащиеся ряды безработных, ставших ненужными вследствие повышения производительности труда, обусловленного глобализацией. Эта складывающаяся социальная структура находит свое отражение в росте неравенства доходов.

Неравенство доходов обусловлено также географическими различиями — как внутри, так и между континентами, странами и регионами. Неравенство нарастает между теми областями — главным образом развитыми промышленными регионами, — которые могут капитализировать свой научно-технический потенциал, и всеми остальными. Некоторые области могут добиться успеха, по крайней мере на какое-то время, притягивая к себе массовое производство. Речь идет о Юго-Восточной Азии, Южной Европе и, потенциально, Центральной Европе. Остальные оказываются в ловушке глобальной экономики, поскольку традиционные источники средств к существованию постепенно исчезают и при этом сами они не способны участвовать ни в производстве, ни в потреблении. Карты сегментации рынков, которые составляют глобальные предприятия, как правило, не включают значительную часть мира. Однако даже в пределах стран, континентов или, более того, крупных городов можно обнаружить эти ширящиеся географические различия — и это наблюдение справедливо как для развитого промышленного мира, так и для всего остального. Повсюду возникают границы между защищенными и преуспевающими глобальными анклавами и анархическими, хаотическими, пораженными бедностью областями за их пределами.

Тенденции, обрисованные выше, одновременно и случайны, и обусловлены определенными процессами. Например, нет никакой неизбежности в том, чтобы происходил рост социального, экономического и географического неравенства;