В эпоху перемен. Мысли изреченные - Сидоренко Сергей Николаевич. Страница 22

Самое удивительное, что подобный тип поведения «национально-свидоми украйинци» демонстрируют в собственном своем государстве, не желая брать на себя ответственность за его судьбу и относясь к нему исключительно потребительски, как к чему-то чужому, что лишний раз доказывает, что сами они для народа, живущего в этом государстве, – чужие.

(2010)

ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЙ ЭТАП. Начиная с 1917 года население Южной Руси (Украины) было превращено из русских (малороссов) в «украинцев». После этого оставалось лишь подождать некоторое время (оказалось – семьдесят лет), чтобы, улучив подходящий момент, оторвать от России ее южную часть, Украину (как регион с будто бы «нерусским» населением).

Совершить столь невероятный переворот в национальном самосознании (и притом в столь короткий срок!) только и возможно было с помощью такой власти, как коммунистическая.

Ведь коммунистическая власть изгнала или уничтожила связанную с этим краем национальную элиту – носительницу тысячелетней русской культуры, первый расцвет которой связан именно с этой частью Руси. Таким образом она лишила народ тех его представителей, которые понимали, что терять свою принадлежность к великой культурной традиции ради того, чтобы, как сформулировал булгаковский «большевик» Шариков, «все поделить», для народа самоубийственно.

Коммунистическая власть упорно искореняла Православие и пыталась вообще «упразднить» религию. Она всячески притесняла и даже физически уничтожала верующих, то есть тех людей, которые понимали, что у отдельного человека и у целого народа могут быть более высокие жизненные цели, чем «все поделить».

Вместо этих людей коммунистическая власть выдвинула на первые роли и сделала «гегемоном» как раз ту часть населения, представители которой считали, будто самое главное – это, несмотря ни на какие «издержки», именно «все поделить». Они по этой причине и замену своего языка другим языком, и подмену собственного национального имени другим именем даже и не заметили. Для них «ничего страшного» не произошло…

После этого с таким «народом» можно уже было проделывать все, что угодно…

(2005)

ВОПЛОЩЕННАЯ УТОПИЯ. Утопические мечтания украинских самостийников о возможности искусственного создания и внедрения самостоятельного книжного украинского языка оказались реализованными. И в первую очередь благодаря тому, что попытки их реализации удачным для них образом совпали с попытками большевиков реализовать собственную всемирную утопию. Украинской утопии исключительно повезло совпасть по времени с той «творческой» эпохой в истории России, которая характеризовалась сбрасыванием «с корабля истории» всего старого, и самонадеянными потугами сотворить нечто принципиально новое, вплоть до «нового человека». Все это «революционное творчество» (признанное потомками не более чем разрушением) являлось государственной политикой репрессивнейшего в мире государства, активную поддержку которого получила, в числе прочих, и украинская утопия. Вряд ли в какое-либо другое время и в каком-либо другом месте подобного рода утопия имела бы хоть какие-то шансы на воплощение. По признанию Винниченко: «…Вся украинская государственность вышла из революции, революцией поддерживалась и всецело от революции зависела в своем дальнейшем существовании и развитии. /…/ Именно советская Россия была наилучшим обеспечением возможности существования украинской государственности…» («Возрождение нации»).

И хотя впоследствии, при коммунистическом режиме, те или иные украинские деятели и подвергались гонениям, однако сам по себе курс на реализацию украинской утопии был коммунистическим государством выдержан строго. В результате к концу коммунистической эпохи находим, вопреки всем мыслимым естественным законам, расцветшую буйным искусственным цветом самостоятельную украинскую культуру, науку, государственность и так далее. В дальнейшем, когда коммунисты с их эфемерными проектами и конкретными интересами оказались уже не у дел, полезное для многих начинание было подхвачено другими заботливыми руками, так что теперь о его благополучном продолжении можно не беспокоиться.

Таким образом, теоретический вопрос о том, можно ли искусственно создать, допустим, книжный язык и литературу на этом языке, решился в пользу того, что можно.

Другой вопрос, какой это будет язык и что это будет за литература? И сможет ли она выполнять функции, выполняемые всякой другой литературой? Способна ли она, если говорить о населении Украины, отвечать на те духовные запросы, на которые прежде отвечала литература русская?

Или она годится только на то, чтобы продолжать решать задачи, ради решения которых, по сути, и создавалась?

Задачи эти известны и к словесности отношения не имеют: с одной стороны, раскол русского единства на потребу заинтересованным в этом внешним силам, с другой – задачи «жизнеобеспечения» и делания карьер тех, кто получил от этого выгоду внутри страны. Ведь, создавая новый язык, литературу на этом языке и отдельную от русской культуру вообще, ревниво оберегая, поддерживая и развивая ее, ожесточенно борясь со всякой ей альтернативой, о культуре как таковой мало кто думал – она служила лишь средством для целей совсем посторонних. Одним хотелось самостоятельного Украинского государства, другие ненавидели «отсталую» политическую систему самодержавной России, третьи выполняли заказ врагов Российского государства, у четвертых были карьерные, финансовые и прочие соображения и так далее, и так далее, и так далее. Даже литературные произведения писались с намерениями, далекими от собственно литературных.

Многие исследователи «украинства» справедливо отмечали, что «украинцы» (те, которые сознательно считают себя таковыми) – это не столько народ, сколько политическая партия антирусской направленности. А потому отдельная украинская литература – это не что иное, как «партийная литература», не более того.

Кстати, и поэзия Шевченко воспринимается и почитается на Украине не как поэзия, а как явление в первую очередь политическое, как знамя нерусского развития Украины. И мало кто из тех, у кого портрет Шевченко висит на видном месте в квартире, знают его стихи и, вообще, обращаются к его поэзии.

В результате всей этой селекционной работы украинцы остались без литературы вообще (стоит заметить, что скоро они могут остаться и без тысячелетней веры своих предков, потому что и в религиозной сфере на Украине происходят сходные процессы).

(2000)

САМОСТИЙНОЕ УБОЖЕСТВО. Только развиваясь духовно в рамках великой и самодостаточной цивилизации, человек может жить полноценной духовной жизнью. (В условиях нынешней Украины, бывшей когда-то Русью, речь идет о русской православной цивилизации.)

Те же, кого вынудили развиваться в рамках самостийной национальной государственности, когда «духовный и культурный» багаж «нации» ограничен парой-тройкой известных в мире блюд местной кухни, или несколькими замечательными песнями и танцами, или выдающимися победами какого-нибудь спортсмена и тому подобным, обречены на убогое бездуховное существование.

(2008)

СОМНИТЕЛЬНОЕ ДОСТИЖЕНИЕ. Говорят, украинцы как человеческая общность выросли в процессе истории до высокого звания «нация».

Может, и выросли – если в понимании того, что есть рост, а что – падение, исходить из представлений каких-нибудь немецких философов.

Если же руководствоваться теми мерками, которые дал человечеству Христос, то происшедшее с украинцами иначе, как падением, назвать нельзя.

Ведь это уход, обособление, отщепенство от соборного состояния с остальными русскими людьми, при котором главным движущим мотивом была не любовь, не братство, свидетельствующие о росте в христианском смысле, а эгоизм.

(2010)

БОГОБОРЧЕСКАЯ ИДЕЯ. Украинская идея – во всех своих проявлениях идея богоборческая. Такое направление ее развития было задано «пророком украинства» Шевченко, который в одном из своих стихотворений возвестил о том, что ради Украины готов проклясть самого Бога.