Америка и мир: Беседы о будущем американской внешней политики - Игнатиус Дэвид. Страница 51

БЖЕЗИНСКИЙ: Позвольте мне также добавить, что для этого президент должен принять на себя лидерство не только в мире, но и внутри, в своей стране повести за собой народ, потому что наша страна — демократическая. США могут действовать только в единстве президента, конгресса и народа. В ближайшее время американцам придется серьезно переосмыслить свое представление о мире и задачах, стоящих перед Америкой.

Учитывая все современные обстоятельства, очень легко впасть в паранойю, диктующую, что все определяет война с террором и борьба против исламского джихада. Если мы двинемся этим путем, ни один из тех вопросов, о которых мы здесь говорили, решить будет невозможно. Однако просто отказаться от таких демагогических лозунгов — мало. Перед нами всерьез стоит задача просвещения общества.

ИГНАТИУС: Збиг, давайте с этого места подробнее. Вы писали об лом глобальном пробуждении. Мы говорили об этом в наших беседах, и вы сказали, что люди хотят уважения. Не просто лучшей жизни или более высокого уровня жизни, а вот того нематериального, что называется уважением. Как Соединенным Штатам поддержать эту тенденцию?

БЖЕЗИНСКИЙ: Прежде всего — не навешивать ярлыки. Боюсь, что наши разговоры об исламском терроризме усилили враждебные нам настроения среди самой большой по численности конфессии мира. Надо тщательно учитывать последствия. Если бы мы использовали ту же терминологию, скажем, к отношении Ирландской республиканской армии, твердили бы, что это — католический заговор, попытка установить в Западной Европе власть папства, что это — католический крестовый поход против нас, мы бы наверняка оттолкнули от себя католиков, в том числе шестьдесят пять — семьдесят миллионов католиков США. Надо осторожнее выбирать выражения.

Во-вторых, мы должны принять тот факт, что эта тенденция связана с осознанием социальных различий. Люди, которые чувствуют себя малоимущими и которые видят по телевизору, насколько они малоимущие по сравнению с другими, будут негодовать, если почувствуют, что имущие стремятся сохранить такую ситуацию навечно.

Поэтому мы должны решить конкретные вопросы, например, ликвидировать голод во всем мире. Еще миллионы людей страдают от голода, и чтобы создать условия, при которых бедные страны смогут сами себя прокормить, необходимы продуманные и серьезные усилия.

Мы должны намного больше делать для улучшения здравоохранения, медицины и образования в беднейших странах мира. Именно в таких делах участие Америки, роль первопроходца, взятая ею на себя, очень сильно улучшит ситуацию. И наконец, хотя не в последнюю очередь, нужно спросить себя: является ли неограниченное накопление богатств конечной целью жизни? Вопрос относится не только к тем, кто просто хочет иметь больше материальных благ; нет, он относится и к нашей политической элите. Омерзительно — я намеренно использую это слово, — что высшие руководители банков, проводившие деструктивную политику ради краткосрочной прибыли, уходя из доведенных до банкротства финансовых институтов, получают сотни миллионов долларов в качестве выходного пособия. В мире, где такое возможно, есть какая-то фундаментальная несправедливость. Так что существует целый спектр проблем, выходящих далеко за пределы политики и относящихся уже к культуре и даже к философии, и эти проблемы требуют серьезного внимания.

ИГНАТИУС: Мы говорим сейчас о том, как нам жить в большем соответствии с нашими же ценностями. Согласитесь, Брент, что секрет лидерства состоит отчасти в том, чтобы приобщать к ним остальной мир, а не отталкивать его. Джордж Буш считает, что следует принципам, но в результате мир от нас отвернулся.

СКОУКРОФТ: Прежде всего следует договориться о терминах. Например, мы бросаемся словом «свобода», но каждый понимает свободу по-своему. Свобода — от чего? Свобода — для чего? Чем ограничена эта свобода? Так возникает очень серьезное непонимание. А надо было бы говорить достоинстве, достоинстве личности. Слово «достоинство» понять легче. У того, кто воспринимает это понятие сердцем, меняется взгляд на вещи. Вот, например, проблема иммиграции породила течение, требующее от правительства собрать и выслать нелегальных иммигрантов. Но это же не животные, приползшие к нам через границу, это люди. Большинство из них прибыли в Соединенные Штагы, надеясь на лучшую жизнь, на более достойное существование.

Если мы будем помнить о человеческом достоинстве, то сможем решить многие проблемы, о которых говорил Збиг. Я не вижу ничего плохого в приобретении богатства, но надо думать о достоинстве людей и о том, как улучшить их жизнь, — собственно, для этого мы и существуем как страна.

ИГНАТИУС: Как мог бы президент продемонстрировать свое уважение к человеческому достоинству? Что он мог бы сделать практически?

БЖЕЗИНСКИЙ: Хорошо, рискну лично признаться: причина, по которой я с самого начала был на стороне Обамы — помимо его острого ума, — в том, что его избрание само по себе будет проявлением уважения к чужому достоинству. Не то чтобы это должно было стать его политической линией, но Обама с его биографией, такой, каков он есть, создаст в общественном мнении уважение к разнообразию. И к чувству собственного достоинства, потому что это чувство требует уважения к другим.

Чувство собственного достоинства не одно и то же для всех, но мы все же должны унифицировать понятия и отказаться от предубеждения, будто мир разделен на страны первого сорта с высшей культурой и страны второго сорта с низшей культурой. Такая точка зрения не годится для двадцать первого века. В ней заложены семена хаоса, насилия и злобы. Обама сам по себе — один из способов, которым президент США может продемонстрировать отказ от этого предубеждения, — достаточно его личности и его биографии.

Другой способ — просто заняться этим вопросом. Маккейн — личность привлекательная. От него исходит ощущение героического достоинства. И он, если поставит себе такую задачу, может многое сделать. Я очень надеюсь, что он не объявит стержнем своей внешней политики крестовый поход против джихада, что было бы пагубным как для Америки, так и для него самого. Я полагаю, что с его индивидуальностью, интеллектом и героическим прошлым он сможет выбрать иное направление.

СКОУКРОФТ: Легче сказать, чем сделать. С момента основания нашей страны нами было заявлено, что все люди созданы равными. Но когда были написаны эти слова, треть населения Соединенных Штатов пребывала в рабстве. И только за пять лет до того, как я родился, женщины в США получили право голосовать.

Просто говорить о достоинстве, утверждать, что ни один человек не менее ценен, чем любой другой, — это важно, но наше поведение должно этому утверждению соответствовать. Я думаю, что Барак Обама — сторонник этих ценностей, как и Хиллари Клинтон; как и Джон Маккейн в своей борьбе против злоупотреблений по отношению к иммигрантам, в Гуантанамо, против плохого обращения с заключенными. Все эти вопросы по сути своей относятся к понятию человеческого достоинства и сводятся к тому, как мы обращаемся с другими людьми.

ИГНАТИУС: Как мы знаем, Джону Маккейну пришлось пережить самые унизительные оскорбления личного достоинства во время многолетних пыток в Северном Вьетнаме, и он твердо решил, что никто и никогда не должен переносить таких унижений. Он призвал президент Буша обратить на этот вопрос особое внимание.

БЖЕЗИНСКИЙ: И это его большая заслуга.

ИГНАТИУС: И это его большая заслуга. Так что у нас есть три потенциальных президента, и все они говорят о проблеме человеческого достоинства.

СКОУКРОФТ: Такого еще не было. И все трое представляют его себе по-разному.

ИГНАТИУС: На арабский язык достоинство переводится как «карамех», и для арабов это очень сильное слово. За тридцать лет разъездов по арабским странам я понял, что здесь это — единственная вещь, которой человек никогда не поступится. Его можно избивать, бросать за решетку, но этим он не поступится. Мы подходим к теме, которая волнует всех нас, и теперь я хотел бы сформулировать ее прямо: не оказываемся ли мы в результате ошибок и трудностей прошлых семи лет намертво втянуты в столкновение цивилизаций?