Каратели - Головачев Петр Николаевич. Страница 8

При проведении этих мероприятий возникло несколько непредвиденных обстоятельств. Но, как говаривал Аркадий Райкин, «об этом потом». Все окончилось хорошо.

Выяснилось, что в Белоруссии осенью 1943 г. они перешли в партизанский отряд Маркова. Материалы хранились в Центральном партизанском штабе в Минске. Пришлось выехать туда для личного ознакомления с документами. Мне повезло. Было выявлено более 30 человек, служивших в данном формировании. Добровольцы, когда почувствовали, что наказание — вот оно, не за горами, сдавались партизанам целыми взводами и ротами. Даже успели 10–15 дней повоевать на стороне партизан, стараясь показать себя с наилучшей стороны. Вдруг зачтется?

Дальнейшее было делом техники. Считая, что после осуждения за службу у врага все забылось, Мирошников и Меух проживали каждый у себя дома. Они были арестованы.

Их групповое уголовное дело было рассмотрено Брянским областным судом. Оба они служили в 3-м (617) батальоне. Первый — командиром особого взвода, второй — переводчиком. В качестве свидетеля выступил представительный мужчина с орденом Красной Звезды и шестью медалями на груди, участник штурма Берлина Сидорин. Вот что он рассказал.

«Я уроженец Навлинского района. В сентябре 1942 г., утром, наше село окружили каратели, в большинстве русские, которые пришли со стороны Десны. Они выгнали из домов всех жителей — стариков, женщин, детей и инвалидов и погнали в село Вздружное. Там уже были собраны жители окружающих поселков. Каратели подожгли Вздружное, поселки Жданово и Ворошиловский, а жителей погнали к реке, в сторону Трубчевского района. Нашу группу, где находился и я с отцом (тогда мне было 16 лет), подогнали к Десне, напротив деревни Голубчи и на пароме переправили на другой берег. Там уже находились ранее доставленные туда жители и несколько партизан.

Как только мы сошли на берег, пьяные каратели набросились на нас и стали избивать. Я помню, как каратель Мирошников (фамилию его и других я узнал позже) прикладом ударил в позвоночник Шевелева Степана. Избивали и других, кого, я сейчас уже и не помню.

Потом всех мужчин, в том числе и меня с отцом, согнали в кучу, и Мирошников открыл огонь из автомата. Вместе с ним стреляли еще два или три человека (они известны, но привлечь их к ответственности не успели — прим. автора). После первых очередей мой отец был убит в грудь и упал, падали и другие. Испугавшись, я тоже упал в небольшую промоину, отец — на меня, что меня и спасло.

Постреляв, каратели ушли. Но вскоре вернулись и начали добивать тех, кто еще был жив. Все это время я лежал, притворившись мертвым, под телом отца. Женщины находились здесь же, метрах в 10–15, и хорошо видели весь этот кошмар. Мой дядя Голяков был ранен в руку.

Так я лежал долго. Уже во второй половине дня со стороны Голубчи появился немец с переводчиком по имени Вольдемар. Они о чем-то говорили по-немецки и осматривали расстрелянных. Обнаружив, что я жив, они сняли с меня куртку и повели в деревню. Когда поравнялись с Голяковым, он попросил воды, но Вольдемар вытащил пистолет и пристрелил его. В живых остался только я. Оставшихся на лугу женщин спас от расстрела командир роты Майоров. Он запретил расстрел женщин (Майоров, в числе других, сдался партизанам в Белоруссии и был призван в Советскую армию, воевал, судим не был — прим. автора).

После допроса в штабе меня отпустили. В этой деревне я жил и работал сапожником. Отступая с Брянщины, каратели забрали меня с собой. В 1943 году я был призван в Советскую армию, воевал, был награжден».

В заключение добавим, что оба карателя были осуждены. Мирошников приговорен к высшей мере наказания, Меух — к 15 годам. Третьим из этой преступной плеяды был Панкратов, он же «Москва». О его розыске и разоблачении читайте чуть дальше.

По различным причинам не удалось привлечь к ответственности ряд карателей, которые были разысканы. Жиров, сослуживец «Москвы», к тому времени умер. Избежал наказания Белостоцкий, участник расстрела мирных жителей на берегу Десны (о чем рассказывал Сидорин): не смогли его вовремя «упаковать» документально, для ареста не хватило свидетельств. Суровенков, будучи вызван следственным отделом как свидетель, покончил с жизнью, бросившись под поезд. У нас на него материалов, кроме доказательств о службе карателем, не было. Но, видимо, кошка знала, чье мясо съела. Он был важным свидетелем, и, уйдя из жизни, затруднил дальнейшее комплексное расследование.

То же самое совершил вызванный в Брянск на допрос некто Корнейчук. Он лишил себя жизни прямо в гостинице, не будучи даже допрошенным. Но здесь было совсем другое дело, следует рассказать подробнее. Мы несколько лет разыскивали активного карателя Ковальчука. Это был настоящий убийца. На его счету было несколько случаев убийств. Корнейчук имел некоторое сходство с разыскиваемым Ковальчуком, но кое-что не складывалось, и мы медлили.

Тут у нас получился прокол. Не доведя проверку до конца, не убедившись, что Корнейчук и Ковальчук — одно и то же лицо, мы его вызвали на допрос в Брянск. За что и поплатились. Он прибыл вечером, его устроили в хороший двухместный номер в гостинице. Как выяснилось, ночь он не спал, решал, что делать. Видимо, решил, что отступать больше некуда. Утром, когда ушел сосед, он нанес себе несколько смертельных ножевых ранений. Дело дошло до обкома. Мне и следователю пришлось писать объяснения. Но мы сумели доказать, что это был настоящий палач. Все окончилось простым внушением. Этот урок мне запомнился на всю жизнь.

Что же совершил Ковальчук-Корнейчук?

Доказано, что он, будучи пулеметчиком особого взвода 1-го батальона, принимал активное участие в нескольких групповых расстрелах местных жителей — партизанских семей, всего примерно 30 человек. А также в расстреле 10–15 человек (точно не установлено) солдат-добровольцев своей же роты, зимой 1942-43 гг. Командир взвода 4-й роты 615 батальона Черников и другие, находясь на охране железнодорожной станции Красный Рог, готовили переход к партизанам. Планом предусматривалось ликвидировать немцев и увести роту в лес, за Десну. О заговоре стало известно Ковальчуку, назовем его так. Он являлся агентом немцев, донес командиру батальона Шраде. Тот приказал немедленно арестовать заговорщиков. Часть их задержали сразу, другие оказали вооруженное сопротивление. Нескольких солдат, укрывшихся в землянках, забросали гранатами. Часть пыталась на лыжах бежать и скрыться в лесу, но они также были задержаны.

В назидание другим Шраде решил сурово наказать заговорщиков. Лейтенанты Черников и Ильин, старшины Жирноклеев, Шереметьев, сержант Зеленый были расстреляны перед строем тем же Ковальчуком-Корнейчуком. Казнь была совершена недалеко от станции Красный Рог, у железнодорожной насыпи. На месте их расстрела была поставлена оградка, она видна из вагонов проходящих поездов.

Наверное, будет справедливым воздать погибшим соответствующие почести. Да, они служили в карательном полку. Но в конце концов нашли в себе силы, чтобы возвратиться к своим и искупить вину. Вспомним, то был конец января — начало февраля 1943 года. Когда еще гремели бои в Сталинграде, в блокаде умирали от голода ленинградцы, был оставлен Харьков, а до освобождения оставалось еще долгих восемь месяцев — тяжелое для страны время. Их решение было встать в ряды Советской армии, а не желании лишь уйти от ответственности.

Удалось установить лишь двоих. Черников Анатолий Данилович, лейтенант, командир взвода 106-го артиллерийского полка. Пропал без вести в 1941 году. Исключен из списков ГУК НКО приказом № 01212 от 31.03.1944 г. Еще почти год после гибели он как бы являлся офицером Советской армии.

Ильин Федор Иннокентьевич, 1918 г.р., уроженец Новосибирской области, лейтенант, командир взвода 443 СП. Назначен приказом НКО № 00113 от 29.4.1941. Это все, что удалось выяснить в архивах. В отношении других неизвестны даже фамилии. Названные фамилии также вызывают сомнения. Война, и этим все сказано.

Но вернемся к Корнейчуку. За предательство и расстрелы он был награжден медалью, получил повышение и стал командиром взвода, получил отпуск домой в Запорожскую область. И до конца войны продолжал играть свою гнусную роль. И в Белоруссии, а затем во Франции он расстреливал «красных маков» (участников движения Сопротивления).