Левая политика, № 23 2015. Россия, Украина, Новороссия - Кагарлицкий Борис Юльевич. Страница 14

Таким образом, уже сейчас можно смело утверждать, что то, о чём только увлечённо болтали леваки всех мастей и во что старательно не верили всех мастей либералы, свершилось: массовое восстание против неолиберального, респектабельного и «гуманного» ЕС. Не прямо, так косвенно — против него. Против перспективы поглощения им. Причём это произошло там, где этого никто не ожидал. В «неправильных» идейных формах (в примитивных и самых доступных для широких масс населения аграрно-индустриального региона, копирующих официальную идеологию России). Без правильной партии (точнее, вообще без неё). Без известных вождей (или вообще без них). Просто взяли, и сказали: нет\ Донецкие «ватники», «гопники», «быдло», «проло», «колорады». Шахтёры, домохозяйки, «пенсы», служащие. Не читавшие ни Арендт, ни Рэнд, ни Троцкого, ни Бакунина. И потому способные действовать не по правилам, а так, как надо и как могут.

С точки зрения общественных интересов, суть не в том, с кем Украина или Донбасс — с ЕС или с Россией, а в том, какая Украина и какой Донбасс с каким ЕС и с какой Россией. От союзников, практикующих неолиберализм, ничего хорошего Украине и Донбассу ждать нельзя. Точно так же, как и ничего хорошего их население не может ждать и от своих буржуазных правительств. Следовательно, Украине и её регионам разумно остаться с тем, кто изменится, изменится не только по отношению к себе, но прежде всего по отношению к ним. Но это для них будет иметь смысл лишь постольку, поскольку изменятся они сами.

Однако, как бы ни менялся в своей внутренней и внешней политике ЕС, вековые социокультурные и экономические связи с Россией будут делать восточный выбор для Украины и её регионов объективно более предпочтительным и оптимальным в условиях сохранения её целостности. Когда связи с Россией нарушаются, да ещё под флагом украинского национализма, ничего хорошего с Украиной в целом не может происходить по той простой причине, что на её территории проживает почти двадцатимиллионное русскоязычное население, становящееся в этом случае мощнейшим дестабилизирующим фактором.

Таким образом, конфликт между официальным Киевом и сепаратистами Юго-Востока Украины оказывается многослоен. Он включает в себя не только и не столько этно-национальные, но и социокультурные, социопсихологические и, что нужно особо отметить, экономические моменты. Причём каждый из них совсем не обязательно может быть осознан. Поэтому нельзя преувеличивать значение этно-национальной (так сказать, «фашистской») составляющей этого конфликта, хотя она и сыграла решающую роль на начальной стадии его эскалации.

Вместо объединения людей по социальной — гражданской — горизонтали, мы увидели полный распад гражданского общества Украины. Противоречия между регионами и этносами оказались сильнее, чем противоречия «вертикальные», между социальными низами и власть имущими, прежде всего в силу того, что оба восстания с самого начала выступили под лозунгами и программами, по преимуществу, предполагающими лишь взаимное отталкивание — этно-национальными. Началась эпоха взаимного обмана и самообмана. В итоге на Украине раскололись не только социальные низы, но и власть и собственность имущие, раскололась нация в целом. Не разрушенный и не обновлённый революцией, изнутри раскололся и государственный аппарат — часть его

Заблудившаяся революция перешла на сторону федералистов/ сепаратистов. Раскол коснулся даже силовых структур. Если у России, как известно, непредсказуемое прошлое, то у силовиков Украины непредсказуемой оказалась Родина.

Внешне социальный конфликт на Украине потёк по такому руслу:

«— Убери свой бандеровский флаг!

— А ты свой власовский убери!»

Обе стороны стали называть друг друга «фашистами», что исключило возможность малейшего взаимопонимания и компромисса. Шансы на внутреннюю интеграцию украинского общества «по горизонтали» в какой бы то ни было политической и идеологической форме практически исчезли. Сама идеология гражданского протеста — как Майдана, так и Анти-Майдана — такова, что позволяет олигархическим кланам и зарубежным игрокам легко манипулировать ими. Это является препятствием на пути перерастания протестного движения в социальную революцию. Как и в России 90-х, борьба с символами и за символы на Украине заменила социальную борьбу. Очевидно, что памятники Ленину сносили/охраняли не зря.

Но если на Майдане этнический национализм служил выражением сублимативного характера протеста (сложившегося ещё в советское время), то на Анти-Майдане это явилось условием его выживания. Федераты вынуждены с надеждой смотреть на Россию. Донецкая и Луганская Народные республики уже обращались к ней за военной помощью, хотя ясно, что это для них шаг самоубийственный: никаких «народных республик» правительство Путина на подконтрольной территории не потерпит. Однако ждать помощи больше федератам не откуда. В отличие от Майдана, который, победив, так или иначе уже легитимизировался, стал частью официальной политики, его юго-восточный визави противопоставил себя наличному украинскому государству. Это заставило его искать поддержку у самых широких слоёв гражданского населения (другое дело, нашёл ли он её?). Вот почему все самопровозглашённые республики именуют себя «народными» и выдвигают требования национализации и народного контроля, стараясь разрушить сложившийся властный механизм, словно во времена зарождения Советской власти, практикуя референдумы и стихийное избрание должностных лиц.

Их социальная база — промышленный рабочий класс — по крайней мере пока, расколот и идейно дезориентирован. Самостоятельно рабочее движение на Донбассе развиваться не в состоянии, как, впрочем, и во всей остальной Украине. Этот фактор необходимо принимать во внимание, оценивая революционный потенциал новоросского движения. Но каковы причины этого?

Я советую всем левым и либеральным пуристам, высокомерно относящимся к новоросскому движению, сходить на любой завод, чтобы поговорить с рабочими на мировоззренческие и политические темы, на Украине ли, в России или даже во Франции или Германии. Если даже они не встретятся с откровенным конформизмом, то они услышат многое, что отвратит их от эмпирического рабочего класса. То, что они услышат, идёт вразрез с тем, что они прочли в книжках столетней давности о революционном свободомыслящем пролетариате. Многие рабочие окажутся религиозными, авторитарными, патриархальными, чуждыми проблематике ЛГБТ, равнодушными к свободе слова и акциям «Пусси Райот». Единственное, что их волнует — это зарплата и прочие столь же «низменные» блага. Не читают они Жижека и даже не знают, кто такой команданте Маркос. Если такие рабочие даже начнут бороться за свои права, они будут это делать, шарахаясь от самоназначенных пролетарских вождей, с православными хоругвями в руках, с оглядкой на власти, как это происходит в России на акциях, проводимых КПРФ и официальными профсоюзами. «Революционная» партноменклатура или левацкие чистоплюи, варящиеся в собственном соку уже несколько десятилетий, обзывают их «совками», «гопниками», «ватниками» и т. д. И это, если иметь в виду только слышимое и видимое («дискурс»), может выглядеть справедливым.

Но давайте вспомним, что предшествовало этому идейному состоянию рабочих? Этому предшествовал грандиозный коллапс левых движений и теорий конца XX века. Откуда взяться зрелому рабочему движению? Вспомните, с чего оно вообще началось в России и на Западе! Вспомните про хилиазм Мюнцера и прочих вожаков протопролетар-ских движений позднего Возрождения, про то, что рабочее движение и в России вначале было связано с раскольниками, про то, что даже в Парижской Коммуне марксистов было меньшинство (что не мешало К. Марксу приветствовать её как диктатуру пролетариата). Рабочее движение повсюду в нынешнем мире начинает с нуля! Даже с минусовой отметки — если учесть его прошлый неудачный опыт. Оно всюду сейчас выступает либо как элемент гражданского общества, буржуазного по определению, — если оно противостоит государству, либо в союзе с государством — если оно борется с буржуазией под лозунгом «социального государства». В любом случае нет оснований говорить о существовании развитого, специфически пролетарского, освободительного движения пролетариата в индустриально развитых странах мира, а тем более на Юго-Востоке Украины. Это не значит, что оно не появится никогда, это только означает, что оно сейчас только начинает развиваться вновь и делает это стихийно, методом проб и ошибок. Развиваться как-то иначе, например, в результате чтения умных книжек, оно просто не в состоянии. Такое положение дел должно стать стимулом для теоретической и организационной работы левых, для пересмотра их программ и отказа от мировоззренческих штампов, а они только презрительно фыркают про «неправильный» рабочий класс и про то, что борьба с правительствами происходит в «неправильной» форме. Так делайте лучше — вот и всё, что им можно ответить. А не можете — так не мешайте тем, кто хоть что-то делает. Пусть даже не с портретами Че Гевары, а под российским триколором. Крот истории работает тихо, долго и не роет линейных нор.