Содержательное единство 2007-2011 - Кургинян Сергей Ервандович. Страница 83

Можно сказать, конечно, что такая преемственность сложно сопрягаема с нынешней Украиной. Той Украине Ленин не передавал Новороссию, а Хрущев – Крым. Однако трудность этого сопряжения не отменяет факта. Этот факт носит нематериальный характер. Он не может быть до конца оценен на языке прагматики. Но это только значит, что язык прагматики, ее понятийный аппарат, ее критерии не схватывают главного.

Между тем, прагматикам приходится функционировать не в некоей благополучной среде, а в среде, пережившей катастрофы государственного распада.

Если Российская империя и СССР одинаково рухнули, то общественное сознание неизбежно спрашивает себя, что собирать. И собирать ли. Пока на Украине кипят большие страсти и ведется большая игра, русское сознание распинают между взаимоисключающими альтернативами (рис.31)

Спросят – вокруг чего собирать? И это совершенно справедливый вопрос (рис.32).

Я согласен с теми, кто говорит, что такое собирание возможно только вокруг притягательного исторического бытия. И что создание такого бытия – не кабинетное дело. Конечно, не кабинетное. И конечно, разговаривать о таком бытии в утвердительном плане очень трудно, как и об идеологии. Но можно говорить в системно-аналитическом плане. То есть зафиксировать, что расширительное, константное и уменьшительное бытие – разнятся.

Что если цель – осуществлять расширительное, то и субъект надо организовывать по расширительным мега-алгоритмам. Пусть это будет не коммунистический интернационализм, не православный симфонизм. Но что-то должно быть. В противном случае других к себе не зазовешь. Скажут: а на фиг их зазывать и еще с ними делиться? Хватит, назазывались.

Надо или не надо зазывать – это идеологический спор. С системно-аналитической точки зрения я только хочу указать, что для расширительного сценария надо зазывать. Как зазывать, кого? Это открытый вопрос. Скажут, что Ленин "перезазывался". А у него были альтернативы? После крушения государства, построенного на пестро-этнической основе и вокруг русского ядра, после того, как такой принцип "приказал долго жить", и многие от России отложились, – что он мог сделать? Он мог построить унитарное русское государство? В каких границах?

Согласен, что это не входило в его приоритеты. Но, во-первых, он был не один. И если бы существовал накаленный русский приоритет, то он все равно бы возобладал. А во-вторых, возобладай он – что бы в итоге получилось? Да ничего бы не получилось. И это все понимали. Все, включая крайних русских "обособителей".

Но оставим в стороне прошлое. И не будем выбирать, демонстрируя идеологическую предвзятость. Просто укажем, что для расширительности нужны одни алгоритмы, для обособительности – другие (умеренный вариант – русская Франция, крайний вариант – русский Израиль). Нельзя все это исповедовать одновременно и при этом кого-то к себе притягивать. А также бесконечно качать качели между вхождением в чужое и созданием своего. Тем более, что абсолютно очевидно, что нет чужого, в которое можно войти, а создать свое на обособительной основе невозможно. Просто сомнут, и все.

Одна и та же проблема в разных ее ракурсах возникает то в связи с Белоруссией, которой по определенным основаниям чуждо нынешнее бытие России, то в связи с Украиной, то в связи с другими слагаемыми. Общее тут одно – никто не будет заказывать себе квартиры в доме, который не хотят строить.

Если хозяева строить для себя свой дом не хотят, и предпочитают обзавестись квартирами в европейском доме, то и другие будут заказывать квартиры в европейском доме. И в чем их упрекать? Хоть Лукашенко, хоть украинских "незалежников". Хоть Януковича, хоть Каримова.

Заявите о своем доме и объявите тендер на свободные квартиры! И поймите, наконец, что это не прагматическая задача. А если только от этой задачи и зависит вся остальная прагматика, то речь, опять-таки, идет о тупике прагматизма. О том, что прагматизм превращается в тяжелый синдром.

Степень этого синдрома можно понять по мелочам.

Вот у нас сейчас есть такая мелкая проблема – жара в Москве. (Проблема не такая уж мелкая – люди умирают.) Но не в масштабе проблемы дело. А в подходе. Выступает Жириновский и говорит Зурабову: "Надо ввести сиесту в Москве". Для кого ее надо ввести? Для обладателя машины с кондиционером, который выйдет из кондиционированного офиса, быстро приедет в кондиционированный коттедж и там отдохнет? А если человеку надо выйти из душного помещения, сесть в душный автобус, доехать до душного метро и приехать в душную малогабаритку, затратив полтора часа? А потом таким же образом ехать назад?..

Вот я недавно приехал из Испании. Я знаю, что такое там сиеста. Это хороший тип жизни для небольших городов, где от дома до работы – рукой подать. И где машины с кондиционерами есть у подавляющего большинства населения. В Мадриде сиеста – это уже проблемная штука.

То, что вокруг этого исполняет наша элита, имеет одно название – полное пренебрежение к факту реальной народной жизни. Отщепление от этой жизни.

Немцов выступает: "А мне нравится жара! Надо больше улыбаться! Надо сменить дресс-код. Больше льна! Шелка!"

Следом за этим на телеэкран вылезает какой-то обезумевший академик. Он рекомендует не унывать. Седина в бороду, бес в ребро. Бородатый чудик, обремененный академическим статусом, орет: "Домой пришли и ходите голенькие!"

На это все смотрят. На Украине в том числе. Мелочь-то вроде мелочь, но на Украине такой разговор невозможен. Справедливости ради скажем, что там есть присутствие народа в процессе. И такой уровень отщепления невозможен.

От совсем мелких вещей перейдем к чуть более крупным.

Предположим, что мы хотим реального воссоединения с Украиной в каких-то формах. С Украиной или кем-то еще. Что для этого нужно в качестве неснимаемого прагматического условия? Нужно, чтобы Россия была культурной метрополией. Хотя бы культурной. Она всегда ею была. И на Украине трудно представить себе что-нибудь другое. Там оголтелых самостийников все же не так много. Там еще читают Пушкина. Да и не только Пушкина. Ну как оторвать реальную украинскую культуру от русской? И грузинскую-то не оторвешь. А украинскую тем более.

Но… причем тут Пушкин? Если по всем нашим государственным каналам трубно провозглашается, что реальный культурный интегратор – это группа "Серебро", которая должна победить на Евровидении, то на что мы рассчитываем (к вопросу об Остапе, Андрии и о чем угодно еще)? В итоге побеждает не "Серебро". "Серебро" получает третье место. Второе место получает украинский Андрей Данилко (он же – Верка Сердючка). А первое – сербская лесбиянка.

Все хороши. Но мы-то хотим роли культурной метрополии! Мы хотим стать альтернативным культурным магнитом. Мы на чем им хотим стать? На группе "Серебро"? Так она, во-первых, проиграла Сердючке, во-вторых, сыграла по омерзительным правилам "их дома". Их, а не нашего. И, в-третьих… В-третьих, на "Серебре" культурную метрополию не построишь. Ее вообще на попсе не построишь. Может быть, ее сейчас и на классике не построишь.

Но на попсе – не построишь точно. Просто для остроты ощущения вспомним слова, которые несет городу и миру группа "Серебро", состоящая из трех весьма специфических особ:

SONG N 1

Вижу, ты клеишься ко мне,

Но лучше поостынь.

Ты хочешь попытать со мной удачи,

Ведь я сразила тебя наповал.

Неужели ты не видишь, как я двигаюсь?

Обрати внимание на мое платье, сияющую кожу.

Знаешь, у меня есть место,

Где ты еще не бывал!

Сбавь обороты, малыш, ты ведь не хочешь,

Чтобы я в тебе разочаровалась!

Поэтому перестань делать сам знаешь что!

Я спущу твои денежки,

Я буду крутить для тебя своей красивой попкой,