Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России - Кургинян Сергей Ервандович. Страница 28

И потому, как сообщают эксперты, наблюдающие ситуацию «вблизи», правительство Омара Башира лишь поддерживает оружием «джанджауидов» и иногда бомбит позиции «повстанцев». Преследуя при этом главную цель: не допустить реализации давней идеи США об «объединительном мирном конгрессе», после которого повстанцы могут выступить единым фронтом против центральной власти. Боится этого Хартум по той причине, что наиболее вероятным лидером такого «единого фронта» оказывается Хасан ат-Тураби.

Причина в том, что война между «джанджауид» и JEM, не исключено, является «игрой в две руки», нацеленной на «создание хаоса». Поскольку ат-Тураби – покровитель противников «джанджауид» из движения JEM – женат на Висаль ал-Махди, сестре Садика ал-Махди. Кроме того, неоднократно появлялись сообщения о том, что ал-Махди и ат-Тураби (оба – выпускники Оксфорда) постоянно координируют деятельность своих оппозиционных движений⁴¹.

Как уже сказано выше, ат-Тураби (наиболее радикальная исламистская фигура на суданском политическом поле, прочно интегрированная в «Братьев-мусульман») в прошлом был вполне «союзоспособен» с бен Ладеном и с его американскими и британскими спонсорами. Причем эта союзоспособность никуда не исчезла.

Так, нельзя не отметить «календарного» совпадения ухода из Судана «Халлибертон» и «Оксидентал Петролеум» – с моментом отстранения от власти ат-Тураби. Далее, известно, что в 2004 году ат-Тура-би провел переговоры с британским представителем по урегулированию в Судане Аленом Фоли. Но темой переговоров была вовсе не ситуация в Дарфуре, а согласие ат-Тураби выступить посредником в американо-британском диалоге с группами «Аль-Каиды» и Талибан в Ираке и Афганистане! Идея не была реализована лишь потому, что вскоре Омар Башир приказал арестовать ат-Тураби.

А с 2005 года, как сообщают источники, главный поток вооружений для «дарфурских повстанцев» идет из соседнего Чада при посредстве работающих там «охранных компаний», обеспечивающих нефтедобычу американских компаний Exxon Mobil и Chevron. И попадает основная часть этого оружия именно к боевикам, курируемым ат-Тураби.

Между тем Китай, создав опору в Судане, на этом не остановился и предложил «нефтяное сотрудничество» главе Чада Идри-су Деби. В апреле 2007 года МИД Чада объявил, что переговоры о расширении участия Китая в нефтяных проектах в стране были успешными и что «Китай предлагает гораздо более равноправное партнерство, чем мы обычно имеем»⁴². А к сентябрю 2007 г. китайская PetroChina разведала в Чаде новое нефтяное месторождение с запасами более 100 млн. тонн и подписала с правительством Деби соглашение о создании, вместе с крупнейшей китайской нефтегазовой корпорацией, CNPC, совместного предприятия.

Это изменение политики правительства Деби не могло не обеспокоить американцев, с конца 1990-х годов разрабатывающих нефтяное месторождение Доба на юго-востоке Чада (с 2003 года нефть с этого месторождения поставляется на мировой рынок по нефтепроводу до побережья Камеруна, которым управляют те же Exxon Mobil и Chevron). И в начале февраля 2008 г. в Чаде произошла попытка государственного переворота. В первых числах февраля отряды вооруженных повстанцев (в основном из племени загава, к которому принадлежит и сам Деби) численностью более 2 тыс. человек выдвинулись из суданского Дарфура, за несколько дней пересекли весь Чад и вошли в Нджамену, где осадили президентский дворец. И, объединившись с местными лидерами оппозиции, потребовали, чтобы президент Деби немедленно начал переговоры о смене режима или оставил свой пост⁴³.

К середине февраля 2008 г., получив поддержку со стороны Франции (которая держит в Чаде свой военный контингент), Деби урегулировал ситуацию и заявил, что полностью контролирует страну. Но в начале 2009 года восемь повстанческих группировок Чада провели новую встречу в Дарфуре и приняли решение объединиться в коалицию «Союз сил сопротивления» для свержения президента Деби⁴⁴.

Однако Южный Судан и Дарфур уже в 2008 г. дополнились в Судане еще одной потенциальной «горячей точкой». В середине октября 2008 г. прошла встреча зам госсекретаря США по Африке Джендаи Фрезер с представителями «вдруг» возникшей восточносуданской оппозиции из племени хауса, на которой Фрезер заявила, что США поддерживают создание автономии в Восточном Судане. А через несколько дней в этом же регионе произошло вооруженное выступление хауса, в ходе подавления которого были убиты 15 восставших и 2 полицейских⁴⁵. В качестве уточнения к данному сюжету следует отметить, что в зоне племен хауса находится единственный экспортный морской терминал Судана – Порт-Судан, и здесь же проходят основные (сейчас – китайские) экспортные нефтепроводы.

Таким образом, мы видим, что и Китай, и США инструментально используют в регионе друг против друга «фактор ислама» для создания «управляемого хаоса». Но в Судане и вокруг него Пекин объективно оказывает поддержку относительно мягкому полусветскому исламу Омара Башира, а Вашингтон – халифатистскому исламу Хасана ат-Тураби.

«Цена вопроса» для соперничающих в регионе США и Китая весьма высока. Последние открытия нефтяных месторождений в регионе довели оценки запасов нефти в Чаде примерно до 500 млн. тонн, а в Судане – до приблизительно 2 млрд. тонн. Причем эксперты указывают, что большинство территорий этих стран еще практически не подвергалось разведке на нефть и газ. Так что можно с большой вероятностью предполагать, что «войны» за нефтегазовые ресурсы в регионе с использованием для создания «управляемой критичности» радикальных исламских групп, а также военно-сепаратистского противостояния между мусульманами и христианами, получат дальнейшее террористическое продолжение.

4.4. Исламский терроризм как актор разрыва сухопутных энерготранзитных коммуникаций

В мировых СМИ подробно обсуждены множественные диверсии радикальных исламских групп на нефтепроводах в Ираке, регулярно блокирующие прокачку иракской нефти в направлениях морских терминалов в Сирии и турецком Джейхане. Ни эти диверсии, ни многочисленные диверсии исламистов на нефтепроводах и газопроводах в России (прежде всего, на Северном Кавказе) я обсуждать не буду. Хочу сконцентрировать внимание читателя на том, что обсуждается реже.

Во-первых, на проблемах, возникающих в связи с еще одним стратегическим африканским проектом – проектом Транссахарского газопровода из Нигерии к Средиземному морю. И, во-вторых, на проблемах влияния угроз терроризма исламских радикалов на судьбу крупнейших энерготранспортных проектов в Центральной Азии.

3 июля 2009 г., после нескольких лет обсуждения проекта, было подписано названное «историческим» соглашение между Нигерией, Нигером и Алжиром о строительстве Транссахарского газопровода к Средиземному морю⁴⁶ (рис. 9).

Рис. 9

Газопровод длиной около 4300 км, по которому предполагается прокачивать в Европу 30 млрд. куб. м газа в год, обойдется примерно в $10-12 млрд., еще $3-4 млрд. нужно инвестировать в создание крупных газохранилищ.

Длительность обсуждения этого проекта оказалась связана не только с высокой стоимостью и большими техническими проблемами. Несмотря на то, что высшие чиновники ЕС подчеркивают огромное значение этого газопровода для энергоснабжения Европы и его диверсификации (в частности, для избавления стран Евросоюза от чрезмерной зависимости от поставок газа из России), инвестировать в данный проект пока желающих не находится.

Главная причина – очень высокие политические риски. Я уже указал выше на серьезные угрозы исламского терроризма в регионе дельты реки Нигер, откуда должен брать начало газопровод. Однако на его предполагаемой трассе данная «зона рисков» не единственная.

Уже в конце июля, менее чем через месяц после подписания упомянутого соглашения о Транссахарском газопроводе, в северных штатах Нигерии (именно через них должен проходить газопровод) вспыхнуло восстание местных исламистов, называющих себя «нигерийскими талибами»⁴⁷. Боевики радикальной группировки шейха Мохаммеда Юсуфа «Боко Карам» (в переводе – «образование запрещено») под лозунгами установления в Нигерии законов шариата громили полицейские участки и церкви, убивали сотрудников полиции и местных органов власти, а также случайных прохожих. К концу июля, когда бунты были в основном подавлены армией, число жертв погромов только в штатах Борно и Кано превысило 150 человек.