Газета "Своими Именами" №1 от 04.01.2011 - Автор неизвестен. Страница 33

Ежедневно радиоволны космического эфира беспредельно простираются в неограниченном пространстве, посылая жизнеутверждающие звуки. Дети всех народов и национальностей в музыкальных классах штудируют бессмертные творения гения. Зрелые музыканты с приобретением опыта и мудрости ищут ответ на вопрос: «В чем заключается тайна и загадка музыки Моцарта?» – Нет ответа.

Он легок и понятен для начинающих исполнителей и загадочно труден для зрелых мастеров.

Что же это было за явление? Проявление ли Космического Разума, посетившего нашу планету, чтобы раздвинуть её пределы понимания?

Ребёнок, не знавший детства, отнятого изнурительными занятиями музыкой. С шести лет многолетние турне, столь раннее создание гениальных произведений – вызвали славу и удивление необычным явлением, сверхчеловеческими возможностями. Удивление музыкантов первой величины, среди которых ему не было равных. О его необыкновенных способностях написаны книги, но загадочная смерть гениального композитора до сих пор остаётся нераскрытой тайной.

Ему не было равных и в масштабах трагических событий, сопровождавших его все зрелые годы и закончившихся столь безвременным странным уходом из жизни. И человечество, несомненно, приложило руку к созданию условий несносного существования, на которые были обречены многие гениальные личности, включая Бетховена и Пушкина. Общий удел гениев, мешающих понятия посредственных личностей, подвергаться гонениям и испытаниям, коснулся и Бетховена, хорошо знавшего Сальери и осведомлённого об его отношении к Моцарту. Записи в «разговорных» тетрадях оглохшего композитора свидетельствовали о том, что Сальери имеет отношение к странной смерти Моцарта.

Такого же мнения придерживается другой гений – гений человеческих душ Пушкин, расследовавший ход событий, связанных со смертью Моцарта, что называется, по горячим следам существовавших тогда ещё свидетелей и участников музыкальной жизни Европы.

Гении одни понимают друг друга. На то они и гении. Психологическая правда пушкинского произведения вскрывает тайные пружины мотива преступления Сальери. Междометие «Ах, Моцарт, Моцарт!» отражает и отеческое назидание, укор и недовольство Моцартом, который поражал его мощью своего гения. «Ты с этим шёл ко мне», «Ты, Моцарт, бог и сам того не знаешь, я знаю, я». Действительно, затратив столько неимоверных усилий, чтобы создать произведение, приносящее славу, и вдруг быть превзойденным с такой кажущейся недостойной легкостью незаслуженно одаренным Моцартом. Спустя два года после сочинения трагедии «Моцарт и Сальери» Пушкин записал: «Завистник, освиставший «Дон Жуана», мог отравить его творца». Как бы то ни было, признание Сальери перед смертью в том, что он отравил Моцарта, со счетов снимать нельзя, как одно из доказательств преступления.

Однако события, связанные с внезапной странной смертью Моцарта, проливают свет на другие подозрительные обстоятельства, в которых задействованы сторонние участники событий. До сих пор не найдена могила Моцарта по причине того, что он был захоронен в общей могиле для бедных. Странно и то, что похороны состоялись спешно на второй день после смерти. На похоронах не присутствовали жена и сын, и вообще никто не присутствовал, кроме шедшего за гробом нищего. На этом странности не заканчиваются, если вспомнить, что с мертвого тела была снята посмертная маска. Такая процедура была не дешева, и её удостаивался не каждый умерший. Значит, вмешательство в жизнь гениального композитора осуществлялось заинтересованными силами, обладающими очень мощными возможностями и влиянием.

В письмах к отцу Вольфганг часто писал о том, как ему страшно ложиться вечером в постель от сознания, что прожитый день может оказаться последним днем и он на завтра не проснется. Жизнелюбивый Моцарт, значит, имел основания опасаться за свою жизнь. История с Черным Человеком, заказавшим ему Реквием незадолго до странной кончины, является ярким тому подтверждением. Причина страха смерти в письмах нарочито не указана, видимо, из соображений секретности, и в то же время совершенно ясно следует из переписки то, что Леопольд Моцарт разделял тревогу сына, значит, она имела основание быть. В последующих письмах к отцу тридцатидвухлетний Моцарт сообщает о том, что он внутренне подготовился к смерти. Указанные факты его душевного состояния имели под собой веские основания, учитывая его особое положение в мире музыки. А в эпоху Моцарта музыка была главной духовной ценностью сильных мира сего, начиная с Римского папы и кончая августейшими особами почти всех европейских дворов. Политические страсти, какие кипели в кругу властителей мира, имели свойство решаться всеми возможными способами. Так, Римский папа Клемент XIV Гапганелли возвёл Моцарта в ранг рыцаря и пожаловал орден Золотой шпоры, что давало ему привилегию дворянина. Однако Моцарт не преминул воспользоваться этим посвящением для создания собственного благополучия, так как только музыка была смыслом его жизни. А благоволивший Моцарту Папа Клемент XIV сам принял безвременную смерть за то, что издал буллу о роспуске ордена Иезуитов. Борьба не на жизнь, а на смерть, коварная и жестокая, была прочувствована как юным Вольфгангом, так и, естественно, Леополь-дом Моцартом, всю жизнь сопровождавшим сына советами и осведомленным о всех его делах.

Загадка и тайна смерти Моцарта и всей его жизни и музыки, созданной им, зашифрована, возможно, в музыкальных образах последней оперы гения «Волшебная флейта». Она была написана не по заказу, а как послание человечеству, в котором он отразил сущность окружающего его мира, произведения, полного загадок, тайн, символов, за которое расплатой могла стать жизнь композитора.

Естественно, что эти факты и многие другие были известны А.С. Пушкину, который отразил психологическую правду гениально точно в маленькой трагедии «Моцарт и Сальери», по масштабам и значимости сравнимой с творениями Шекспира.

После опубликования «Моцарта и Сальери» по сей день существуют мнения о необоснованности и недостоверности сцены диалога Моцарта и Сальери.

Это сказывается в неудавшихся попытках сценического воплощения трагедии, непонимании образа Моцарта.

До сих пор не удалось создать подлинно пушкинское сценическое прочтение гениального творения. Вот подвергается, например, сомнению художественная правдивость фразы Моцарта, будто бы признающего гениальность композитора Сальери: «Он же гений, как ты, да я».

В том-то и есть ключ к пониманию как образа Моцарта, так и самого Пушкина. Да, Моцарт был настолько гениален, что причислить Сальери к этому списку, конечно, не мог. Второе, Моцарт был настолько правдив, нравственен и принципиален, что покривить душой в оценке творчества другого композитора не мог, даже когда касалось титула важных особ. Он в таких случаях говорил: «Я лучше положу перо». Почему же у Пушкина в сцене в трактире Моцарт завел разговор о том, что Бомарше кого-то отравил и далее подводит нравственную основу: «Он же гений, как ты, да я, а гений и злодейство – две вещи несовместные. Не правда ль?».

Никакой погрешности против правды здесь нет ни у Моцарта, ни у Пушкина. Оба были гениальными знатоками человеческих душ и чувств. Динамика развития образа Моцарта предельно сжата в отличие от образа Сальери. Сальери произносит длинные монологи, раскрывающие сущность его души и мотивацию решимости отравить Моцарта. В первой сцене в комнате Сальери Моцарт предстает «счастливцем праздным» (как он себя и всех «единого прекрасного жрецов» считал): «Намедни ночью бессонница моя меня томила и в голову пришли две-три мысли. Сегодня я их набросал». При этом он называет свое произведение «так… безделица». В действительности – «Какая глубина! Какая смелость и какая стройность!». Это что касается творчества. Далее, выслушав мнение Сальери, Моцарт неожиданно становится немногословен. Произносит он всего четыре коротких слова, включая междометия. В каждом глубочайший смысл, вместивший целую гамму чувств, мгновенно сменившихся в душе Моцарта:

- Ба! Право? Может быть… - и всё. И это сильно выразило то, что произошло в сознании Моцарта. Что понял Моцарт? Во-первых: «Ба!» с восклицательным знаком. Удивлён! Удивлен справедливой, высокой оценкой его «безделицы».