Свобода, власть и собственность - Белоцерковский Вадим Владимирович. Страница 27
Анархисты недавнего прошлого имели дело, например, в России в основном с крестьянскими массами (а на Западе — с рабочими и мелкой буржуазией). И анархисты где-то, видимо, понимали, что темные, необразованные люди не смогут распоряжаться сложным аппаратом государственной власти (плюс эмпиризм: государственный аппарат представлялся неизбежно громоздким и сложным в управлении). Следовательно, кто-то неизбежно начнет распоряжаться от их имени, а потом и против них. Вот анархисты и разрубали с плеча этот гордиев узел — просто упраздняли государство. Почему, мол, вообще нельзя без него обойтись?! То есть впадали в утопию, за что их и били непрестанно.
В сущности, и ленинская идея диктатуры пролетариата (диктатуры большевиков от имени пролетариата) и огосударствления всей экономики были попыткой противоположным образом — на вид менее утопичным — построить «светлое здание» из «темного материала». (В ожидании революции в образованной Европе).
Но за пятьдесят лет, с семнадцатого года, Россия прошла не один, а два этапа развития: из крестьянской страны — в рабочую, а затем — в инженерно-рабочую (сегодня в СССР в один год выпускается больше инженеров, чем было их в России к 1916 году). И только теперь мы можем проектировать, наконец, новую «машину» с колесами, способную двигаться.
Необходимо вкратце остановиться еще на некоторых, наиболее расхожих аргументах противников самоуправления, которые могут показаться или кажутся убедительными. Довольно полно они представлены в статье М. Михайлова «Не третий путь, а миф» («Русская мысль» от 11 и 17. 5. 72 г.). Михайлов считает вредным мифом не только самоуправление, но и вообще любой новый путь. Он против любой «ломки жизни», даже в СССР. Достаточно ликвидировать монополию КПСС и установить многопартийную парламентскую систему. Все зависит от «головы», утверждает М. Михайлов, а не от экономического «тела». Однако, конкретные аргументы против самоуправления Михайлов берет из югославского опыта, считая, что в этом случае «голова» почему-то не влияет на «тело».
Но вот мнение на этот счет другого югослава:
«Рабочий может быть неудовлетворен организацией труда на предприятии, а как только он начинает ее критиковать, его исключают из Союза Коммунистов».
«На руководящих постах в нашей стране все меньше рабочих… мы недостаточно стремимся привлечь их в Союз Коммунистов и в наши руководящие органы».
Думается, что в это свидетельство трудно не верить: вряд ли Тито стал бы измышлять подобные факты, сокрушающие миф о подлинном самоуправлении в Югославии.
Неудивительно, что по свидетельству того же Тито, «руководители банков занимаются махинациями» и «доходы растут быстрее, чем производство». Разве такое было бы возможно при настоящей самоокупаемости предприятий и действительно свободном рынке? Ясно, что речь здесь идет не столько о самоуправлении, сколько о самоуправстве руководителей, использующих в своих корыстных целях тоталитарную государственную «голову».
Михайлов пишет, что образование «клик» в производственных коллективах Югославии «часто приводило предприятия к границе банкротства». Почему могут появляться «клики» в Югославии, ясно из слов Тито. Удивительно другое, что они все-таки не приводили предприятия к банкротству! Значит, или вмешивалось государство (что недопустимо при групповой собственности), или все-таки срабатывал механизм далее ущербного самоуправления. В самых развитых и демократических буржуазных странах, которые ставит в пример Михайлов, предприятия часто приходят к полному банкротству. И в самоуправляющемся обществе некоторые предприятия, особенно вначале, возможно тоже будут приходить к банкротству и самоликвидации. Но ведь это неизмеримо лучше, чем если они будут висеть на шее всего общества, как висят добрых 90 % предприятий в СССР.
«Демагогия, коррупция, дезинформация, моральный террор, — пишет М. Михайлов, — возможны и на каждом предприятии, в среде его „собственников“, тем более в положении, в котором от правильного решения зависит не только прибыль всего предприятия, но часто и его будущее».
Но это все равно что сказать, что человек способен расточительно относиться к своим собственным деньгам, «тем более в положении», когда от этого зависит, не помереть ли ему с голода! Думается, что в таком положении люди значительно менее склонны расточительно относиться к своим собственным деньгам, нежели к казенным. Другое дело, если слово «свои» поставить в кавычки, как ставит сам Михайлов слово «собственники», освобождая нас от труда проделать это за него. Ведь только собственники в кавычках способны вести себя таким противоестественным образом.
И, наконец, мы знаем, что «клики», коррупция и пр. имеют место не только в коллективах Югославии, но и в иных странах с высокоразвитой парламентской «головой». Что же касается группировок, то они будут действительно образовываться при самоуправлении как и везде, где действуют люди, а не муравьи. Но в условиях последовательной демократии, в полностью ответственных за свои действия коллективах они будут приносить больше пользы, чем вреда. Свобода образования группировок, т. е. свобода объединения людей и является одним из самых притягательных свойств самоуправления.
И совершенно не правомочно отождествлять группировки с партиями, как это делает Михайлов, пытаясь развеять «миф» о возможности беспартийного государства. Группировки единомышленников не только ничего общего не имеют с партиями, но и, как правило, противостоят им. Группировки не имеют ни дисциплины, ни профессионального руководства, ни устава и т. д. Они ничем не ограничивают свободу своих членов, обладающих инициативой. Они динамичны и нестойки. В партии или клики они превращаются лишь в условиях неполноценной демократии, в условиях агрессивной конкуренции и борьбы классов, сословий или национальной борьбы.
В Югославии низкий жизненный уровень и безработица! — слышим мы, наконец, от многих. Но разве можно забывать, что Югославия — отсталая в недавнем прошлом и бедная природными ресурсами страна, и что она окружена капиталистическими и «социалистическими» странами. Первые поглощают ее накопления, продавая ей недостающие материалы и сырье, вторые вынуждают постоянно расходовать средства на поддержание высокой обороноспособности. Все это замедляет расширенное воспроизводство, порождает безработицу и понижает жизненный уровень, помимо внутренних причин, указанных выше.
Самоуправление способно раскрыть все свои качества лишь в большой и развитой во всех отношениях стране. Самоуправление — это строй интеллектуализированного, «постиндустриального» общества. Капитализм ведь тоже не во всех странах дает одинаковые результаты! Но не станем же мы судить о возможностях капитализма по какой-нибудь, скажем, Южно-Американской стране.
На самом же деле Югославия, думается, являет собой миру пример того, что даже урезанное, угнетенное, полуфиктивное самоуправление дает живительные плоды.
В Югославии открытые границы, конвертируемая валюта, много конкурентноспособных предприятий и свобода печати, какой не снилось советским людям. Не знала Югославия и такого террора, который пережили все «соцстраны». И, возможно, Югославия — единственная социалистическая страна, которая в своем развитии сможет обойтись без революции. В широком смысле этого слова.
Понимая все же притягательность самоуправления для подневольных людей, Михайлов признает все-таки, что «кое-где этот лозунг может принести пользу, поскольку он расшатывает существующий строй, но серьезно считать, что самоуправление является чем-то большим, чем переходным лозунгом… это значит вводить себя в обман». Но ведь агитировать за самоуправление, чтобы расшатать существующий строй, считая про себя самоуправление переходным укладом, значит… обманывать кого-то другого! Зная демократизм Михайлова, я склонен считать это обмолвкой, возникновению которой однако способствовала логика занимаемой им позиции.