Антони Иден - Трухановский Владимир Григорьевич. Страница 53

Как сообщалось в другом письме, исходящем из германского посольства в Лондоне, английский представитель, выражавший мысли Чемберлена, говорил: "Возбуждение народов достигло такой степени, что всякая попытка разумного урегулирования вопроса немедленно саботируется общественностью. Поэтому необходимо возвратиться к своего рода тайной дипломатии. Руководящие круги Германии и Великобритании должны бы попытаться путем переговоров, с исключением всякого участия общественного мнения, найти путь к выходу". Это заявление убедительно свидетельствует о том, что правящие круги Англии всячески стремились осуществить антинародный сговор с фашизмом за спиной трудящихся масс.

За фальсификацией политики неизменно следует и фальсификация истории этой политики. Буржуазная историография продолжает дело буржуазных политиков, рисуя события прошлого в выгодном для правящих классов свете. Как правило, она берет на вооружение многие аргументы политики и пропаганды, что убедительно подтверждает наличие непосредственной связи между политикой, пропагандой и историографией.

Буржуазные историки утверждают (хотя и с разной степенью определенности), что фашисты смогли развязать вторую мировую войну, напав 1 сентября 1939 г. на Польшу, потому, что Советский Союз подписал с Германией пакт о ненападении. Не удержался от подобных заявлений и Антони Иден. В своих мемуарах, посвященных войне, он пишет: "Германо-советский пакт означал войну".

Выше было показано, с какой настойчивостью боролся Советский Союз за заключение с Англией и Францией соглашения о совместном противодействии угрозе новой мировой войны. Такое соглашение действительно могло бы остановить войну, но оно не было достигнуто потому, что правительства Англии и Франции этого не пожелали. Наиболее трезво мыслящие из буржуазных историков также приходят к выводу, что СССР искренне стремился к союзу с Англией и Францией и что если бы он был заключен, то в Европе была бы создана решительная преграда войне. А.-Дж. П. Тэйлор утверждает: "Советская Россия стремилась не к захватам, а к безопасности в Европе. Объяснение этого очевидно. Советские государственные деятели ...не доверяли Гитлеру. Для них союз с западными державами представлялся более безопасным делом... Мы вполне можем предположить, что Советское правительство повернулось в сторону Германии только тогда, когда удостоверилось, что заключение этого союза невозможно".

Уинстон Черчилль, подытоживая английскую политику периода между двумя мировыми войнами, заметил: "Самодовольная глупость и беспомощность англичан... сыграли определенную роль в развязывании тех ужасных следствий, которые обрушились на мир".

Прошли десятилетия с момента возникновения второй мировой войны, и уже в наше время английская газета "Гардиан" пишет: "Из опубликованных документов 1939 года ясно, что вторая мировая война не началась бы и том году, если бы правительство Чемберлена приглушалось к совету русских. Союз между Англией, Францией и СССР предотвратил бы войну, ибо Гитлер не мог к/ г да решиться на конфликт с великими державами на двух фронтах". Почему же все-таки не состоялся тогда этот союз? Газета отвечает на этот вопрос так: "Англия могла бы иметь приемлемый союз с Россией, если бы Чемберлен и его министры хотели этого. Россия нуждами. в союзе и хотела его. Англия нуждалась в нем, но не хотела его". Таково мнение, исходящее из источников, далеко не дружественных в отношении Советского Союза.

Весной и летом 1939 года происходит дальнейшее изменение во взглядах Идена на внешнеполитическое положите своей страны. Ликвидация Германией Мюнхенских соглашений в марте 1939 года убедила его, что политика "умиротворения" поставила Англию и Францию в опаснейшее положение и продолжение ее даже в форме "гарантированного умиротворения" лишь усугубит опасность. Поэтому Иден стал отстаивать мысль о том, что попыткам фашизма расширять свои захваты в Европе, запугивая Англию войной, должен быть положен конец.

Германскому правительству следует твердо и определенно заявить, что, если оно и дальше будет рваться к установлению гегемонии в Европе, Англия и Франция окажут ему вооруженное противодействие.

И начале лета Иден выступил во Франции с речью, в которой говорил о том, что народы Англии и Франции ненавидят войну, но в случае, если она разразится, находящиеся в их распоряжении ресурсы дадут им возможность одержать победу. Несколько позже Иден писал одному из своих корреспондентов: "Если мы сумеем заставить Германию поверить, что будем воевать, то затем в конце концов мы сможем что-то сделать для предотвращения возникновения войны".

Новая ориентация Идена еще острее ставила вопрос о союзниках. Не сразу и весьма неохотно ряд буржуазных английских политиков, и в их числе Черчилль и Иден, пришли к выводу, что единственным реальным союзником в Европе может быть Советский Союз. Теперь они понимали: никакой альтернативы здесь быть не может. Отсюда и выступления Идена, правда, менее энергичные, чем речи Черчилля, в пользу заключения пакта о взаимопомощи с Советским Союзом.

Трудно было достигнуть поставленной Иденом цели - убедить германское правительство, что Англия и Франция всерьез намерены воевать за свое положение в Европе. Да и как можно было поверить этому после того, как на протяжении ряда лет английское правительство и при Макдональде, и при Болдуине, и при Чемберлене упорно убеждало свой народ и весь мир, что его страна не имеет сил, чтобы при помощи оружия отстаивать собственные интересы, и поэтому вынуждена проводить политику "умиротворения". Что с тех пор изменилось? Несмотря на перевооружение Англии, Германия, осуществив ряд крупных захватов в Европе и переведя свою экономику на военные рельсы, изменила еще более в свою пользу соотношение сил. Время и "умиротворение" работали не на Англию, а на Германию.

Гитлер и Муссолини неоднократно имели встречи с английскими и французскими руководителями и вынесли из них твердое убеждение, что эти люди против фашизма войны не начнут. Гитлер говорил своим генералам: "Я узнал этих жалких червей, Даладье и Чемберлена, в Мюнхене. Они слишком трусливы, чтобы напасть. Они не пойдут дальше объявления блокады".

Допуская в принципе, что дело может кончиться вооруженной схваткой двух блоков, Иден не предполагал, что до войны с Германией осталось меньше месяца. Парламент был распущен на летние каникулы, и он решил провести некоторое время в своем старом полку. Иден был еще достаточно молод, чтобы в случае войны оказаться призванным в действующую армию. Да к тому же прохождение военной подготовки должно было произвести хорошее впечатление в избирательном округе и в общественном мнении. Иден был принят на пост заместителя командира батальона, входившего в состав единственной тогда в Англии бронетанковой дивизии. Это дало ему возможность ознакомиться с танками, а читатели его биографий получили порцию необычных для Идена фотоснимков: он изображен в комбинезоне в различных позах в танке. Но и в этой "боевой" обстановке его волновали мирные заботы: в конце года могли состояться парламентские выборы, и он в письмах к членам своей "Группы" просил их продумать вопросы, касающиеся возможною поведения "Группы" на выборах.

В конце августа стало ясно, что до нападения Германии на Польшу остались считанные дни. Англия не только дала "гарантии" Польше, но и оформила их официальным договором. Должны ли эти гарантии быть осуществлены? Иден считал, что следует сдержать свое слово и, если Германия нападет на Польшу, объявить ей войну. Выступая 29 августа по радио в передаче для США, он говорил: "Наши обязательства перед Польшей, конечно, будут выполнены. И не только потому, что мы дали твердое слово, но и потому, что, как это сейчас все признают, речь идет о вещах намного больших по значению, чем определение какой-то одной границы".

Действительно, невыполнение обязательств по договору с Польшей означало бы полную капитуляцию Англии и Франции перед Гитлером без попытки сопротивления. После этого ни одна страна не верила бы слову Англии, и ее влияние было бы целиком устранено с европейского континента, что создавало прямую угрозу существованию Британской империи. Это понимали не только Иден, Черчилль и многие члены парламента, но и большинство англичан.