Пруссачество и социализм - Шпенглер Освальд. Страница 7

тельными вождями могло бы быть использова-

но для действий с весьма серьезными последст-

виями. Течение событий изменилось бы корен-

ным образом только по своей форме и силе,

но не по смыслу и продолжительности. Они

могли бы стать кровавыми. Мы находимся

в центре движения, которое, в силу неподдаю-

щегося исследованию настроения массовой ду-

ши, и в других революциях приносило неожи-

данности даже для лучших знатоков революци-

онных движений. Таится ли под напряженным

спокойствием неослабевшая воля или искусст-

венно вызванный шум изобличает предчувст-

вие окончательной неудачи? Не слишком ли по-

здно для выступления сторонников револю-

ции? Не слишком ли рано для выступления ее

противников? Известно, что многое, чего рань-

ше нельзя было даже коснуться, спустя два года

отпадает само собой. Это относится к 1918 году,

но это же самое будет иметь значение уже в об-

ратном смысле и в ближайшем будущем. При-

дворные вчерашнего дня превращаются сего-

дня в убийц короля, и сегодняшние убийцы за-

втра превратятся в герцогов. Никто в такое вре-

мя не может поручиться за стойкость своих

убеждений.

Но какими промежутками времени здесь сле-

дует измерять? Месяцы ли это или годы? Кру-

говорот немецкой революции предопределен

в смысле темпа и продолжительности уже с мо-

мента и способа ее возникновения. Пусть никто

их не знает, все же эти факторы существуют

в их фатальной необходимости. Тот, кто их не

понимает, тот гибнет. Жирондисты погибли от-

того, что считали кульминационный пункт ре-

волюции уже пройденным. Бабеф^, наоборот,

потому, что считал его еще не достигнутым. Да-

же влияние новых войн, даже появление вели-

кого человека ничего бы не изменили. Этим со-

бытия могли бы, правда, внезапно и всецело ви-

доизменить характер всемирно-исторических

явлений, - что только с точки зрения обыкно-

венного наблюдателя имеет огромное значение.

Глубочайший же смысл немецкой революции

в ее подлинной сущности они могли бы только

подтвердить. Великим человеком является тот,

кто постигает дух своего времени; в его лице

этот дух воплощается в живое существо. Вели-

кий человек является не с тем, чтобы уничто-

жить этот дух, но чтобы воплотить его.

Происхождению духа немецкого социализма

будет посвящено дальнейшее изложение.

СОЦИАЛИЗМ КАК ФОРМА ЖИЗНИ*

XVIII

Перед нами 6000 лет духовной истории челове-

чества. Из потока, разлившегося по всей плане-

те, рождаются великие культуры и их судьбы,

что и составляет историю в ее подлинном, глу-

боком смысле. Глазами созерцателя они откры-

ваются как царства форм однородного строе-

ния, как мощный душевный мир, приобретаю-

щий видимый образ, как сокровенная тайна,

которая проявляется в живой, движущейся

вперед действительности.

В основании каждой из этих культур заложен

вечно неизменный этос. Он создает не только

вполне определенный дух мышления, чувство-

вания и действий, дух государства, искусства

и жизненного порядка, но также создает тип

античного, индусского, китайского, европей-

ского <человека>, с совершенно своеобразной

структурой тела и души, единого в своем ин-

стинкте и сознании, создает расу в духовном

смысле слова.

Каждая из этих формаций вполне закончена

и независима от других. Исторические явле-

ния, за густой тканью которых ходячее истори-

*<Закат Европы>, том 1, глава V.

ческое описание не видит ничего другого, огра-

ничиваются самым внешним; внутренне каж-

дая культура остается тем, что она есть. Так

расцветают культуры у берегов Нила и Ефрата,

Ганга, Хуанхэ и Эгейского моря, в семитской

пустыне и на северной богато-орошаемой рав-

нине, обращая жителей соответствующей при-

родной обстановки в народы, которые являются

творениями этих культур, а не их творцами;

они различаются по духу и чувствам и со страс-

тью борются друг с другом: доряне и ионяне, эл-

лины и этруско-римляне, народы древнекитай-

ского мира, германцы и римляне, немцы и анг-

личане; но во вне и по отношению к чужим

культурам они тотчас же проявляют свое внут-

реннее единство - античного, китайского и за-

падного человека.

В глубине каждой культуры таится единая

идея, которая выражается полными значения

словами: <Дао> и <Ли> у китайцев, <логос>

и <сущее> (~...) у аполлоновского грека, <во-

ля>, <сила>, <пространство> на языке фаустов-

ского человека, который отличается от всех ос-

тальных культурных типов своим ненасытным

стремлением к бесконечности; он подзорной тру-

бой побеждает мировое пространство, рельсами

и проволокой - расстояния земной поверхнос-

ти; при помощи машин он подчинил себе приро-

ду, своим историческим мышлением - про-

шлое, которое он укладывает в рамки своего соб-

ственного существования, называя его <миро-

вой историей>; своими дальнобойными орудия-

ми он подчиняет себе всю планету и вместе с ней

остатки более старых культур, которым он ныне

насильно навязывает свои формы жизни, - но

надолго ли?

Ибо после отмеренного ряда столетий, в конце

концов, каждая культура превращается в циви-

лизацию. То, что было живым, застывает и холо-

деет. Внутренние глубины, субстанции души,

претворяются через распространение в конкрет-

ную действительность. Жизнь, как понимал ее

Мейстер Экхарт^, превращается в жизнь в смыс-

ле политической экономии, сила идей стано-

вится империализмом. Наибольшее распростра-

нение получают слишком земные идеалы, зре-

лые настроения жизненного опыта, свойствен-

ные дряхлости: от Сократа, Лао Цзы^, Руссо,

Будды путь каждый раз идет под гору. Они все

связаны внутренним родством, чуждые истин-

ной метафизике, глашатаи завершенного прак-

тического мировоззрения и жизненного уклада,

которые мы обозначаем широкими терминами

буддизма, стоицизма и социализма.

Таким образом, социализм в этом позднейшем

смысле означает не бессознательное стремле-

ние, выразившееся в стиле готических соборов,

во властной воле великих царей и пап, в основа-

нии испанского и английского государств, в ко-

торых не заходит солнце, - он означает поли-

тический, социальный, хозяйственный ин-

стинкт реалистически настроенных народов,

ступень нашей цивилизации, а не культуры,

которая погибла к 1800 году.

Но в этом инстинкте, всецело направленном на

внешнюю жизнь, продолжает жить старая фаус-

товская воля к власти, к бесконечности; она про-

является в страстном стремлении к неограничен-

ному мировому господству в военном, хозяйст-

венном, интеллектуальном смысле, обнаружи-