Собрание сочинений. Том 6 - Маркс Карл Генрих. Страница 99
Крестьяне отшатнулись от революции, потому что она, вместо защиты их интересов, нанесла им только ущерб. Рабочие поняли предательскую цель налога, выдуманного реакционной партией, и для них стал теперь ясен весь смысл respect de la propriete: выявилась разница между формальной и фактической собственностью; оказалось, что буржуазный капитал вырвал, так сказать, почву из-под самой земли, что формальный собственник этой земли стал вассалом капиталиста и что налог падал лишь на задолжавшего вассала. А когда к тому же фактический владелец земли отказом в кредите, наложением ареста на имущество и тому подобными мерами дал почувствовать крестьянину свою силу, тогда крестьянин окончательно возненавидел революцию. Легитимисты, которые как крупные землевладельцы имели большое влияние на деревню, использовали это обстоятельство, и тогда начались происки роялистов в пользу Генриха V. При таких печальных для революции обстоятельствах наступило 15 мая[263]. Требование Барбеса о миллиарде, хотя и облеченное в другую форму, подобно искре снова подействовало на народ и вызвало целый пожар. Даже июньская битва не могла вытравить мысль о миллиарде, и теперь, когда в Бурже начался процесс Барбеса[264], эта мысль все более захватывает крестьян. Потребовать обратно от легитимистов, своих помещиков и кровопийц, тот миллиард, который они, крестьяне, собрали, — это куда более заманчиво, чем Наполеон. Агитация за возврат миллиарда уже охватила всю Францию, и если бы этот вопрос решался всеобщим голосованием, за него было бы подано еще больше голосов, чем за Наполеона. Требование возврата миллиарда — это первое революционное мероприятие, которое втягивает крестьян в революцию. Петиции, поступающие отовсюду, и тон этих петиций доказывают, что революция уже пустила глубокие корни. В Клюни требуют возврата не только миллиарда, но и 3 процентов годовых с него за все время с 1825 года. С началом процесса в Бурже петиции эти множатся в такой степени, что судей в Бурже, а с ними и всю реакционную партию, начинает охватывать тревога. Аже, Ансе, Малэн, Сен-Вибальд, Виттер и множество других общин посылают теперь петиции в палату через своих депутатов. Под заголовком rappel du milliard {возврат миллиарда. Ред.} газеты ежедневно печатают названия все новых общин, присоединяющихся к этому грандиозному движению. Скоро на всех стенах, во всех общинах можно будет прочесть: rappel du milliard, и если предстоящие выборы пройдут под этим лозунгом, тогда посмотрим, что смогут противопоставить этому миллиарду капиталисты, как бы они себя ни именовали — легитимисты, орлеанисты или просто буржуа, — одержат ли они верх над демократическими кандидатами, которые намереваются вступить в новую палату при помощи этого миллиарда, чтобы эти деньги обратить на пользу рабочих и крестьян. Но это еще не все. Луи-Наполеон повсеместно обещал крестьянам не только вернуть деньги, уплаченные по 45-сантимному налогу, но и понизить все налоги вообще. Во всех петициях выставляется требование употребить миллиард главным образом для этой цели. Что касается юридического обоснования возврата миллиарда, то имеется прецедент, который произошел непосредственно после июльской революции 1830 года, когда внезапно приостановили выплату денег, еще остававшихся от миллиарда. Если то, что уже было выплачено, не было истребовано в то время назад, то это объясняется исключительно тем, что сам Луи-Филипп и его семья получили очень большую часть этих денег.
Так как контрреволюционная партия не может оспаривать справедливость этого требования, она довольствуется пока тем, что указывает на трудности, связанные с его выполнением. Трудность якобы заключается в том, чтобы отыскать тех лиц, которые получили более или менее крупные суммы из этого дарованного возмещения. Но нет ничего легче. Начнем с крупных сумм. В начале списка мы находим герцога Орлеанского (впоследствии Луи-Филиппа) и его сестру, г-жу Аделаиду, которые получили 50 миллионов, и эти 50 миллионов легко можно было бы удержать с тех бесчисленных имений, которые Национальное собрание недавно возвратило королевской семье.
Принц Конде получил 30 миллионов, а кто их унаследовал? Герцог Омальский и г-жа де Фёшер. Вот и получилась бы уже немалая сумма — для начала! Королевская семья владеет огромными поместьями и лесами во Франции, и крестьяне уже начинают вычислять, сколько они потеряли на том, что эти миллионы не были им возвращены еще в 1830 году.
Написано 15 марта 1849 г.
Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 247, 16 марта 1849 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с немецкого
ФРАНКФУРТСКИЙ МАРТОВСКИЙ СОЮЗ И «NEUE RHEINISCHE ZEITUNG»
Кёльн, 15 марта. Мы снова возвращаемся к злополучному Мартовскому союзу, этому достойному отпрыску так называемой «мартовской революции». Нас упрекают в том, будто, нападая на Мартовский союз, «мы вредим делу свободы». Но разве мы уже в декабре 1848 г. не разоблачали Мартовский союз, к ужасу «Kolnische Zeitung», как бессознательное орудие контрреволюции?[265] Разве мы не высказали уже давно «Мартовскому союзу» наше мнение о «Мартовском союзе»? Будь Мартовский союз организацией революционной партии, будь он хотя бы только полноценным, здоровым детищем мартовского восстания, мы закрыли бы глаза на бестактность, бесспорно допущенную им в виде спекуляции объявлениями. Во-первых, Мартовский союз не проявляет никакой деятельности, если не принимать воззвания за деятельность; далее, Мартовский союз как наивный простак колеблется между конституционалистами (которых мы считаем худшими реакционерами, чем клуб рыцаря фон Радовица[266]) и некоторыми действительно порядочными демократами, сознание которых затуманено фантастическими планами общеимперского примирения. В подобном центральном коммерческом союзе{9} уже по самой его природе нерешительность всегда будет брать верх; такой союз, быть может, способен возбудить недовольство в народе, но в решительный момент он изменит народу, чтобы потом проливать слезы по поводу совершенной им ошибки. Итак, да пребывает коммерческий союз «в полном благополучии»! Вообще же обидчивость этого союза нас мало трогает; эти либералы, очевидно, все еще продолжают рассматривать свободную печать, как право, завоеванное только для себя лично. Так например, г-н Эйзенман открыто объявил себя конституционалистом на вечные времена, противником республиканизма, и это на том же самом заседании Мартовского союза, где о «Neue Rheinische Zeitung» говорили как об образце «чисто немецкой розни». Таким образом, от нас требуют, чтобы мы, из-за глупейшего понимания единства, поддерживали бы газету человека, который, черт его побери, чем бы он ни был, во всяком случае останется человеком, который по-глупому понимает немецкое единство. Из соображений приличия мы «взяли бы с собой» этих господ так далеко, как это было бы им угодно, если бы только их миссия во Франкфурте не обязывала их «оставаться на месте». Среди этих господ имеются «мыслящие друзья истории»[267]. Они не могут не знать, что не только в Германии, но и везде и всегда, вопреки всяким Мартовским союзам, фельянов[268] устраняли еще до того, как началась настоящая революция. Что пользы приверженцам социальной республики от того, что тот же самый Фогт, который «в первых рядах» горланил против Бонапарта в трактирах провинциального университетского городка, станет неудачным имперским Барро при германском имперском Бонапарте[269]?
Написано К. Марксом 15 марта 1849 г.
Печатается по тексту газеты
Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 248, 17марта 1849 г.
Перевод с немецкого
На русском языке публикуется впервые
ПРОЕКТ АДРЕСА ВТОРОЙ ПАЛАТЫ
Кёльн, 16 марта. Ниже мы знакомим наших читателей с проектом адреса второй палаты, с этой бледной, раболепной копией тронной речи. Автор его — пресловутый рыцарь красной земли {Вестфалии. Ред.}, храбрый (!) фон Финке.