Что такое государство Израиль? - Рабкин Яков. Страница 7

В иудейских источниках мало говорится о военных действиях во время осады Иерусалима в I веке н. э. Важнее главный урок, извлеченный из этого поражения: Храм был разрушен за грехи евреев, в особенности за их беспричинную вражду между собой [46]. По Талмуду, мелкие склоки возгордившихся своим положением евреев привели к всенародной (по мнению многих – даже всемирной) трагедии [47]. В еврейской традиции относительно этих событий говорится следующее: нужно быть осмотрительным и осторожным в своих поступках, так как последствия предугадать невозможно. В конечном итоге ответственность за разрушение Храма и Изгнание из Святой земли несут сами евреи.

В еврейской традиции истории отводится роль «наставника», а ее уроки заключены в Торе, письменной и устной: «Безграничная верность мудрецов библейскому толкованию истории в немалой степени объясняет отсутствие среди их трудов исторических сочинений. Не требовалось никакой новой исторической концепции для того, чтобы найти место Риму, или, если уж на то пошло, любой другой возникшей впоследствии империи» [48].

С этой точки зрения история евреев зависит от их верности Завету, то есть союзу Бога с избранным Им народом. Несчастья, выпавшие на долю евреев, – в том числе Изгнание из Земли обетованной, – воспринимаются как наказание, посланное во искупление грехов. Эта концепция снова и снова повторяется в еврейской традиции. Однако под влиянием все более массового отхода европейцев от религии жаждущие ассимиляции евреи перестали доверять трактовке своей истории с позиций еврейской традиции.

Резкие перемены в жизни евреев во время их эмансипации в XIX–XX веках вызвали рост интереса к истории в европейском понимании этого слова, в особенности среди евреев, жаждущих отойти от традиции. Йерушалми писал:

«Современные попытки воссоздать еврейское прошлое предпринимаются в момент резкого перелома в преемственности еврейского образа жизни и, как следствие, стремительного упадка коллективной памяти евреев. В этом смысле история становится тем, чем она никогда не была, – верой падших [то есть покинувших Бога] евреев» [49].

Другими словами, в умах многих евреев место теперь уже ничего не значащей традиции заняла история.

В христианском сознании евреи, отказавшись признать Иисуса Мессией, исключили себя из исторического процесса. Поэтому их «возвращение в Историю» возможно лишь в случае признания Христа истинным Спасителем. Согласно этому богословскому толкованию, сосредоточение евреев на Земле обетованной приближает Второе пришествие и тем самым как бы позволяет им вернуться в Историю. Желание «собрать изгнанных евреев» – один из важнейших мотивов в истории и практики англо-саксонской протестантской мысли, начиная с XVII века [50]. Однако набожные евреи считают идею о том, что утрата государства отлучила их от Истории, несостоятельной.

Осколки христианского взгляда на мир сохраняются даже в светской исторической мысли XIX века, несмотря на ее кажущееся освобождение от религии. В период, когда понятие «история» стало означать политическую историю, то есть историю государств, был сделан вывод, что с разрушением еврейского государства в I веке нашей эры «история Израиля подошла к концу» [51]. По мнению английского историка Лайонела Кочана, еврейские мыслители XIX века воспринимали евреев как одну из «внеисторических наций», наподобие не обладавших на тот момент собственным национальным государством украинцев, румын или латышей, и отличную от таких «исторических наций», как, например, венгры, немцы или итальянцы. Другие ученые-евреи искали в истории руководство к действию и, вслед за Марксом, утверждали, что следует не только изучать историю, но и изменять ее: создать государство и тем самым «вернуться в Историю».

Эту позицию категорически отвергли влиятельнейшие раввины начала XX века. В то время как сионисты настаивают на том, что историю евреев вне Израиля творили неевреи, многие критики сионизма утверждают, что, напротив, евреи продолжают нести ответственность за свою историю. Они говорят о чувстве ответственности евреев перед Богом, чьи атрибуты – справедливость, милосердие и сострадание – определяют судьбу отдельных евреев и еврейства в целом. Высказывая немало гипотез относительно механизма взаимоотношений между Богом и индивидуумом, философия иудейства предлагает самые разнообразные концепции, объясняющие, каким образом поведение человека влияет на историю евреев и всего мира [52]. В отличие от современных представлений евреев о себе, в традиционном мировоззрении предполагается, что все происходящее с евреями определяется их же собственными поступками.

Мысль о том, что евреи были исключены из Истории, потому что утратили государство, не пользуется единогласной поддержкой даже среди мыслителей, далеких от еврейской традиции. Франц Розенцвейг (1886–1929) и Семен Дубнов (1860–1941) испытывали по отношению к сионизму лишь презрение и настаивали, что пребывание евреев в разных странах было неотъемлемым условием их выживания на протяжении многих столетий:

«Поскольку еврейская история со своего возникновения движется от Изгнания к Изгнанию, от диаспоры к диаспоре, дух Изгнания, отчуждение от своей земли («Erdfremdheit»), борьба за возвышенную жизнь против скатывания к ограничениям, которые накладывают земля и время, запечатлены в истории этого народа с самого начала» [53].

В рамках сионистской историографии утверждается, что на протяжении всего своего существования еврейский народ неотвратимо шел к одной цели – созданию Государства Израиль. Израильские историки первого поколения – например Бен-Цион Динур (1884–1973), родившийся в Российской империи и занимавший пост министра просвещения и культуры Израиля в 1951–1955 годах, – многое сделали для укрепления этой телеологической схемы: для них превыше всего была верность идеалам сионизма. В своем «слезоточивом» подходе к истории они делали упор на преследования и гонения, которым подвергался еврейский народ на протяжении многих веков. Очищенное от религиозного толкования пережитых страданий прошлое вызывало ощущение безнадежного тупика, выходом из которого мог стать лишь радикальный проект коллективного освобождения.

В 80-е годы XX века некоторые израильские историки и журналисты (так называемые новые историки) стали подвергать сомнению основополагающие мифы сионистской идеологии. Они осудили массовую «сионизацию» исторических работ, написанных в Израиле, и телеологическую деформацию истории еврейских мессианских движений [54]. Идеологизированное прочтение истории, в рамках которого были исключены любые иные ее варианты, позволило воспитывать в патриотическом духе несколько поколений израильтян. Однако подобный подход все сильнее критикуют как в Израиле, так и за его пределами:

«Отвергая детерминизм своих предшественников, “новые историки” провели двойной пересмотр еврейской истории: с одной стороны, они восстановили доброе имя диаспоры, неизменно презираемой в рамках сионистского мировоззрения; с другой – снизили значение национализма в еврейской истории, которая таким образом предстает более многоголосой, более многополярной и, главным образом, более открытой по отношению к мировому сообществу, в том числе к христианам и мусульманам» [55].

Процесс разоблачения мифов, происходящий сейчас в израильских университетах, все сильнее влияет на тех, кто испытывает сомнения по поводу сионизма. Новые историки и набожные противники сионизма едины в порицании милитаризма, присущего сионистскому движению. Существуют документированные обвинения ряда сионистских руководителей в безразличии и бездействии во время массового уничтожения евреев во время Второй мировой войны, а порой и в причастности к нему. Многие недовольны «культурным геноцидом» иммигрантов, например евреев-йеменитов [56]. На основе данных армейских архивов и личных дел отцов-основателей государства были опубликованы разоблачительные материалы, свидетельствующие о том, как сионисты относились к арабам и евреям из арабских стран. Работы нового поколения историков вызывают бурю протестов. Их обвиняют в том, что они подрывают идеологию сионизма, провоцируя тем самым значительную часть израильской молодежи на отказ от идейных основ своего государства.