Европе не нужен евро - Саррацин Тило. Страница 21

No-Bail-Out

Могло бы быть еще хуже. Дитрих Мурсвик – процессуальный представитель Петера Гаувайлера – цитировал в федеральном конституционном суде французского министра финансов Кристин Лагард. На упрек, что фондом поддержки евро нарушается европейское законодательство, она коротко заметила: «Мы нарушаем все предписания законов, так как выступаем единогласно и действительно хотим спасти еврозону. Лиссабонский договор был однозначным. Никаких акций по спасению»⁹. (!)

Петер Штайнбрюк осенью 2009 года, будучи министром финансов, уже открыто заметил, что Греции, конечно, нужно помочь, если она попадет в финансовые затруднения. Его преемник Вольфганг Шойбле продолжил его замечание. Зимой 2009 года, когда федеральный канцлер Ангела Меркель еще открыто не определилась и кризис вокруг греческих государственных финансов постепенно нарастал, он вновь высказался, что Греции, конечно, нужно помочь, если она сама себе не может помочь. Этими словами он попал в ловушку Морал-Гацарда, которую описал Отмар Иссинг: «С точки зрения политэкономии, ограничение принципа No-Bail-Out означает нечто вроде приглашения жить не по средствам за счет других»¹⁰.

К сожалению, это так: положения договора, по которым партнеры единодушны в том, что их не следует соблюдать или можно интерпретировать на свой манер, работают вхолостую. Особенно это имеет место тогда, когда отсутствует орган, имеющий компетентность и достаточно исполнительных полномочий, чтобы добиться соблюдения предписаний. Теоретически по отношению к государствам-членам это могла бы быть Европейская комиссия. В случае с фондом спасения она, однако, сама стояла на стороне правонарушителей и даже обосновала это юридическим заключением своего отдела научных услуг.

Денежное государственное финансирование

Запрет денежного государственного финансирования со стороны Центрального банка, с немецкой точки зрения, всегда был основным элементом конструкции Маастрихтского договора. Возможность его осуществления зависела в то время от того, каково было отношение к принципу No-Bail-Out и какие последствия готовы были понести за его осуществление.

Уже в самом начале кризиса поднялись голоса, которые хотели отвести ЕЦБ бо́льшую роль при преодолении кризиса доверия в вопросе задолженности некоторых европейских стран. После того как вначале не получилось с евробондами и созданный в июне 2010 г. фонд спасения ЕФФС (Европейский фонд финансовой стабильности), несмотря на многократно расширяемый объем, оказался слишком маленьким для случая c Италией, осенью 2011 г. возросло давление – и положения договора пытались повернуть так, чтобы сделать ЕЦБ кредитором последней инстанции Lender of Last Resort, до тех пор пока не восстановится доверие в способность Италии самой решить свои проблемы.

Впервые эта дискуссия развернулась в мае 2010 при решении ЕЦБ выкупить облигации Греции, Португалии и Ирландии по рыночной стоимости. Это решение, против которого голосовали оба члена Совета управляющих немецкого Центрального банка Аксель Вебер и Юрген Штарк, было принято. Дискуссия началась снова, когда ЕЦБ в августе 2011-го решил расширить программу на выкуп облигаций Италии и Испании. Вскоре после этого главный экономист Германии в ЕЦБ Юрген Штарк заявил о своем выходе из дирекции ЕЦБ к концу 2011 года. Эту отставку в целом связали с его поражением в этом центральном для немецкой концепции валютного союза вопросе. Штарк не высказался против такой интерпретации, он скорее подтвердил ее три месяца спустя, выступив с капитальной критикой политики ЕЦБ и всего курса политики спасения¹¹.

Во время дискуссии вокруг финансирования увеличившегося ЕФФС в сентябре и октябре 2010-го вновь выявились принципиальные различия точек зрения. Поддерживаемые, особенно Францией, попытки выдать ЕФФС банковскую лицензию сделали возможным беспроблемное ее рефинансирование у ЕЦБ и тем самым косвенное денежное финансирование ссуд ЕФФС. В том же направлении указывала попытка объединить в общий пул в ЕЦБ специальные права заимствования, которые имеют Национальные эмиссионные банки, и внести в ЕФФС дополнительную общую сумму для покрытия долгов. Это был бы косвенный вход, чтобы привлечь золотые запасы Бундесбанка в качестве покрытия для кредитов ЕФФС¹². (!)

В обоих случаях федеральное правительство оставалось твердым, у него на основе вызванной этим дискуссии не было другого выбора, к тому же президент Бундесбанка Йенс Вайдман очень агрессивно обращался к общественности и жаловался на «захват денежной политики». Так, по его мнению, уменьшается давление на политику, чтобы принять необходимые меры по разрешению кризиса¹³. Общественность была в возбуждении из-за увеличения фонда спасения, а 26 октября 2011 года немецкие институты экономических исследований при их ежегодной оценке состояния конъюнктуры уже заранее подсчитали, что максимальное обременение Германии из различных пакетов спасения уже сейчас может составлять более 300 млрд €¹⁴.

В связи с оценкой состояния конъюнктуры осенью 2011 – го оказалось к тому же, что при оценке политики ЕЦБ немецкие исследователи экономической конъюнктуры разделились ровно пополам. Большая часть экспертов критиковала, что ЕЦБ с входом в денежное финансирование путем выкупа государственных облигаций нарушил если не букву, то дух Маастрихтского договора и однозначно перешел границы своих полномочий. «Признавая ненадежные в плане доходов облигации в качестве гарантии, ЕЦБ назначает на них такую ценность, которой у них, по оценкам рынка, нет». Путем выкупа «происходит обобществление долгов, так как в случае списания долга члены Европейского валютного союза должны будут возмещать убытки своими долями в капитале». Меньшинство считало оправданным выкупы и распространение программы выкупов на Италию и Испанию, так как оно было необходимо, для того чтобы гарантировать стабильность финансовых рынков¹⁵.

С обострением кризиса вокруг рефинансирования итальянского государственного долга в ноябре 2011-го дискуссия вспыхнула вновь. Англосаксонские экономисты и англосаксонская экономическая пресса требовали почти все без исключения и все более ультимативным языком, чтобы ЕЦБ неограниченно выкупал государственные облигации еврозоны для поддержания курса, и среди них были такие авторитеты, как:

Нуриэль Рубини – ставший известным своими верными предсказаниями по мировому финансовому кризису 2007–2009-го – сомневался в способности Италии решить собственными силами проблемы со своими долгами и видел единственное решение в том, чтобы ЕЦБ снизил процентную ставку до нуля и для поддержания курса неограниченно выкупал облигации¹⁶.

Лауреат Нобелевской премии Пол Кругман, с одной стороны, возобновил свою принципиальную критику евро: «Да (для евро) нет общего однородного экономического пространства. Таким образом, отсутствовала предпосылка для общей валюты. Поэтому европроект был тяжелой ошибкой». С другой стороны, он, так же как и Рубини, считал, что сегодняшнюю еврозону можно спасти лишь в том случае, если ЕЦБ неограниченно будет скупать государственные долги, и высказался резко: «В экстремальных ситуациях нарушают правила. С точки зрения ЕЦБ, это означает: либо это, либо мы дадим евро разваливаться – тогда мы сможем забыть единую валюту»¹⁷.

Среди немецких экономистов реакции разделились. Но известные личности среди них трубили в том же направлении.

Берт Рюруп, бывший в течение многих лет главой Совета экономических экспертов Германии по вопросам общеэкономического развития, высказался за то, чтобы «предоставить ЕЦБ правомочие скупать в неограниченном объеме облигации стран еврозоны. Лишь с помощью такого последнего гаранта можно предотвратить превращение страха перед банкротством в Selffulfilling Prophecy – самосбывающееся пророчество». Он сказал совершенно ясно: «Использование этого правомочия означает монетаризацию государственных долгов, что в немецком понимании представляет собой тяжкое нарушение политики формирования экономического порядка». По отношению к актуальным рискам необходимо отбросить «немецкий изначальный страх перед инфляцией»¹⁸.