Немецкая карта - Комосса Герд-Хельмут. Страница 11

К числу особенных событий, происходивших в стенах Академии руководящего состава (в ту пору, когда я уже был командиром), следует отнести «Национальные информационные дни». Поскольку в академии обучалось много офицеров из стран НАТО, а также из других стран — например, Пакистана, Аргентины, Бразилии, Судана и Ирака — само собой напрашивалось предложить таким курсантам время от времени проводить Национальные информационные дни. В такие дни курсанты в свободной непринужденной обстановке общались.

Высшая командно–штабная академия бундесвера в Гамбург—Бланкензее: подполковник Нидерлайн во время занятия (рисунок автора)

между собой и знакомились с культурой других стран. Иностранцам такие дни давали отличный повод, с одной стороны, в выгодном свете рассказать о своей стране, отправившей их на учебу и, по существу, наделившей их неофициальными представительскими полномочиями, а с другой — установить связи для плодотворного сотрудничества в будущем. В большинстве своем иностранные слушатели курсов позднее стали известными генералами, а иные из них даже начальниками генеральных штабов своих национальных армий.

Представитель Судана сделал мне во время проведения своего национального дня предложение прилететь к нему в страну и модернизировать армию в соответствии с немецкими принципами руководства. Но эта перспектива привлекала меня гораздо меньше, чем продолжение служения своей стране на ответственных должностях в бундесвере. Хотя, возможно, такое мое решение было ошибочным.

Как, возможно, был ошибочным и отказ от должности военного атташе в Москве или — в другом случае — в США. Ни то ни другое назначение не привлекло меня. Возможно, оба эти отказа действительно были ошибкой, которая впоследствии отрицательно сказалась на моей карьере. Поскольку в круг моих обязанностей в качестве начальника функциональных и специальных курсов входило обучение иностранных офицеров, то подготовку этих офицеров я осуществлял с особой тщательностью. Правда, за решение этой задачи я подвергался острейшей критике со стороны прессы ГДР и даже Московского радио. Средства массовой информации ГДР согласованным хором без устали твердили о том, что я готовлю в Гамбурге офицеров для южноамериканской хунты. Дескать, от меня исходит «угроза демократии». Автор этих строк имел в виду прежде всего обучение чилийских офицеров, которых я курировал в Гамбурге.

После двух лет обучения в Академии руководящего состава стажеры генерального штаба были в полной мере подготовлены к работе в высших штабных органах вооруженных сил, от штаба бригады и выше. Незадолго до завершения курсов начальник кабинета объявил запланированные назначения. Согласно разнарядке, мне предстояло стать начальником отдела штаба бригады сухопутных войск, что в ту пору можно было считать привилегией и, следует признаться, вполне отвечало моим желаниям. Не факт, что такое назначение безусловно обеспечивало последующую возможность получения командирских должностей в общевойсковых соединениях, но оно, безусловно, было необходимым шагом вперед в этом направлении. Да и чисто логически оно в определенной степени соответствовало тому, в каком качестве меня использовали во время обучения в академии.

Тот, кто после обучения в Академии руководящего состава начинал службу в такой должности, мог добиться больших успехов в своей военной карьере. В одной из моих тогдашних аттестаций уже значилось: «Если не подведет здоровье, Комосса достигнет в бундесвере самых высоких постов». Здоровье и в самом деле было моим слабым местом. Как можно было остаться вполне здоровым после участия в войне и четырех лет в советском лагере военнопленных!

Однако, как часто бывает в армии, все вдруг в один момент перевернулось на сто восемьдесят градусов. Накануне фактического окончания курсов прежнее мое назначение отменили и направили меня в натовский штаб планирования Центральной группы армий в Центральной Европе (CENTAG). Я покорно упаковал свой армейский ранец и спустя пару дней отрапортовал моему американскому главнокомандующему в Мангейме о своем прибытии. Там мне вменили в обязанность выполнение функций, впервые введенных специально для немецкого офицера генерального штаба, а именно «начальника отделения по составлению планов применения ядерного оружия». То есть мне предстояло заниматься ядерным планированием в рамках оперативного отдела G3. К сожалению, к выполнению этой задачи нас, начинающих офицеров генерального штаба, в предметном отношении не готовили. Иными словами, я ступил на военную целину.

Это означало, что тогда, при моем вступлении в должность, я не имел в своем распоряжении никакой письменной корреспонденции и документов, которыми можно было бы руководствоваться или на которые можно было бы опираться при разработке нового направления в армии. Поставить вопрос о предоставлении таких документов я не мог. Ситуация осложнялась для меня проблемами с английским языком, которым в ту пору я, обычный войсковой офицер, владел не в той степени, какая была необходима для работы в международном органе управления.

Военное планирование ядерных операций

Вообще жизнь в штаб–квартире Центральной группы армий в Центральной Европе (CENTAG) была очень приятной. Служба начиналась утром в девять часов за двумя стальными дверьми, через которые не мог пройти ни один человек, который не был бы многократно проверен на его надежность или способность проявить себя в качестве профессионального «медвежатника». Обязательным условием для работы в оперативном зале был допуск к объектам и документам НАТО высшей степени секретности с добавлением определения «атомная»; более высокой степени не существовало.

В течение продолжительного времени молодой офицер мог бы жить здесь, не будучи по–настоящему занятым. На мои вопросы, чем, собственно, придется мне здесь заниматься — ведь мне хотелось наконец–то приступить к работе, — мне в утешение сообщили, что сначала надо проштудировать устав. Изучение устава длилось, пожалуй, добрых два месяца, потом я попросил позволить мне наконец «приступить к службе». И мне действительно стали давать поручения. Оказалось, что меня вполне можно занять и более серьезными, чем прежде, делами. Мне вменили в обязанность в дальнейшем готовить доклады о ядерном планировании на основе выданных мне документов и позволили их потом самому представлять. Сначала руководителю группы (секции), а потом начальнику 3–го отдела, наконец начальнику штаба и в конечном итоге даже главнокомандующему. Поскольку я могу довольно хорошо рисовать, то я сопровождал свои доклады множеством красочных слайдов, которые с помощью проектора проецировались на экран. В ту пору и в НАТО техническое оснащение было не столь хорошим, как сейчас, когда почти каждый рядовой пехотинец носит на груди свой личный компьютер. Так обнаружились мои немалые способности к рисованию, как в свое время под Варшавой, и они действительно стали использоваться. С той поры началась настоящая штабная работа.

Всем, вероятно, понятно, что здесь не стоит ждать откровений о способах использования атомного оружия Североатлантическим союзом, хотя такого рода сведения, несомненно, весьма заинтересовали бы многих читателей, прежде всего экспертов зарубежных служб разведки или контрразведки. Тому, кто ожидает прочесть здесь что–нибудь подобное, придется, к сожалению, испытать разочарование, во всяком случае, относительное. Здесь не упоминается ни о чем таком, что должно оставаться закрытым в целях обеспечения безопасности нашей страны. Несмотря на это, нечто поучительное заинтересованные лица тем не менее все–таки узнают. Я же как хронист обязан проявлять здесь совершенно особенную сдержанность, что в конце концов, видимо, абсолютно понятно любому.

В штаб–квартире я постепенно научился разбираться в планировании и вместе с тем проникся чувством тревоги. Потому что одновременно с углублением знаний росло и понимание того, как может выглядеть Европа после будущей войны, если она действительно, как это, собственно, и должно было быть спланировано в соответствии с моей задачей, будет вестись с использованием атомного оружия; причем итоговая картина, в сущности, будет той же самой и в том случае, если оно будет использовано НАТО лишь при строго определенных условиях и существенных ограничениях, например, при максимальных усилиях по сохранению гражданского населения. Нисколько не утешало сознание того, что при этом далеко на Востоке, на краю нашего континента, была бы тотально поражена территория противника. Радиоактивные облака наверняка отнесло бы далеко на запад, насколько далеко и в каком направлении — это уж зависело бы от воли ветра. Но они, конечно же, достигли бы тогдашней ЧССР, Австрии и Германии и даже, по–видимому, восточной части Франции. При виде географических карт на стене меня охватывала дрожь.