Тито - главарь предателей - де Жувенель Рено. Страница 18

Как только государственный переворот был бы осуществлен, Райк стал бы премьер-министром; Палфи, доверенное лицо Тито, — министром национальной обороны; югославский агент Антон Роб — министром внутренних дел. На другие министерские посты были бы приглашены «сторонники Надь Ференца, ранее бежавшие из Венгрии на запад, и некоторые социал-демократы, также из числа эмигрантов».

Но надежды заговорщиков не оправдались. Миндсенти был арестован, армия и полиция очищены от вражеских элементов, и народно-демократический режим, несмотря на все происки, упрочил свое положение в стране.

Тогда, по приказу из Белграда, Бранков выступил в роли «разоблачителя» Тито и сторонника народно-демократического строя. Это нужно было для того, чтобы он и впредь мог руководить Райком и передавать инструкции Ранковича.

Но Райк, по его словам, все больше терял надежду на успех заговора. Все, что было предпринято раньше, не дало никаких результатов. Напротив, он ежедневно констатировал все новые достижения народной демократии, на которых, повидимому, никак не отражались результаты его предательских махинаций.

Когда Райка назначили министром иностранных дел, он уже чувствовал, что момент упущен навсегда и больше не повторится. Вскоре его арестовали. Одиноким, совершенно изолированным от масс, хотя и сознающим их несокрушимую силу, предстал он перед Народным судом, чтобы сознаться во всех гнусных преступлениях, которыми была отмечена его долгая карьера полицейского агента и иностранного шпиона.

Не следует, однако, преуменьшать значения этого заговора, успеху которого помешало только непрерывное укрепление венгерской демократии. Вот что говорил Бранков на процессе:

«Мало-помалу мы охватили сетью шпионажа все разветвления государственного аппарата, армию и полицию. Шпионы проникли, начиная с 1945 г., и в руководящие органы Венгерской коммунистической партии, социал-демократической партии и в очень многие другие общественные и политические организации».

А Палфи показал, между прочим, что армия и полиция были приведены в состояние мобилизационной готовности. Летом 1948 г., в момент издания закона об отделении школы от церкви, была даже проведена генеральная репетиция мобилизации.

Палфи был офицером в армии Хорти, участвовал в оккупации Закарпатской Украины и за это был награжден орденом. Будучи с 1945 г. платным югославским шпионом, он с готовностью предоставил себя в распоряжение Райка. Действуя по инструкциям последнего, он саботировал демократизацию армии и участвовал в подготовке путча для свержения демократического правительства.

В Югославии он поддерживал связь только с военными, но, с кем бы из них он ни встречался — с полковником ли Лозичем, Жокаилом или Недельковичем — тема их бесед была всегда одна и та же: свержение народной власти, убийство ее руководителей, организация Балканской федерации, разрыв с СССР и установление тесных отношений с Соединенными Штатами.

В Риме, куда Палфи был послан делегатом на съезд партизан, он встретился с югославским делегатом Недельковичем, который изложил ему империалистический план Тито — тот план, о котором Райку сообщил Ранкович.

В 1948 г., после тайного свидания Райка с Ранковичем в Пакше, Палфи ускорил темпы подготовки вооруженного переворота для свержения республики. Он разрабатывал план, осуществимый, по его мнению, с помощью всего десяти батальонов, которые захватили бы важнейшие общественные здания, почту, радиостанцию, здание Центрального Комитета коммунистической партии и важнейшие промышленные центры в провинции. Что же касается уничтожения венгерских руководящих деятелей — Матиаса Ракоши, Михая Фаркаша и Эрне Герэ, — то эта задача была возложена на полковника полиции Коронди, который, помимо специального батальона, имевшегося наготове у него самого, получил бы в помощь особую часть, сформированную из бывших офицеров армии Хорти.

Все эти факты подтвердил и Тибор Сеньи, засланный в Венгрию Даллесом. Но он дополнил эти показания еще одним ценным признанием, а именно, что намечавшийся государственный переворот в Венгрии являлся составной частью общего американского плана. Помимо военной помощи, обещанной Белградом, «предусматривалась военная помощь с другой стороны. Имелось конкретное обещание, что Соединенные Штаты окажут Венгрии, в случае успеха государственного переворота, финансовую помощь. Кроме того, Райку было обещано — и он говорил об этом еще раньше, в 1948 г., — что, когда государственный переворот будет осуществлен и он, Райк, сделается премьер-министром, Соединенные Штаты помогут Венгрии вступить в члены ООН».

Так оно и случилось с Югославией.

Сеньи вполне отдавал себе отчет в последствиях восстановления в Венгрии власти капиталистов.

«В конечном счете это привело бы к созданию в Венгрии не буржуазно-демократической республики, а какой-нибудь новой формы фашистского режима с теми же, или примерно с теми же, практическими последствиями, какие имела прежняя фашистская диктатура… Капиталисты получили бы обратно свои, заводы, земельные собственники — большую часть своих поместий, банкиры — свои банки, — иначе говоря, у венгерского народа были бы снова отняты все завоевания, которых он добился при народно-демократическом строе. В Венгрии воцарился бы кровавый террор».

Андраш Салаи — представитель самой гнусной разновидности полицейских агентов. В 1930 г. он был троцкистом, в 1933 г. перешел на службу в полицию Хорти. Пробравшись в 1942 г. в ряды участников нелегальной коммунистической организации, он выдает полиции руководителей Коммунистического молодежного союза. Потом его поместили в тюрьму для слежки за политическими заключенными; он способствовал провалу задуманного ими побега, и 64 заключенных были из-за него казнены.

Именно этим фактам своей биографии он обязан тем, что титовская разведка обратила на него внимание и в 1946 г. завербовала его.

Титовской разведке — так же как и в случае с Райком — была известна прошлая деятельность Салаи, и она использовала это, чтобы его завербовать, угрожая в противном случае разоблачить его перед венгерскими властями.

Работая в отделе пропаганды ЦК Венгерской коммунистической партии, Салаи устраивал на руководящие посты югославских агентов.

Пал Юстус также начал свою деятельность как троцкист в 1930 г., а когда полиция в августе 1932 г. арестовала его, он также согласился поступить к ней на службу. Он обнаружил при этом исключительное рвение и непрестанно строчил своим хозяевам доносы даже тогда, когда находился за границей.

После освобождения Венгрии Пал Юстус становится одним из руководителей венгерской социал-демократической партии, оставаясь одновременно агентом французской и югославской разведок.

«На службу во французскую разведку, — говорит он, — меня завербовал пресс-атташе французской миссии в Венгрии Франсуа Гашо, которого я знал с 1938 г. После освобождения Венгрии наши с ним отношения стали более тесными, потому что Гашо начал часто заходить ко мне в секретариат социал-демократической партии. Сначала в разговорах со мной он касался преимущественно вопросов культуры, которые входили в мою компетенцию. Но потом он стал обращаться ко мне с вопросами, которые с каждым разом носили все более политический характер, и уже из того, как он их ставил, для меня становилось все яснее, что ему известно о моих троцкистских, антисоветских и антикоммунистических убеждениях, ибо он интересовался главным образом взаимоотношениями обеих рабочих партий, противоречиями, возникавшими между социал-демократами и коммунистами, и тому подобными политическими вопросами. Однажды я прямо задал Гашо вопрос, почему он, будучи пресс-атташе, проявляет столь исключительный интерес к не подлежащим оглашению вопросам венгерской внутренней политики. Гашо тогда заявил мне, что, откровенно говоря, он, помимо своих официальных функций, занимается добыванием информации для французской секретной службы, и выразил надежду, что, узнав об этом, я все же не откажу ему в предоставлении информации, которой располагаю. Я принял его предложение по двум причинам: во-первых, потому, что я еще раньше давал ему совершенно секретные сведения и, таким образом, в значительной мере поставил себя в зависимость от него, и, во-вторых, потому, что, доставляя информацию Гашо, я видел в этом средство борьбы против усиления влияния коммунистов в Венгрии».