В Хангай за огненным камнем - Липовский Юрий Олегович. Страница 8

Считалось, что своим мягким блеском, глубоким и спокойным тоном белый нефрит призван отгонять буйные страсти, вселять в душу покой и умиротворение. О нем в народе говорили: «Если тебя безудержно заносит куда-то, если в твое сердце закрались обида и злоба, не дай разгореться этим страстям. Возьми в свои ладони белый и скользкий, как свиное сало, цагаан хаш, сожми его крепче, и он успокоит тебя». Недаром нефрит издавна называли камнем спокойствия, олицетворяющем собой главную заповедь Востока: «Не волнуйся и не спеши: дней в году много»,

Почитался нефрит и у древних обитателей Монголии хунну (гуннов). Сохранились изделия из нефрита хуннского периода: кольца, ножи, амулеты, однако все они сделаны из обычного светло-зеленого нефрита, похожего на саянский. Белый же нефрит привозился из Китая, где его называли «ию-ши» и считали самым прекрасным из всех самоцветов. Его добывали в выносах священной реки Ию, в предгорьях Куэнь-Луня, и под большой охраной отправляли в Пекин. Из белого, зеленого и черного нефрита вырезались знаки отличия императоров и знати, делались чаши и кубки, вазы и табакерки и многие другие предметы быта, поражавшие совершенством исполнения и фантазией.

В Монголии китайский нефрит использовался для изготовления мундштуков курительных трубок и табакерок.

До сих пор предметами гордости монгола, определяющими его мужское достоинство, являются курительная трубка — ганц и табакерка с нюхательным табаком — хуруг.

Курительная трубка — длинная, длина ее достигает 30–40 см, вырезается она из ивы или караганы и украшается национальным орнаментом из серебра. Мундштуки у этих трубок, как правило, сделаны из белого нефрита. Носят трубку обычно в голенище правого сапога, а раскуривают ее только сидя, часто с товарищем — это означает доброе знакомство, а также перемирие после размолвки.

Традиционной принадлежностью мужчин является табакерка в виде флакончика с колпачком из красного коралла. Существует даже старинный обычай обмена табакерками. Гость, войдя в юрту, молча садится на почетное место — хоймор. Затем, не проронив ни слова, вынимает из своего шелкового кисета табакерку и, держа ее на ладони правой руки, протягивает хозяину. Тот, степенно приняв ее, открывает коралловый колпачок с приделанной к нему латунной ложечкой. Захватив ею щепотку табака, он кладет его на большой палец левой руки и нюхает сначала правой, а потом левой ноздрей, после чего возвращает табакерку гостю. Затем хозяин достает свою табакерку и угощает табаком гостя.

Если в юрте есть еще гости, то церемония поочередного обмена табакерками продолжается. И только после окончания этого ритуала начинается беседа.

Я не употреблял нюхательного табака и не имел (к сожалению) прекрасно выточенную из природного камня табакерку. Хозяин, пригласивший меня в юрту, преподнес свою первым. Это был флакончик, свободно умещавшийся в кулаке, украшенный снаружи тонкой резьбой с изображением животного, символизирующего год лунного календаря. Мне показалось, что табакерка сделана из белого нефрита, но Намсарай, сопровождавший меня, молча покачал головой. Он сразу узнал белый монгольский халцедон, [18] часто принимаемый за китайский нефрит и служащий его заменителем.

Попытки найти в Монголии свой белый нефрит предпринимались неоднократно. Без преувеличения можно сказать, что геологи потеряли покой в поисках камня спокойствия, который все желали иметь (и даже требовали найти). Заявки о находках нефрита поступали из разных аймаков и сомонов. На крайнем юге страны, в Южно-Гобийском аймаке, даже было известно месторождение нефрита, которое отрабатывалось раньше кустарным способом. Геологи-самоцветчики устремились туда, но их ждало разочарование: в небольшом массиве обычных змеевиков [19] они обнаружили жилообразные тела зеленых пород с хорошей просвечиваемостью, внешне похожих на нефрит. Это были нефритоподобные змеевики, вполне пригодные для изготовления различных поделок, но заменить нефрит они не могли. И тут мастер Чойнзон поведал о шарнохойтских проявлениях якобы белого нефрита в 180 км к северо-западу от Улан-Батора. Кинулись туда, и снова неудача: вместо нефрита здесь оказалась жильная зона, состоявшая из густой серии жил и прожилков халцедона, очень однородного белого цвета, с хорошей просвечиваемостью. Внешне он был похож на белый нефрит и выдавался в поделках за него, но изготовлять из него табакерки было чрезвычайно трудно из-за большой твердости и хрупкости камня. Были и другие неудачи с камнем спокойствия, но поиск его продолжался. Мы возлагали надежды на реку Шишхэд — район, примыкающий к нашим Саянам, где известны месторождения нефрита. В этом живописнейшем по красоте горно-таежном районе геологи-съемщики закартировали массивы ультраосновных пород, благоприятных для поисков нефрита. Но случилось так, что искать нефрит пришлось совсем в другом месте — с него началась наша длинная дорога в Хангай,

В геологические экспедиции и в министерство постоянно поступали многочисленные заявки о находках тех или иных полезных ископаемых. Писали и звонили из аймачных центров и сомонов, приходили, наконец, и сами первооткрыватели с камнями за пазухой — аккуратно завернутыми кусками цветного камня или руды. Далеко не все полученные таким путем данные имели практический интерес, но были среди них и такие, которые вели к месторождениям, поэтому все заявки изучались и при необходимости проверялись на местах. Однажды руководство геологического управления обрадовало нас неожиданной вестью: найден нефрит, который вы, геологи-самоцветчики, не могли отыскать. Нашли его араты в долине Сумбэрийн-гола, недалеко от аймачного центра Баянхонгор. Вскоре в Улан-Батор было доставлено и вещественное доказательство: крупный, слабо окатанный валун весом около 150 кг. Это был действительно нефрит, салатно-зеленый, с редкими буровато-зелеными пятнами и мушками черного хромита. Показалось мне даже что-то знакомое, родное в этой глыбе нефрита, найденной на монгольской земле. Такой нефрит был характерен для наших месторождений в Восточном Саяне.

Как уникальный экспонат нефритовый валун занял почетное место в Центральном краеведческом музее Улан-Батора. И хотя это был не традиционный белый цагаан хаш, по все-таки это был нефрит — нефрит красивого зеленого цвета, столь модного на Западе. На него приходили посмотреть, дивились размером камня и цветом, восхищались небольшой чашей, искусно выделанной мастером Чойнзоном из куска нефрита, отпиленного от глыбы. Появилось сообщение о находке нефрита и в печати. Последнее слово было за геологами — и мы с Нам-сараем выехали на место находки.

Несколько дней мы бродили по широкой, ровной долине реки Сумбэрийн-гол, изучали русловые валунно-галечные отложения, исходили все сопки, опоясавшие долину, стараясь раскрыть тайну появления нефрита. По геологической ситуации здесь не мог «родиться» нефрит. А он был! И местные жители охотно показывали то место на пашне, где был найден ногоон хаш (зеленый нефрит). Других находок нефрита пока не было, и никто из аратов не слышал о них.

Разгадка пришла неожиданно. Бродя по окрестностям Сумбэрийн-гола, мы натолкнулись на древние могильные сооружения — керексуры — в виде каменных насыпей в форме круга с окружающими их каменными оградками. Диаметр таких сооружений достигал 5—15 м, а высота 0.5–1 м. Камни, окружавшие кольцом насыпь, были плотно уложены в ряд и выступали над землей на 20–30 см. Мы внимательно осмотрели их, надеясь встретить хотя бы обломок нефрита, но породы были обычные — местного происхождения. И все же была определенная связь между этими могильниками и найденной глыбой нефрита. Надо сказать, что древние захоронения в Монголии весьма многочисленны и встречаются почти на всей территории страны. Это погребальные памятники древних народов, населявших Монголию, — хунну, тюрков, уйгуров, киргизов. Особенно заметный след оставила культура народа хунну.

В конце I тыс. до н. э. — начале I тыс. н. э. хунну, известные в Европе как гунны, заселяли всю территорию нынешней Монголии и соседнего Забайкалья. Они создали огромную кочевую империю, которая затем распалась под ударами китайских завоевателей династии Хань. Гунны оставили степи Монголии и ушли из центра Азии далеко на запад — в центр Европы. По выражению монгольского ученого профессора Рипчена, «таким великим переселением народа завершилось его историческое существование». Имя исчезнувшего народа сохранилось в названии братской страны в Центральной Европе — Хунгарии (Венгрии), а в Монголии о них хранят память река Гуннов (Хунуй-гол) в Хангае, названия гор и падей, развалины древних крепостей, многочисленные могильные памятники вождям и павшим воинам. Раскопки могильников, проведенные экспедициями наших путешественников и археологов, Г. Н. Потанина, П. К. Козлова, А. П. Окладникова, монголо-венгерской экспедицией и монгольскими археологами X. Пэрлэ и Ц. Доржсурэном, привели к интереснейшим находкам. Внутри захоронений были обнаружены оружие, глиняная посуда, колеса от колесниц, бронзовые сосуды, золотые и серебряные серьги, бирюзовые бусы и… предметы из зеленого нефрита, точно такого, как глыба, найденная в долине Сумбэрийн-гола. Стало ясно, что этот нефрит — памятник далекого прошлого и в равной степени он мог заинтересовать геолога, археолога и историка. Откуда, из каких месторождений он был вывезен на монгольскую землю? Ответ мог бы дать только химический анализ найденного нефрита и сравнение его с составами известных месторождений мира. Мы послали кусочки нефрита, отпиленные от глыбы, в Иркутск на определение. Ответ пришел быстро: по химическому составу нефрит, найденный в долине Сумбэрийн-гола, был идентичен саянскому.