Тропами подводными - Папоров Юрий Николаевич. Страница 29

Глава XV. Миллиметр, за которым — смерть

День занимался отменный. Бархатное дуновение легкого бриза приятно и быстро сушило кожу лица, омытого прохладной водой. За бортом белым покрывалом лежало тихое море.

Капитан моторного бота, арендованного нами уже не в первый раз в рыбацком поселке Ла-Эсперанса, выбрал место для ночлега в мелководной лагуне, со всех сторон окруженной кольцеобразным коралловым островком. Островок был как две капли воды похож на те, что обычно описываются во всех географических учебниках. Колонии коралловых полипов возвели известковые постройки на подводных поднятиях и выступах. Море намыло грунт. Ветер и птицы принесли семена. Дождь и солнце дали всходы. И теперь наш взор радовали пышные кроны кокосовой пальмы, тикового дерева, веера пальмы багара, причудливо изогнутые стволы самого древнего дерева Кубы — пальмы «корчо» с густым подлеском из молодых ветвистых стволов я′на и ху′каро.

Берега островка имели почти правильную форму эллипса, разорванного небольшим проходом лишь в одном месте. Внешнее и внутреннее кольца его представляли собой чистые пляжи из буквально сахарного песка, по которым медленно передвигались бесчисленные птичьи стаи. Белое оперение чаек, цапель и нежно-серое пеликанов сливалось с цветом песка. Зато черные кармараны и несъедобные водные курочки-гальярете с красными клювиками четко выделялись на нем. Истинным украшением всего этого пернатого царства были величавые розовые фламинго.

Разрывая утреннюю тишину, до слуха из зеленой чащи доносились трели синсонте, а может быть, то пел и сам королевский дрозд.

Стоило теням чуть укоротиться, как даль задрожала — вверх заструились нагретые солнцем пары. Кругом все было столь сказочно красиво, что невольно захватывало дух.

Но капитан, пригласивший нас выпить по чашечке черного кофе перед тем как сниматься с якоря, вернул нас к действительности. До места охоты было не более четверти часа хода.

За кофе мы принялись — первым начал Оскар — рассказывать друг другу о том, что каждый из нас видел во сне.

Оскару, как всегда, снилась школа, и он всегда видел себя преподавателем. Эта роль, очевидно, была ему по душе, так как рассказывал он об этом всякий раз с особым подъемом и повышенным красноречием.

Мне же снился детский сон: я всю ночь летал. Как Икар, расправив руки-крылья, над полями и горами, лесами и морем.

Третьему нашему товарищу, молодому охотнику Роландо, приснилось, что он женился. Свадьбу играли прямо на сквере их квартала, играл пожарный духовой оркестр, было очень весело. Но среди гостей был тип, который все время норовил пригласить его невесту с явным желанием увести ее от Роландо. До конца он сон не досмотрел, так как проснулся от этой мысли.

Между тем бот уже подходил к месту, которое мы облюбовали вчера днем. Глубина по относительно ровному дну повсеместно была от 12 до 15 метров. Разбросанные в беспорядке поблизости один от другого причудливые нагромождения камней, выступы скал, известковые горки погибших коралловых колоний были густо заселены всякой морской живностью.

Мы выбирали для отстрела рыбу весом не менее десяти фунтов и, как ни странно, мелюзга очень быстро усвоила это наше правило. Она свободно плавала вокруг, при нашем приближении нехотя уходила в норы и тут же появлялась вновь, видя полное к ней безразличие.

Малый холодильник бота емкостью 300 фунтов, загруженный в первый день охоты наполовину, быстро пополнялся.

Мы с Роландо находились на борту бота — я прилаживал новую стрелу взамен только что изогнутой в борьбе с крупным «кардинальским бонаси» — черным групером, а Роландо поднялся, чтобы выпить воды, — когда услышали крик Оскара;

— Пикуда!

Роландо, ружье которого лежало на дне — это было видно по его поплавку, маячившему рядом с ботом, — немедленно прыгнул в воду. Я последовал за ним почти сразу, но когда подплыл к ним, понял, что опоздал. Из левого бедра Роландо обильно сочилась кровь. За густой бурой пеленой не было видно раны, но это как раз и говорило о серьезности положения. В руках Роландо ружье было неразряженным, у Оскара ружья не было вовсе, а он в этот день, поскольку рядом был бот, охотился без кукана и поплавка.

Я подплыл вплотную, чтобы помочь Роландо, однако Оскар, который уже поддерживал его, проговорил:

— Пикуда! Там. — И он указал рукой направление. — Ружье! Чико, будь осторожен, рядом акула.

Теперь мне стало ясно, что произошло. О себе я не думал, не ощущал и своего тела: его не было, я превратился в дух, в единый всепобеждающий дух, который должен одержать триумф во что бы то ни стало — возвратить ружье и отомстить за товарища. Если бы рядом было пять барракуд и столько же акул, я точно с такой же решимостью помчался бы в сторону, указанную мне Оскаром, который кричал мне вслед:

— Будь осторожен! Esta′ loca, ataca! [17]

Быстро проплыв метров двадцать — тридцать, я различил впереди, почти у самого дна, движущуюся тень. Видимость в тот день была отличной. Еще метров тридцать, и барракуда плыла уже подо мной. Стрела торчала у самых жабр хищницы и волочила за собой ружье Оскара. Это сбавляло ей скорость.

Дыша, как паровоз, выпускавший пары, я поспешно принялся накачивать легкие кислородом. План атаки родился сам по себе. Достигнув дна под косым углом и почти касаясь его, я сильнее заработал ластами. Барракуда двигалась впереди, чуть надо мной, а потому меня не видела. Когда расстояние, разделявшее нас, не превышало трех метров, я сделал рывок вверх резко выбросил руку с ружьем и прицельно выстрелил. Рыба кинулась в сторону, но тут же завертелась вокруг своей оси. Я понял, что стрела угодила в мозг. Выпустив ружье из рук, я помчался на поверхность за воздухом…

Я был так упоен своей победой, что когда заметил присутствие рядом акулы, это никак не повлияло на мое настроение. Я даже не потянулся рукой к ножу, а спокойно поднял голову над водой, чтобы сориентироваться, где находятся бот и лодка.

Капитан бота уже несся ко мне на веслах. Трудно сказать, что думала акула, которая была свидетельницей погони за барракудой и могла легко полакомиться ею. Она лишь внимательно наблюдала за нами, не отставая ни на шаг.

Акула не проявила ни малейшей агрессивности, и когда я забирался в лодку, и когда, подобрав мой поплавок, стал подтягивать барракуду к лодке.

На мой вопрос, что с Роландо, капитан только и ответил:

— Mucha sangre. [18]

Мы поспешили к боту, и тут мне пришла в голову мысль отблагодарить акулу, которая вела себя по отношению ко мне по меньшей мере как воспитанная незнакомка. Я отхватил ножом у первой попавшейся под руку рыбы, лежавшей на дне лодки, голову и швырнул ее за корму. В следующую секунду стремительная тень метнулась к куску, и вода на поверхности забурлила дюжиной маленьких воронок.

А на борту бота Оскар уже хлопотал вокруг Роландо, лежавшего под тентом прямо на палубе. Он наложил ниже раны скрученное в виде жгута полотенце, на кровь продолжала сочиться. Рана была большой, рваной и в отдельных местах глубокой.

— Больно? — спросил я Роландо, доставая из рюкзака походную аптечку.

— Немного… Сейчас только… начинает пульсировать. А в воде не болело. Я видел, как она меня схватила, но боли не было совсем, даю слово.

— Потерпи, Роло, скоро будем у врача, — сказал Оскар и попросил меня принести из кубрика часы.

Капитан уже вел свой бот полным ходом в порт. Он сокрушенно покачал головой.

— Ты помнишь, сколько можно держать полотенце затянутым? — спросил меня Оскар.