Футбол на всю жизнь - Блохин Олег Владимирович. Страница 76

Поверьте, такие записи появляются, как говорится, не от хорошей жизни. Опыт прожитых в большом футболе лет подсказывал мне, что многое в нашей сборной делается не так. Но что я, игрок, мог тогда изменить?! В подобных случаях может что-то изменить сама футбольная действительность. Так оно и случилось, когда мы к своим поражениям в товарищеских матчах от испанцев и мексиканцев добавили проигрыши сборным Англии и Румынии и, наконец (за две недели до отъезда на чемпионат мира!), в Лужниках сыграли со сборной Финляндии… вничью — 0:0. После этого статистики и подсчитали, что:

«Начиная с 12 сентября 1984 года сборная СССР провела восемь отборочных и пять товарищеских игр (здесь учитываются товарищеские матчи только 1986 года): 4 победы, 3 ничьи, 6 проигрышей, соотношение мячей — 14:14. За это время в сборной выступали 30 футболистов из восьми клубов».

Но главное, что особенно беспокоило в те майские дни наших болельщиков и специалистов, это, пожалуй, не сухие цифры статистиков, а маловыразительная игра нашей сборной. Да и как она могла нравиться людям на трибунах стадионов или по телевизору, если не удовлетворяла нас, футболистов, творивших ее на поле?! А что же Эдуард Васильевич? Увы, оставался оптимистом…

Чем меньше дней оставалось до начала чемпионата мира в Мексике, тем хуже становилось настроение у Блохина. Он остро чувствовал слабые места в системе подготовки сборной страны и болезненно переживал ее неудачи. Мог ли он, самый опытный игрок в составе команды, что-то изменить? Как виделась ему сложившаяся ситуация? Об этом мы говорили с Блохиным, когда до отъезда нашей сборной в Мексику оставалось чуть меньше месяца.

— Что же все-таки происходит со сборной, Олег? Что вам подсказывает интуиция?

— Честно говоря, оптимизма никакого. Я в принципе не паникер, но реально смотрю на сложившуюся ситуацию.

— Неужели положение не лучше, чем перед отъездом в Испанию на чемпионат мира восемьдесят второго года?

— Хуже! Тогда хоть некоторые были травмированы, но ребята играли и готовы были биться за победу, главное — было в той сборной взаимопонимание. Сейчас, можно сказать, есть группа хороших игроков, которых надо просто объединить. И пока нет у нас в коллективе нормального психологического микроклимата. Многое зависит от старшего тренера…

— А вы, как ветеран сборной, не пытались с ним откровенно поговорить о наболевшем?

— Это, думаю, бесполезно. К тому же, чувствую, что он меня недолюбливает и совсем не знает. Видимо, поэтому и не хочет идти на контакт. Какой же смысл откровенного разговора, если эта откровенность может потом обернуться только против меня?!

— Но вы ведь один из ведущих игроков команды, и тренеру, вероятно, интересно узнать вашу позицию, ваши взгляды…

— Увы! По-моему, Малофеев на меня вообще не рассчитывает. Чуть ли не в каждой фразе вспоминает Протасова. Это, дескать, лидер! Благоволит к своим минчанам. Потренировался, к примеру, после травмы Алейников — и слышим от тренера: «Давайте ему похлопаем! Но ведь в сборной так нельзя: это коллектив, и людей надо объединять, а не разобщать.

— А все ли футболисты, на ваш взгляд, по своему уровню игры соответствуют сборной страны?

— Я считаю, не все. На днях, например, тренеры каждому из нас предложили записать 22 человека, которые должны поехать на чемпионат мира. Я в своем списке написал весь основной состав киевского «Динамо» и двенадцатым еще добавил Вадика Евтушенко, который пока у нас в клубе выходит часто на замену. А из других команд в «свою» сборную включил Чивадзе, Сулаквелидзе, Бубнова, Морозова, Родионова, Литовченко, Протасова.

— И «ваша» команда, думаете, будет способна показать другую игру?

— Только при одном условии: если поменять старшего тренера. С нынешним многие ребята не хотят работать.

— И вы, как игрок сборной, готовы об этом открыто сказать руководителям Госкомспорта СССР?

— Не только как игрок, но и как коммунист…

Вскоре я еще раз убедился в порядочности Олега Блохина, в его честной гражданской позиции. О чем многие игроки той сборной только думали или говорили друг с другом словно бы шепотом («не для передачи»!), он сказал на общем собрании команды. Оно состоялось 11 мая 1986 года на тренировочной базе в Новогорске. Собрание вел председатель Госкомспорта СССР М. В. Громов. Игроки сборной страны рассказывали мне, что выступление Блохина было таким же честным и открытым, как его игра на поле. Он смело назвал основные причины неудачной игры команды и высказал свое мнение, что ему, как игроку и коммунисту, выход из создавшейся ситуации видится только один: замена Малофеева Лобановским. А ведь в момент обсуждения этого вопроса никто еще из игроков сборной страны не знал: произойдет ли такая замена тренеров?!

Вечером, как раз в тот день, когда проводилось собрание в Новогорске, по Центральному телевидению транслировалось «Футбольное обозрение». Вел его Н. Н. Озеров. Разумеется, в те дни всех волновал вопрос о сборной. На экране телевизора вновь мелькали кадры недавнего матча сборных СССР и Финляндии, который для нашей команды стал последней генеральной репетицией перед чемпионатом мира, а Николай Николаевич комментировал:

— …Не получилась комбинационная игра у нашей сборной. Много было неточных передач, действовала команда не так остро, как умеет и может. В игре футболистов чувствовалась несогласованность, пассивность.

После матча Н. Н. Озеров взял интервью у Э. В. Малофеева. Пытаясь, видимо, как-то помочь тренеру в оценке сложившейся ситуации, популярный телекомментатор начал так:

— В театре накануне премьеры бывает немало репетиций, прогонов и, наконец, генеральная репетиция, которая не всегда проходит удачно. Но вот наступает день премьеры. Те же исполнители преображаются и показывают яркий, интересный спектакль, высокое мастерство — все, что было накоплено за долгие месяцы репетиций, индивидуальной работы с режиссером. Потому что труд не пропадает даром! Хочется верить, что премьера футбольной сборной Советского Союза на чемпионате мира, которая назначена в Ирапуато на второе июня, пройдет с успехом…

— Мы очень рассчитывали на сегодняшнюю игру, — вступил в разговор Эдуард Васильевич. — Очень рассчитывали! С этого периода мы должны были процентов на восемьдесят—девяносто быть уже в полной готовности. Так планировали. Все-таки игра показала, что физически и особенно в тактическом плане мы сегодня были очень сильны! Но самого главного не было: страсти, желания победить противника…

Потом, поведав о программе работы сборной на оставшиеся до отъезда дни, Э. Малофеев закончил свой рассказ словами:

— …С двадцатого на двадцать первое вылетаем в Мексику.

Концовка же телеинтервью была и вовсе оптимистичной.

— Ну что ж, — говорит Озеров, — в добрый путь!

— Спасибо вам большое, Николай Николаевич, — отвечает Малофеев. — Я думаю, что все будет хорошо!