Голому рубаха - Дворник Андрей. Страница 42
Порнов обратил на оргазм подруги мало внимания; разве что ненадолго ослабил напор, чтобы уже через минуту обрушить на девушку новые удары своего горячего молодого тела, грохочущую орудийную канонаду; подвластный одному лишь Эросу, он ваял из женского тела те скульптуры, которые только мог придумать его взбесившийся разум; час сменялся часом, а он продолжал брать ее сверху и снизу, стоя и сидя.
Как столяр-краснодеревщик видит в простой дощечке будущий шедевр, так он различал в отдающемся ему теле все новые и новые горизонты; стальной рубанок неутомимо вгрызался в мякоть и ходил взад-вперед, вырывая из горла Мич все новые и новые стоны.
Наконец, к исходу третьего часа, Мич взмолилась о пощаде; нервы ее были напряжены до предела; Порнов шестым чувством понял, что еще немного, и она сойдет с ума. Однако разрывающий его изнутри зверь не полностью утолил свой голод; оставив женское тело в покое, Порнов одним махом перенес себя к другому краю кровати, уселся рядом с бессильно запрокинутой головой Мич и властно поднял ее за подбородок.
— Поцелуй меня в живот, — сказал он, с силой притягивая девичью головку к себе. — Ниже; ниже... Вот-вот-вот!
— Ты что, забыл, кто я? — попыталась было воспротивиться Мич, но он положил руки ей на голову и властно опустил ее вниз; так воин нанизывает на шест череп поверженного врага; прижал голову девушки к себе; повинуясь мерному напору его кистей, новый челнок пустился в свой ритмичный бег; и шаг за шагом Порнов все более приближался к финалу своего долгого пути.
Внезапно глаза его широко распахнулись, из высоко поднявшейся груди вырвался полукрик-полустон болезненного блаженства; заливая лицо Мич пряным клейким соком любви, Порнов крупно задрожал всем телом; плавно перетек набок, еще несколько раз конвульсивно вздрогнул; глаза его медленно закрылись, мышцы обмякли, растеклись киселем; ему показалось, что он заполнил собой все впадины разоренной постели. Сил не было не то, что слово сказать; даже сменить коркой пристывшую маску блаженства он был не в состоянии. Если бы Мич захотела сейчас прикончить его, она могла бы, никуда не торопясь, сесть ему на грудь; не спеша, найти у него на шее сонную артерию; уткнуть в нее, словно в кнопку лифта, большой палец; и спокойно дождаться прихода кабины — то бишь медленной порновской смерти.
«Тьфу ты, какая чушь в голову лезет», — вяло подумалось ему. Потом в голову пришло, что это не такая уж и чушь: ни рукой, ни ногой двинуть он был просто физически не в состоянии; напрочь забыл, как это делается. «Скрутит лоскут халата в жгут, накинет на шею и удавит, — расслабленно текли в голове черные мысли. — И на все сто будет права. Изнасиловал, дьявол, девчонку. Урод; ох, урод; м-м-ммм...».
Порнову стало стыдно, ужасно стыдно; неприязнь к самому себе разом переполнила его; ожившие челюсти захрустели зубами так, что казалось, эмаль фонтаном полетела изо рта; слезы натуральными ручьями хлынули из глаз. «Правильно, пусть видит, что я раскаиваюсь», — откуда-то из дальних глубин сознания одобрительно заметило хитрое «эго».
Честная и добрая половина Порнова хотела было уже уличить его в скотинизме, бессердечии и ста прочих смертных грехах; но тут Порнов сообразил, что в темноте, пожалуй, никто его слез не увидит; поборов раздрызг в мыслях, стал просто лежать и ждать реакции со стороны Мич; сдался, скажем так, на милость побежденного; самому ему искать выход из этого кошмара было абсолютно невмоготу.
— У вас на Земле, что, все такие... бойцы ? — вопрос этот смутил Порнова донельзя; больше его могло бы удивить лишь предложение Мич продолжить их любовную схватку. Что угодно ожидал он от девушки сейчас: слез, негодования, упреков; но только не этого.
Даже не сами слова изумили Порнова, а та интонация, с которой был задан вопрос — позитивная, любознательная; даже одобрительная какая-то.
Не веря своим ушам, он краем глаза глянул в сторону Мич. Та ничком смирно лежала рядом и так же, как он, изучала потолок. «Зеркальный, кстати», — мелькнула мимоходом мысль. Белое пятно наверху шевельнулось — Порнов протянул руки и осторожно коснулся гладкого плеча Мич. Та не вздрогнула, не отодвинулась.
— Через одного, — сказал он, чтобы что-то сказать.
— Завидую вашим женщинам, — все в той же легкомысленной манере продолжила Мич. — У нас мужики все больше какие-то слабенькие. Как менталы — ничего; а как до постели дойдет...
Тут она сочла нужным добавить:
— По крайней мере, мне так Броу говорила... давно. Она у нас в семье большой любитель мужчин; прямо-таки коллекционер.
Порнов все еще не верил своим ушам. В хороводе мыслей не было ни одной, за которую можно было бы зацепиться. Осторожно, чтобы не спугнуть забрезжившую надежду, самым краешком пальца провел по плечу Мич.
— Ты на меня не сердишься? — с превеликим трудом выдавил он из себя. Язык был чужой, губы были чужие; слова, соответственно, выходили тоже совсем не такие, как ему хотелось бы; пустые, безликие вышли слова.
— За что? — так искренне, что Порнова аж передернуло, спросила Мич, — Ты сделал все, что мог.
Сумбур, сплошной сумбур воцарился в мыслях. Порнов, не надеясь уже на слова, ластясь, легонько тронул ушко Мич. Рядом под тонкой кожей горячей ртутью пульсировал висок. Рука Порнова нежно скользнула по гладкой коже.
— Что это?
Пальцы его внезапно коснулись шрама или рубца; Мич отдернула голову.
— Порезалась, — сказала она. — Брила голову и — вот.
Приподнявшись на руках, она села; маленькие круглые груди ее качнулись.
— От твоих восточных пряностей у меня горло пересохло, — объявила она. — Надо выпить. Ты не против ?
Порнов перевалил голову влево-вправо; мол, нет, не против. Мич молодой козочкой спрыгнула с постели и, задорно покачивая загорелой попкой, сбегала до столика и обратно.
— Давай садись, — скомандовала она. Держа в одной руке бутылку, а в другой стаканы, Мич на коленках прошествовала к трупиком лежавшему Порнову.
— Я это... ослаб совсем, — только и смог просипеть наш герой.
— Это дело поправимое, — Мич по-особенному, по-своему глянула из темноты на Порнова. Кровь прилила к его рукам, и они легко вытолкнули его тело вверх.
— На брудершафт? — как о само собой разумеющемся, спросила девушка.
— Так точно! — заметно приободрясь, радостно согласился Порнов.
Мич разлила вино по бокалам; они сплелись руками, выпили и поцеловались; бокалы полетели через плечо. Фужер Мич благополучно приземлился на край постели, Порнов же сил не рассчитал и от избытка чувств запулил свой сосуд прямо в стену; тот лишь брызнул осколками.
— Теперь придется в тапках ходить, — расстроился Порнов.
— Ерунда, — успокоила его Мич. — Немножко магии, и будет, как новый; только сбегаю вымоюсь сперва...
«По уму-то их оба разбить стоило», — зашептал в порновское ухо оживший бес противоречия.
«По уму-то девушек сначала поят вином, потом целуют и уж только потом в постель тащат, — тут же огрызнулся сторожевой пес морали и рассудка. — Ты, урод, лучше давай молчи в тряпочку; радуйся, что так легко отделался. Могли и убить, между прочим; и вряд ли потом бы воскресили. Я бы, на месте Мич, тебе эту штуку по крайней мере раза в два укоротил... Ухарь-купец!»
«Да ладно, чего там, — оправдывался наглый бес, — ей, похоже, понравилось... Хотя, с другой стороны, странно мне все это...»
«Вот-вот; странно — не то слово, — согласно уточнил голос разума, — может, у них тут физиология другая?..»
«Или она свистела все это время про свою невинность, — бухнуло вредное „я“ и цинично добавило: — Тоже мне, девочка нашлась!»
«Ну-ка, заткнись! — приказал Порнов сам себе. — Сейчас ты будешь ее учить, как ей жить. Иди вон лучше, осколки собери; не хватало еще ноги поранить...»
Он довольно шустро сполз с кровати и поковылял к месту приземления бокала. У стены было светлее; из иллюминатора на пол падал косой луч. Высокая спинка тахты, стоящей у стены, приняла на себя основной заряд битого стекла; внимательно глядя себе под ноги, Порнов быстро набрал полную горсть осколков; самый крупный залетел аж под тахту и сиял там, подобно алмазу.