Эра Лобановского - Аркадьев Дэви Аркадьевич. Страница 67

Возьму на себя смелость утверждать, что отношение Лобановского к личности Блохина было слишком жестким, а порой, на мой взгляд, даже жестоким (особенно два последних для Олега сезона в родной команде).

Осенью 1986 года Блохин пребывал в отличной спортивной форме. Накануне игры 29 октября в Симферополе он был уверен, что обязательно будет участвовать в отборочном матче чемпионата Европы сборных СССР и Норвегии. Но на установке Лобановский не назвал его фамилию в стартовом составе. Однако на 15-й минуте игры неожиданно получил травму Заваров. Печальная случайность и позволила выйти на поле Олегу Блохину. С его появлением в составе игра нашей сборной оставалась такой же скоростной и мощной, как в самом начале матча. Но с участием Олега атаки сборной СССР приобрели какую-то стройность, почти каждую из них пронзала острая футбольная мысль. И первой скрипкой в слаженно звучащем футбольном ансамбле был Блохин.

Через несколько дней после этой игры, читая в «Футболе — Хоккее» комментарии по поводу этого матча заслуженных тренеров УССР Ю. Заболотного и В. Прокопенко, я понял, что не один так считаю. «Когда Блохин включился в эту скоростную командную игру, дело быстро пошло на лад»,— писали они. Матч сборная СССР выиграла со счетом 4:0 (голы забили: Литовченко, Беланов, Блохин и Хидиятуллин).

Очень интересно (а главное — правдиво) этот случай описал в своей книге «Футбол — только ли игра?» Никита Симонян:

Мы, как всегда, раздали анкеты, чтобы каждый игрок назвал свой вариант состава, и вдруг увидели, что Олег по количеству голосов не попадает в число одиннадцати. Это определило и решение тренерского совета.

Мы поговорили с каждым, кто должен был выйти в стартовом составе, а затем стали приглашать на беседу тех игроков, которые оказались в резерве.

Олега Блохина решили не вызывать, чтобы не ранить его самолюбия.

Объявили состав команды, поехали на игру. Все уже переоделись, отправились на разминку. В раздевалке остались запасные. Желая успокоить Блохина — естественно, не мог он не расстроиться, не услышав своей фамилии,— подошел к нему:

— Думаю, Олег, ты сегодня обязательно выйдешь на поле и забьешь гол.

Последовала неожиданная резкая реакция.

— Да бросьте вы! Зачем вы меня сюда привезли? Я потерял неделю, лучше бы провел ее с семьей!

Я все-таки пытался пробиться сквозь обиду:

— Сегодняшний матч без тебя наверняка не обойдется. Не с таким же настроением играть...

Блохин вышел на поле на двадцатой минуте, хорошо провел игру и забил гол. Настроение у него изменилось.

— Ну вот, а ты кипятился,— заметил я ему.

— Но ведь вы, старший товарищ, могли со мной заранее поговорить!

Олег был прав: в заботе о нем мы и себе облегчили жизнь, избежав трудного объяснения. Я извинился и заверил — впредь буду тактичнее.

Лобановский же, за которым оставалось решающее слово в комплектовании стартового состава, своей ошибки в Симферополе не признал. Впрочем, как и не признавал никогда. В отличие от Симоняна тренер киевлян и сборной страны перед Блохиным вообще ни разу не извинялся.

Цепко засел у меня в памяти один разговор осенью восемьдесят седьмого с моим московским приятелем, который великолепно знал футбол и очень хорошо — Лобановского.

— Рискну все-таки вам сказать,— спокойно произнес он,— что со стороны Лобановского нынешнее третирование Олега Блохина — предприятие, на мой взгляд, вполне логичное. Если, конечно, отдавать себе отчет в том, что собой главный тренер киевского «Динамо» и сборной СССР в действительности представляет. Как игрок он был чисто выраженный тактик, к тому же прошел хорошую техническую школу. И еще располагал неплохим для «футболера» общим развитием. Но ведь одних только названных качеств мало для того, чтобы стать настоящим тренером, очень мало. Человеку требуется для этого кое-что еще — более существенное. Профессию же тренера он ловко имитирует, но не более того!

— А как же результаты его тренерской работы еще в «Днепре»? — парировал я. А куда девать семь чемпионских званий киевского «Динамо», его две международные победы в Кубке кубков, да и отдельные яркие выступления сборной?

— Ах, результаты? — он как-то загадочно улыбнулся. Меня они почему-то не гипнотизируют. Как многих из вас! Пристально наблюдая за деятельностью Лобановского, я давно понял, что он очень быстро оценил и досконально освоил то, чем другие тренеры занимались эпизодически и поневоле. Пожалуй, именно он первый, оценив всю благоприятность общей обстановки для безнаказанных договоров о результатах футбольных матчей, стал этим умело пользоваться.

— Назовите мне советского тренера, который в подобного рода «игры» не играет! — воскликнул я. Вы же мне сами когда-то рассказывали, что даже честный и порядочный Севидов «отдавал» очки. Правда, когда ему... приказывало это делать начальство!

— Допустим. Однако же Лобановский пустил — уже в «Днепре» — эти самые договора на конвейер, на поток. А затем эту же практику перенес и в киевское «Динамо», команду, которая традиционно, с 1934 года, собирает в своем составе самых лучших игроков Украины. А порой не только Украины!

— Откровенно говоря, я пока не вижу во всем этом никакой связи с нынешним, как вы выразились, третированием Блохина Лобановским.

— Извольте,— мой собеседник снова мягко и загадочно улыбнулся. Не за горами время, когда Блохину волей-неволей придется решать вопрос о том, оставаться ли в футболе — не в роли игрока — или не оставаться? А если оставаться, то в каком качестве?

— Олег в будущем видит себя тренером.

— Вот! Блохин — фигура слишком важная в истории отечественного футбола, чтобы к его желаниям не прислушивались и не проявили о нем заботы. Лобановского же, мне думается, не может сейчас не посещать в этой связи мысль: а если Олег действительно захочет стать тренером? И дело даже не в том, есть ли у Блохина для этого необходимые объективные данные. Лобановского должно тревожить отнюдь не это, а возможность самого намерения Блохина стать тренером! Тем более что киевское «Динамо» сейчас валится.

— А как, интересно, на ваш взгляд,— перебил я его,— может ли Олег стать хорошим тренером?

— Что касается объективных тренерских данных Блохина, то они, мне кажется, у него выше, чем в соответствующий период были у Лобановского. Дело ведь не только в том, что последние шесть-семь лет игровой деятельности Олега отмечены его повышенным тяготением к тактическим средствам борьбы. Целый ряд его действий на поле являются уже не арифметическими, а остроалгебраическими! Полагаю, что Лобановский, который, как мы помним, сам был сильным тактиком, это качество Блохина заметил.

— Но одного такого качества для будущего тренера, пожалуй, маловато?

— Верно. Но прибавьте репутацию Блохина как режимного спортсмена. А, кроме того, у него большой опыт тренировок под руководством не только невежественного в этой области Лобановского, но и по-настоящему профессиональных, талантливых тренеров, специалистов своего дела, таких как Севидов, Бесков. Конечно, у Блохина нет такого опыта работы под руководством знаменитых тренеров, как, скажем, у Беккенбауэра, но в целом опыта такого гораздо больше, чем было у Лобановского, когда тот оставлял футбол как игрок. Почему же начальство не может увидеть в лице Блохина замену нынешнему тренеру?

— Неужели вы допускаете мысль, что Лобановский исподволь, уже на корню, как говорят сами футболисты, перекрывает кислород будущему Блохину-тренеру?