Эра Лобановского - Аркадьев Дэви Аркадьевич. Страница 68

— Лобановскому сейчас устранить Блохина со своего пути просто необходимо! — воскликнул мой собеседник. Но как? Прежде всего, конечно, как можно реже выпускать его на поле и в клубе, и тем более в сборной и вынудить Олега, возможно, к каким-то нервическим поступкам, к какому-то конфликту, скандалу, тем самым показав всем, что характер Блохина тренерской работе противопоказан! Вот, на мой взгляд, что стоит за сегодняшним отношением Лобановского к Блохину.

Откровенно говоря, я был просто шокирован и подавлен железной логикой моего собеседника. У меня не нашлось веских аргументов, чтобы возразить ему и убедительно доказать всю абсурдность столь мрачно нарисованной им ситуации. Неужели мой приятель из Москвы увидел то, что я просмотрел в Киеве? «А что, если поговорить с самим Лобановским? — размышлял я. Как, интересно, он будет реагировать на подобную „концепцию"?» Но от подобной мысли я отказался сразу же. Во-первых, не хотелось обидеть Лобановского даже какими-то подозрениями в его тренерской нечистоплотности по отношению к такой футбольной звезде, как Блохин. Во-вторых, думал я, даже если нарисованная моим собеседником ситуация реальна, то Лобановский, бесспорно, умный и очень логичный человек, никогда не признается в этом.

Так для меня и остались загадкой истинные мотивы, породившие, мягко говоря, сложности во взаимоотношениях Лобановского и Блохина — этих ярких и столь непохожих друг на друга личностей нашего футбола. А может быть, в этой истории все закономерно? Невольно вспомнил рассказ одного знакомого кинорежиссера, снявшего немало фильмов о футболе. Во время финального матча на Кубок СССР 1964 года он сидел на скамеечке у кромки поля вместе с запасными игроками киевского «Динамо». Почти весь этот матч любимец киевских болельщиков Валерий Лобановский, которого В. А. Маслов так и не выпустил тогда на поле, тихонько жаловался гостю на вопиющую несправедливость и «клял тренера на чем свет стоит». «Лобановский в том сезоне страшно переживал и возмущался, что Маслов даже не снизошел до откровенного разговора с ним»,— вспоминал мой знакомый. Не правда ли, в чем-то очень похожие ситуации футбольной жизни 60-х и 80-х годов: Маслов — Лобановский... Лобановский — Блохин. Что это: своя судьба забыта, чужая — не в счет?

Порой и за рамками футбольной жизни какие-то решения Лобановского даже среди иных его почитателей вызывали недоумение. Для меня, например, так и осталось загадкой участие Валерия Васильевича в предвыборной кампании весной 1989 года, когда он вдруг стал кандидатом в народные депутаты СССР. Тиражом в 50 тысяч была выпущена листовка с его портретом, краткими биографическими данными, с перечислением положительных качеств и прогрессивных позиций тренера. В листовке вполне справедливо указывалось, что он «Создатель первого в стране профессионального футбольного клуба, действующего в условиях полного хозрасчета», но как-то неуместно выглядела, к примеру, фраза: «Дочь замужем за участником военных действий в Афганистане». Сам видел, как будущие избиратели с ухмылочками читали вслух о том, что:

Валерий Лобановский — это колоссальный опыт борьбы с захребетниками сталинской модели социализма; это порядочность, пронесенная незапятнанной под грязевыми дождями падения нравов...

Всего было перечислено 14 таких «это», а самое последнее из них, выделенное крупным шрифтом, гласило:

Это — киевлянин. В его генах — неумолчное эхо древнеславянской государственности.

Я видел, как многие люди, стоя у этой листовки, расклеенной по всему Киеву, недоуменно пожимали плечами. И сам думал: «Ему-то это зачем?!» Постоянно призывая к профессионализму, Лобановский, видимо откликнувшись на чью-то просьбу и дав согласие баллотироваться, вдруг занялся явно не своим делом. Но даже его огромная популярность не помогла. «Политическая борьба» футбольного тренера в избирательной кампании-89 закончилась его явным поражением: «за» проголосовали примерно 85 тысяч киевлян, «против» — более 1 миллиона 200 тысяч. Если бы те, кто отдал ему свои голоса, решили собраться вместе, то они даже не заполнили бы до отказа трибуны Республиканского стадиона.

Во время встреч с читателями мне часто задают один и тот же вопрос: «Как вы относитесь к Лобановскому?» Думаю, эта книга в определенной степени служит ответом на него. Впрочем, перед широкой аудиторией не станешь ведь подробно ее пересказывать. И я обычно отвечаю довольно коротко: «С симпатией!» Поверьте, это искренне. Если Лобановский и ошибался больше некоторых, то лишь потому, что сделал больше других в своем профессиональном деле, в котором его смело можно считать подвижником. Правда, как утверждают мудрые, и подвижничество бывает разным. Читая сентябрьский номер журнала «Знамя» за 1988 год, выписал из «Охоты» Владимира Тендрякова:

Джордано Бруно подвижнически взошел на костер. Но прежде он открыл некие секреты мироздания, создал новые теории. Сначала создал, а уж потом имел мужество не отказаться от созданного.

А вот Галилей таким мужеством не обладал или же не считал нужным его проявлять. Он отрекся от своих теорий, его подвижничество подмочено. Но благодарное человечество все-таки чаще обращается к имени Галилея, чем Джордано Бруно. Просто потому, что Галилей больше создал для науки.

До сих пор люди еще не желают понять, что мужество без созидания — бессмыслица!

Изменить жизнь подвижничеством, делать ставку на некие героические акты. Нет! На такое можно решиться не от хорошей жизни. Да и не от большого ума.

Не мной первым сказано: «Несчастна та страна, которая нуждается в героях».

Я твердо убежден в том, что не вина, а беда Лобановского, человека, бесспорно, очень талантливого и одаренного, в том, что он, израсходовав много сил и здоровья, нервной энергии и интеллектуальных ресурсов, так и не стал великим тренером (хотя именно так нарекали его иные журналисты в пору преуспевания киевского «Динамо»). Давно известно, что нет подлинного величия там, где нет доброты, справедливости и правды. А с этим у Васильича бывали нередкие перебои, перерастающие порой в дефицит. Все познается в сравнении. Разница («они» и «мы») особенно стала чувствительной, когда из нашей страны тоже пошел «футбольный экспорт». В 1989 году в профессиональных клубах Англии, Франции, Италии, Австрии, Испании, Швеции и Финляндии играли 15 советских футболистов. Между прочим, журналисты на Западе недоумевали, почему советских игроков приобретают за сравнительно небольшие суммы и платят им очень небольшую зарплату. Ведь в чисто техническом отношении и по другим футбольным качествам иные наши футболисты не уступали западным звездам, за которых профессиональные клубы заплатили миллионы. Да и заработки заморских «профи» были гораздо выше тех, которые имели первые советские профессионалы. Но, похоже, переоценка ценностей не за горами. Свидетельством тому стал переход Александра Заварова в «Ювентус». По контракту, как сообщала печать, «Ювентус» за три года выступлений киевлянина в итальянском клубе в порядке компенсации должен был выплатить пять миллионов долларов (по два миллиона — киевскому «Динамо» и Национальному олимпийскому комитету СССР, один миллион — в бюджет государства). Эта сумма, указанная в контракте с «Ювентусом», впервые была близка к «европейским меркам».

Правда, наша печать скромно умолчала о том, что по этому же контракту знаменитая итальянская фирма «Фиат» (главный спонсор «Ювентуса») выполнила по спецзаказу и уже передала футбольному клубу «Динамо» роскошный, оборудованный по последнему слову техники автобус для команды, а также микроавтобус на десять мест (типа «Раф») и фешенебельную легковую автомашину. В одном из интервью газете «Советский спорт» начальник Управления внешнеэкономических связей Госкомспорта СССР словно бы вскользь упомянул, что обсуждение этого контракта проходило «...при активном участии В. Лобановского». Другие же газеты вообще об этом умолчали. А зря. Деятельное участие тренера в этих переговорах — тоже пример профессионализма. Иначе говоря, когда в дело включился не просто какой-то чиновник от спорта, а компетентный специалист Лобановский, тонко знающий европейскую футбольную конъюнктуру и, пожалуй, истинную цену наших звезд,— вот тогда мы не отдали свое богатство «по дешевке».