Вратари — не такие как все - Глэнвилл Брайан. Страница 35

Я и раньше слышал о том, как некоторые ребята специально плохо играют, чтобы уйти из клуба, но впервые столкнулся с этим сам. Уж я-то на такое неспособен, это точно, я слишком люблю игру. Только представить: пропускаешь гол, который мог бы предотвратить. Правда, у вратарей все по-другому, следует признать: если уж ты совершаешь ошибку, то это конец.

Я поделился своим удивлением с Дэнни, но он ответил: «Не знаю. А что же ему еще делать?»

— Но ты бы не стал так поступать, а, Дэнни? — спросил я.

— На его месте, может быть, и стал бы.

Было странно слышать это от него. Я сразу вспомнил тех «стариков» из дубля, с которыми когда-то играл. Но ведь там другое дело, их лучшие годы были позади, в то время как у Дэнни все только начиналось.

Я научился нескольким карточным играм; в каждом клубе были свои любимые — кто-то играл в покер, как и мы, кто-то в вист, крибидж и разные другие. Это помогало коротать время в аэропортах и отелях, где иногда приходилось просиживать часами. Но надо сказать, что это было не самое страшное — куда хуже для меня было посещение дурацких официальных приемок. Стоишь там, как дундук, в форменном блейзере и молчишь или, еще того хуже, отвечаешь на идиотские вопросы каких-то журналистов, которые и по-английски-то двух слов связать не могут.

Континенталы очень понравились Дэнни; против них ему было удобно играть, потому что они давали ему больше времени, и он мог выделывать такие штуки, на которые никогда бы не решился в чемпионате, так как знал, что его тут же завалят.

Приехав дамой, я опять стал дуреть от безделья, не зная, чем убивать время, тем более что Боб Каллен уехал в Саффолк. Мы поначалу собирались поехать на Мальорку, как многие футболисты, но из этого ничего не вышло, и я с семьей отправился в Бродстэйрс.

Проторчав там четыре дня, я решил поехать на Мальорку один. В Пальме было здорово: много футболистов, классные девчонки — в общем, мне понравилось. Я вернулся домой, с надеждой готовясь к предстоящему сезону.

ГЛАВА 4

Для вратаря самое главное — уверенность. Естественно, тебе нужно кое-что, в чем ты можешь быть уверенным: надо иметь реакцию, хорошо понимать в углах обстрела и разных прочих вещах. Но если у тебя пропадет уверенность — пиши пропало, пока она не вернется. И вот этот период — между тем, как она пропала, и тем, как вернулась, — самая страшная штука на свете. Я знаю, потому что сам через это прошел.

Дело в том, что наша команда была молода, а у молодой команды все хорошо, только пока все хорошо. Но едва лишь обстоятельства оборачиваются против тебя, очень трудно устоять. Как сказал однажды Билли Уоллис, «проблема молодой команды в том, что у нее нет внутренних резервов».

Первая наша игра была в Саутгемптоне. «Саутгемптон» — не очень уж сильная команда, но против нее трудно играть. Во-первых, игроки в ней все мощные, жесткие, во-вторых, центрфорвард у них — здоровый Рон Дэвис, который практически все выигрывает в воздухе и не просто скидывает кому-нибудь мяч, как Уин Дэвис, а сразу лупит по воротам.

Он забил нам уже на первых минутах: был длинный навес справа, он высоко выпрыгнул и ударил мимо меня в правый угол. Рэй Макгроу, наш центрхав, повернулся и заорал на меня: «Какого черта ты не вышел?» Признаюсь, я сорвался и крикнул в ответ: «Да это был твой мяч, кретин!». Потом Джеки Нокс вставил каждому из нас за то, что мы оба прошляпили, и все это вместе превратилось в настоящую перепалку. К тому времени я уже не боялся орать на защитников, если считал, что они фраернулись, и уж, конечно, я не мог допустить, чтобы Рэй свалил на меня тот гол.

Но в раздевалке босс тоже набросился на меня:

— Почему ты остался в воротах, Ронни?

— У меня, кажется, есть защитники, босс, не так ли? — ответил я. — Я вправе ожидать, что они разберутся с мячом, который находится так далеко от ворот.

— Но не тогда, когда рядом Рон Дэвис. Я ведь говорил тебе, что ты должен рисковать, если видишь, что мяч адресован ему.

— Не думаю, босс, что у Ронни был шанс в той ситуации, — сказал Билли Уоллис, как всегда, очень спокойно, а босс повернулся к нему и заорал:

— «Не думаю!» Он не думает! А я думаю, что, если бы он пошел на мяч и не достал его, все равно Дэвису пришлось бы пробить выше, и мне плевать, что думаешь ты.

Мне стало жаль Билли — он замолчал, явно обидевшись. Когда босс в таком настроении, спорить с ним бесполезно, и я промолчал, понимая, что все без толку, хотя внутри у меня все кипело. По-моему, он был абсолютно неправ.

Может быть, из-за того, что я вышел на поле расстроенным, через несколько минут я действительно ошибся и пустил дурацкую пенку.

Опять был навес, на сей раз слева. Один из тех, в которых твои шансы пятьдесят на пятьдесят. Я мог остаться в воротах, а мог и выйти, но, естественно, после всего того, что сказал босс, я решил пойти вперед. Едва оттолкнувшись от земли, я осознал, что влип, потому что Рон Дэвис летел на меня, как ракета. Мы одновременно добрались до мяча — я кулаками, он головой, — и мяч завертелся, как в водовороте. Мне оставалось только уповать на удачу, потому что я потерял его из виду и знал, что он где-то позади меня. До меня донесся звук удара, шлепок, опять удар, и когда я развернулся, то увидел, как их нападающий посылает мяч в сетку. Как потом оказалось, Рэй отбил один удар Майка Ченнона, но тот смог добить мяч.

— Только не говори, что это тоже моя ошибка, — сказал Рэй.

— Нет, — ответил я, — это не твоя.

Боб Каллен отыграл один гол — Дэнни отлично все для него сделал, — но все равно мы проиграли. В раздевалке босс чуть не сожрал меня с потрохами:

— Ты играл, как юнец! Как будто это был первый твой матч! Когда надо было выходить — ты стоял, когда надо было стоять — ты выходил!

— Но вы же сами сказали мне, что надо выходить, босс, — я чуть не плакал, настолько это было несправедливо.

— Да, — ответил он, — надо было выходить на такие мячи, как в первом тайме, но не на те, которые невозможно достать! Ты становишься слишком умным, вот в чем твоя проблема! Один сезон в первой команде, турне с молодежной сборной — и ты начинаешь думать, что все знаешь, что тебе больше нечему учиться. Что ж, я скажу тебе кое-что: тебе надо учиться всему! И если ты будешь и дальше так играть, я скажу тебе, где тебе придется всему этому учиться: в дубле!

Я сидел, обхватив голову руками, и просто не верил своим ушам. Даже когда босс ушел, я продолжал сидеть в той же позе. Билли Уоллис подошел ко мне и попытайся утешить: «Не принимай близко к сердцу, сынок. Он всегда так пылит, наш Чарли. К понедельнику все забудется». Но я только покачал головой, потому что знал: даже если он и забудет, то я забыть не смогу. То, что он сказал, было жестоко, потому что если второй гол и был моей ошибкой, то уж первый-то — точно нет. А даже если и оба? Все равно это не повод так со мной разговаривать. Ошибки можно совершать, и не пытаясь показаться умником.

В поезде по дороге назад я ничего не ел — просто не был голоден. Думаю, босс понял, что зашел слишком далеко. Посмотрев в мою сторону, он попытался пошутить: «Ладно, Рон, тебе разрешается есть с нами». Я не ответил.

В понедельник в Снэйрсбруке он держался дружелюбно. И сказал: «Знаешь, что делали во время войны, когда летчик разбивался? Его сажали в новый самолет и опять отправляли в небо. Я собираюсь сделать то же самое с тобой: в среду ты будешь играть против «Арсенала». Это была наша домашняя игра.

По большому счету расстраиваться, конечно, не стоило, ведь я не разучился играть, а просто пропустил один дурацкий гол. Но я был молод, все время думал об этом, да еще босс набросился на меня тогда, как сумасшедший. И все это заставило меня задуматься: может быть, я играю хуже, чем мне кажется, может быть, он видит то, чего не вижу я? В конце концов я спросил Билли Уоллиса: