Невеста мастера - Дэвис Сьюзан. Страница 67

— Ему не удастся от меня так легко избавиться! — пробормотала она. — Он меня любит! Я знаю, любит! Пусть грозится, как хочет, на этот раз я не сбегу!

Она собрала волосы в пучок и уже почти овладела собой, когда раздался стук в дверь. Она вскочила, с виноватым видом схватила мешок, заметалась с ним по комнате, потом сунула его под кровать. Только на лестнице она сообразила, что это не Лок — он вряд ли стал бы стучать в дверь собственного дома. Чувствуя себя дурочкой, она отворила дверь — на пороге стоял какой-то длинноносый мужчина, похожий на извозчика. Он снял свою широкополую шляпу.

— Письмо для миссис Мак-Кин, — сказал он, протягивая конверт из плотной дорогой бумаги. — Мне сказали дождаться ответа.

Констанс взяла конверт, вскрыла его, быстро прочла короткую записку, тихо ахнула:

— Боже, дедушке плохо! Конечно, я приеду! Ты можешь меня довезти до дома Латэмов?

Она повернулась, бросила письмо на столик в холле, одним быстрым движением хватая шляпку и ридикюль.

— Конечно, миссис. Идемте!

Завязывая на ходу шнурки шляпки, Констанс бросилась за ним, к довольно ветхому экипажу, окна которого были закрыты тяжелыми занавесками. Извозчик оказался большим знатоком хороших манер, чем это можно было предположить по его внешности — остановился у дверцы, пропуская ее вперед.

— Побыстрее, пожалуйста! — сказала Констанс, становясь на подножку, в то время как он повернул ручку двери и начал открывать. — Боюсь, что-то страшное…

Тяжелый запах орхидей ударил ей в ноздри, и она так и замерла на месте. Извозчик подтолкнул ее сзади, а протянувшаяся из темноты белая рука схватила ее за кисть и втащила в удушливую кабину. Дверь захлопнулась, и она рухнула на скользкое кожаное сиденье.

Уголком глаза Констанс успела схватить очертания фигуры на сиденье напротив — Роджер, бледный, испуганный, а в углу рядом с ним, ну, конечно же, разве она могла не узнать эти пышные серебряные баки под надвинутой низко на лоб шляпой, только почему-то не двигается… Но вот вид человека, сидевшего с ней, — она вся сжалась от ужаса!..

— Добро пожаловать, дорогая! — мягким голосом произнес Сайрус Тейт. — Я так соскучился по тебе, Лили!

Констанс набрала воздуха, чтобы закричать, но страшной силы удар в подбородок — в глазах у нее вспыхнул веер искр, и она провалилась куда-то в небытие…

Когда вечером Лок вошел в свой притихший дом, он сразу понял, что Констанс там нет. Даже воздух был другой — безжизненный, какой-то чужой. Для него это не было такой уж неожиданностью; он, в общем-то, понимал, что заслужил это после всего, что наговорил ей сегодня; чего он не ожидал — так это того, что ему будет так больно и что его выдержка так явно подвела на сей раз.

— Как это ушла? — переспросил Дайлан. Вид у него был измученный, рука на перевязи — он здорово натрудил ее за день на верфи. Тем не менее, он весь встрепенулся, когда Лок сообщил ему эту новость.

— Куда?

— Какое это имеет значение? — отрезал Лок. — Ушла от меня.

В глазах Дайлана отразилось непонимание и беспокойство. Выкрикивая ее имя, он бросился вверх по лестнице, заглянул в одну комнату, другую, обнаружил страшный разгром в студии, вернулся к Локу, мрачный и суровый.

— Она собрала вещи, точно! Черт возьми, Лок! Что ты с ней сделал?

Лок поднял глаза от записки, которую она оставила на столике. Сжав челюсти, он взмахнул конвертом.

— Просто сказал ей, что она должна сделать выбор между мной и Латэмами. Видишь, она его уже и сделала.

Дайлан взял записку, быстро прочел ее, зло смял в кулаке.

— Ах ты, сукин сын! Пуп земли! Я — и больше никто! Ты знаешь вообще-то, с каким чудом ты имеешь дело? Констанс тебя любит, но разве можно жить с тобой после такого ультиматума?

— Хватит, Дайлан! — устало прервал его Лок. Грудь его сдавило, в глазах были слезы — нечто совсем не похожее на Железного Мака. — Так будет лучше.

— Эта женщина — лучшее в твоей жизни! — сердито отозвался Дайлан. — Ты что, так и дашь ей уйти?

— А что мне делать?

— Решил пойти по стопам отца? — саркастически произнес Дайлан. — Поздравляю. Тогда, может быть, Констанс и права, что ушла. Вот мать не смогла, и это убило ее.

Лок, пораженный его словами, уставился на брата.

— Как ты можешь так говорить?

— Не думай, что раз я был маленький, я ничего не понимал. От отца ведь так и веяло холодом, и мама увяла как роза от мороза. Когда она тогда заболела, последний раз, она просто уже не хотела жить. — Дайлан сглотнул комок в горле; застарелая горечь отразилась в его карих глазах. — Любви двух малышей ей было мало.

Лок заморгал, положил руку на плечо брата.

— Дайлан…

Тот дернул плечом, показывая, что он не нуждается в его утешении.

— Если бы она была посмелее — как Констанс! Тогда, может быть, еще и нашла бы свое счастье.

Лок тоже переживал смерть матери, но никогда даже не подозревал, насколько сильны были горечь и боль у брата. Сказать ему? Но если это, правда, тогда все рушится — все его представления об их семье, о фамильных ценностях. Значит, ради собственной гордыни оставить Дайлана в неведении, пусть страдает? Нет, брат заслуживает права самому решить, какую истину он предпочитает.

— Может быть, она и нашла на какое-то время. А он, как слепой, пытался нащупать верный путь в путанице своих чувств. — Но если Лок любит брата, он должен сказать все.

Теперь была очередь Дайлана изумиться.

— Что-что?

— Это Констанс так считает. Тебе эта история может не понравиться.

— Ну, ну!

Запинаясь, Лок рассказал брату о медальоне, об отношениях между Элизой Мак-Кин и Джеймсом Латэмом, и о том, кто, скорее всего настоящий отец Дайлана.

— Боже мой! — Дайлан подергал непривычную бородку, покачал головой. — Ну и узелок!

— Наверное, лучше бы тебе не знать… Да к тому же, возможно, это и не так…

— Да нет, все сходится! Вот это да! — Дайлан как-то вымученно захохотал. — Подумать только, я — Латэм! Все в другом свете теперь выглядит, а?

— Ну, во всяком случае, ты остаешься моим братом.

— А Констанс — моя сестра, да? — Он опять попытался засмеяться. — Хоть это утешает.

— Дайлан, но ведь это только предположения…

— Ну, какие предположения? Я же говорю, все к одному. Но, между прочим, если отец и подозревал, что я не его сын, он мне это никогда не показывал.

— Эноку все было безразлично, — тяжело обронил Лок. Но вот что интересно — он стал таким холодным и жестким из-за того, что его жена ему изменяла, или она стала искать любовь на стороне из-за того, что он был такой холодный и жесткий?

— Это загадка, которую мы никогда не решим. Я только знаю, что он умер до того, как покончил с собой. Жизнь для него стала пустыней — и поэтому потеряла всякую ценность и всякий смысл.

— Может быть, он тосковал по маме, — пробормотал Лок.

В глазах у него защипало. Всю жизнь он пытался подражать отцу, сделать карьеру, чтобы тот мог им гордиться, отомстить Латэмам — опять завет, оставленный Эноком. И он преуспел только в том, что делал полный круг и пришел к тому же, чем кончил его отец — без женщины, которая ему нужна больше жизни, один — с опустошенным сердцем. Теперь он мог лучше понять отца — ведь его собственное будущее казалось ему безжизненной пустыней.

Лок опустился на ступеньки лестницы, склонил, голову на колени, полный жалости и к отцу, и к самому себе.

— Господи, все зря… Все, все зря…

— Ты не такой, как он, — мягко произнес Дайлан. Его и испугала, и как-то порадовала эта перемена в брате; признать поражение — это половина победы. — Ты, наверное, единственный чистокровный Мак-Кин в нашей семье, но ты не такой…

— Хуже. Железный Мак. Не смог даже жену удержать.

— Беги за ней!

Лок вздохнул, лицо его исказилось.

— Легко сказать. Ей будет лучше без меня.

— А тебе без нее? Она вернула тебе твою человеческую сущность, а то за своими чертежами ты о ней забыл! Держись за нее!

Лок со стоном вцепился себе в волосы на затылке, уставившись куда-то в пол. — Я такого наговорил… она никогда не простит…