Невеста мастера - Дэвис Сьюзан. Страница 68
Дайлан выругался.
— Так скажи, что виноват, что глупость сказал. Она же любит тебя, идиот! Тебе она что, безразлична?
Лок с болью в голосе проговорил:
— Я люблю ее больше жизни!
— Ты ей когда-нибудь говорил?
Лок медленно поднял голову. Его лицо залила краска стыда. Неужели он трус?
— Нет, никогда…
— Так скажи! Господи, неужели это все твоя проклятая гордыня мешает?
— Это тут ни при чем.
— Ни при чем? Наверное, Энок тоже так считал. Но если Констанс уйдет, то ты проиграешь еще больше, чем он.
Лок боролся с собой. Да. Дайлан прав. Он так боялся, что окажется менее твердым, чем отец, что упустил из виду все остальное.
Но он не может без Констанс: без ее любви, без ее смеха, без ее энергии и веселья. Он готов сделать что угодно, хоть на брюхе ползти, чтобы она вернулась. Забудет о гордыне, о мести, пойдет даже на мировую с Латэмами, если это хоть как-то поможет ему убедить Констанс, что они могут быть вместе. Это будет трудно. Страшно трудно. Она может ему не поверить, и он не сможет ее за это винить. Но он сделает все, чтобы восстановить себя в глазах любимой женщины. Кто она — Констанс Латэм или придурковатая Лили — неважно; это его языческая принцесса — самый ценный дар в его жизни. Пусть только она будет с ним — и он посвятит остаток жизни тому, чтобы доказать ей, что она значит для него.
Лок встал.
— Пойду за ней. Идешь со мной?
— Увидеть Железного Мака на коленях — разве можно упустить такое зрелище! — Дайлан широко улыбнулся, и на какой-то момент в его лице мелькнуло что-то неуловимо похожее на Констанс.
Все-таки сестра!
Наверное, это опять дурной сон. Констанс застонала и посильнее сжала веки. Вот сейчас она проснется в объятиях Лока, и его поцелуй развеет все ее страхи. Да нет, это невозможно. Ведь они поссорились, так ведь? Она сдвинула брови, пытаясь поймать и собрать вместе ускользающие мысли.
Медленно пробиваясь через темный туман в голове, она постепенно стала ощущать странности и неудобства своего положения: она полулежит, что-то стягивает ей кисти, во рту кусок какой-то ткани, противно пахнущей туалетной водой. Но хуже всего — такие знакомые ощущения качки и шипящий шорох волн снаружи.
Глаза ее широко раскрылись. Теперь она знала: случилось самое худшее.
Боже, она в каюте корабля в открытом море!
Вздрагивая, давясь от позывов к рвоте, она сумела привстать, и тут оказалось, что она вдобавок еще и привязана! Да, привязана к ножке койки! С трудом она освободилась от кляпа во рту — это носовой платок. Поспешно сделала несколько глубоких вдохов, чтобы избавиться от головокружения. Страшно болела нижняя челюсть, но она крепко сжала ее, чтобы сдержать приступ тошноты. Глаза постепенно стали привыкать к темноте.
Хриплый голос позвал ее:
— Констанс?
— Алекс! — Она рванулась было к едва различимой фигуре, прикованной к койке напротив — но не тут-то было, веревка была крепкая. Кое-как полусев на краешек койки, она выругалась по-французски. — Черт побери! Алекс, ты в порядке?
— Голова болит. Эти гады меня шарахнули сзади. Алекс тоже был привязан к койке; он сделал еще одну попытку вырваться, но тщетно.
— Слава Богу, ты жива! Я уж начал думать, что ты так и не откроешь глазок, девочка!
— Что происходит? — спросила она, вся дрожа от яростного недоумения. — Почему мы здесь?
Лицо Алекса исказилось от гнева:
— Роджер! Ублюдок проклятый! Ты была права, Констанс. Они с Тейтом устроили этот поджог.
Когда я это обнаружил, они запаниковали и решили от нас избавиться — отправили черт знает куда!
— Господи, как же это так! — Она тихо застонала. — Лок подумает… мы должны выбраться отсюда! Крикни, Алекс! Кто-нибудь нас должен услышать…
— Я уже пытался. Должно быть, мы единственные пассажиры. Роджер наверняка придумал какую-нибудь легенду насчет нас: что мы заразные, или сумасшедшие, или преступники…
— Я вправду свихнусь, если здесь останусь, — пробормотала Констанс, хватая ртом воздух. — Боже мой, Боже мой!..
Раздался звук поворачиваемого ключа, и дверь каюты распахнулась.
— Рад, что вера в Господа не оставила тебя, дочь моя!
Констанс ахнула и вся сжалась. В руке у преподобного Сайруса Тейта был фонарь, в тусклом свете его лицо выглядело как гипсовая маска мертвеца. Ужас перед открытым морем — это было ничто в сравнении с тем, что она испытывала сейчас.
— Как раз кстати! — Алекс попытался тоже принять полусидячее положение — как Констанс. — Что все это значит, ты, прокаженный? Ну-ка развяжи нас, сейчас же!
— Тихо, тихо, старичок! — произнес Тейт с мягким укором, вешая фонарь на крюк. — Я не такой терпеливый, как Иов. И, к сожалению, ты для меня больше, чем простая помеха. Не серди меня, а то окажешься в чреве кита как святой Иона…
— Не посмеешь! — выкрикнул Алекс. — Ты меня не запугаешь!
Тейт хрустнул пальцами.
— У тебя будет время убедиться в противном. Во всяком случае, несколько месяцев.
— Месяцев? — едва слышно прошептала Констанс, но Тейт ее услышал.
— Да, дорогая! Даже такой быстрый корабль, как «Одиссей», не может доставить нас домой за сутки!
Констанс даже подпрыгнула. «Одиссей»! Корабль Лока! Ей стало как-то легче, зато Алекс буквально взорвался.
— Разбойник! Это мой корабль. Значит, команда должна меня слушаться!
Тейт снял свои дымчатые очки, аккуратно сложил их и сунул в карман.
— Вряд ли. Роджер приказал капитану повиноваться только моим приказам. Так что не предавайся беспочвенным иллюзиям, Алекс. Матросы знают, что пассажиры страдают от некоего нервного расстройства, им нужен полный покой и изоляция. Жаль, конечно, что мы недогружены, но ничего, вот скоро пройдем нью-йоркский маяк и возьмем курс прямо на Лахайн.
— Нет! — прошептала Констанс. — Только не в Лахайн!
— Конечно, да! — Тейт подошел к ней ближе и слегка потрепал по щеке. Господи, кожа сухая, как змеиная чешуя, и прикосновение такое противное.
— Твое место всегда было там, рядом со мной. Мы вместе должны служить Господу… — Он уже перешел своими пальцами ей на шею. — Другие пусть пытаются использовать тебя и твое наследство в корыстных целях, но для меня самое важное — это твои интересы, твое благо, моя сладенькая Лили, моя бесценная Лилио. Именно поэтому Джеймс и отдал тебя под мое попечение, разве не так?
— Джеймс?! — воскликнул Алекс. — Но ведь ты говорил…
Преподобный Тейт оторвался от Констанс и, повернувшись к Алексу, озарил его лучезарным взглядом. — Господь прощает маленькую ложь ради большой истины, мой друг. Я не мог тогда сказать, что Джеймс Латэм женился на дочери туземной королевы и ребенок у него от нее. Тогда, пожалуй, этот сукин сын Мак-Кин мог бы предъявить права на сахарные плантации, являющиеся собственностью его жены. Мне нужно было защитить ее…
— Ты имеешь в виду себя, свое наворованное богатство! — заорал Алекс, весь покраснев от напряжения — он сделал еще одну попытку освободиться от стягивающих его пут. — Это ты присвоил себе то, что по праву принадлежит ей! И наврал насчет ее происхождения! Констанс, прости, что я не поверил тебе! Прости меня, девочка!
— Да, я была права, — пробормотала она. Здесь пока для нее ничего нового, просто теперь придурковатой Лили больше нет, но эта туманная стена в мозгу остается…
— Это все происки сатаны — что ты убежала от меня, — мягко произнес Тейт. Он снова дотронулся до ее головы — как будто его притягивал магнит. — Но я прощаю тебя. Все будет хорошо, Лили, я обещаю.
Она отшатнулась, отвернув лицо. Боже, все что угодно, только бы не видеть этих его неестественных кроличьих глазок!
— Нет, дядя Сайрус, пожалуйста…
— Когда блудная дщерь с раскаянием возвращается — это так хорошо, это так угодно Господу!
Он склонился над ней, его рука скользнула ей от шеи вниз. Его дыхание стало чаще.
— Времени у нас будет достаточно, чтобы ты научилась делать мне приятное, то, что мне нужно…