Педант на кухне - Барнс Джулиан Патрик. Страница 14

В Англии свекла появилась в XVII веке, тогда она считалась сладостью и использовалась весьма широко; в XVIII веке был даже рецепт “красного печенья на свекольном соке”. Однако впоследствии проявилась врожденная склонность англичан к пуританству: если овощ по своей природе сладок и приятен на вкус, нужно сделать его мерзким и кислым. Миссис Битон предлагает всего два способа приготовления свеклы, которую, по ее мнению, следует либо мариновать, либо варить; впрочем, она еще цитирует совершенно неаппетитный рецепт от доктора Лайона Плейфэра: ржаной хлеб, где для приготовления теста следует смешать в равных количествах тертую свеклу и муку. С теми, кто продолжал упорствовать в своей любви к свекле, боролись еще более изощренными методами. Некий человек из Олдема написал мне, что его дед даже в руки свеклу не брал, поскольку во времена его молодости ее сажали на могилах. И с тех пор свекла вызывала у него исключительно мрачные ассоциации.

Многие выросшие школьники по сию пору с отвращением вспоминают мерзкие кружочки свеклы, которыми в школьных столовых почему-то накрывали вкуснейший колбасный фарш. Для меня свекла навеки связана с бабушкиной вилкой для маринада — этим двузубым орудием подцеплялось то, что мне в детстве казалось совершенно несъедобным. У орудия имелся еще и поршень, при помощи которого подцепленное снималось с зубцов, что свидетельствовало об особой опасности маринованных лука, огурцов и свеклы: было очевидно, что ни один здравомыслящий человек не пожелал бы взять эту гадость в руки.

В те времена в масле обжаривали только картошку, теперь же нам предлагается ассорти из жареных овощей, и многие возят вилкой по тарелке, отодвигая пастернак и сельдерей, и целятся именно в царственного пурпура ломтики. Свеклу тогда варили в алюминиевых кастрюлях, причем ботву старались отрывать, а не срезать, чтобы свекла меньше истекала кровавым соком. Теперь же свеклу запекают в духовке, что позволяет свести кровотечение к минимуму. Бывало, зимними вечерами к столу подавали борщ, теперь же это может быть что угодно — вплоть до замысловатого супа-пюре из свеклы со сметаной и чесноком по рецепту Саймона Хопкинсона. В ресторанах почти в каждом зеленом салате вы обнаружите несколько листочков с багровыми прожилками. В меню имеются свекла в сухарях и пироги со свеклой. Позволю себе возразить Галену, утверждавшему, что недоваренная свекла вызывает “скопление газов и рези в желудке”: есть рецепт ризотто со свеклой, где половину тертой сырой свеклы выкладывают на сковороду сразу, а половину добавляют под конец; у меня это блюдо всегда пользуется успехом, и никто из гостей коликами не страдает.

Французы здесь нас опередили. Элизабет Дэвид пишет, что первым, кто восстановил доброе имя свеклы, был Помиан. Он рекомендовал горячий гарнир из свеклы к зайчатине за многие десятилетия до того, как это стал делать Мишель Герар ^[44]. Еще он смешивал свеклу (тоже горячую) со сливками и уксусом. “Сочетание для французской кухни необычное, — отмечает Элизабет Дэвид, — впрочем, он предлагал много неординарных рецептов овощных блюд, что всегда вызывало яростный протест реакционеров”.

Но достигла ли свекла подлинного расцвета славы? Да, она снова вошла в моду, что отнюдь не значит, что раскрыты все ее возможности. Ею зачастую пользуются повара, которые гонятся прежде всего за декоративностью: их интересует скорее цвет, чем вкусовые качества. В моду может войти все что угодно, даже простые и нужные продукты. Взять, к примеру, молодую картошку: когда-то ее тщательно скребли, потом начали подавать в мундире, затем стало принято есть ее полуочищенной — в живописных лохмотьях. Мы ее то варили, то тушили, то пекли. Продукты более редкие то становятся супермодными, то вдруг исчезают с нашего стола.

Возможно, свекла тоже выйдет из моды — вместе с киви, лимонным сорго и вялеными томатами. Утешает одно — что-то исчезает только потому, что его место занимает что-то другое (“плодами нищеты” мы вынуждены ограничиваться лишь в голодные времена). Кто знает, быть может, настанет очередь земляных каштанов, кольраби и столь любимой Джейн Григсон крамбе. А французы даже снизойдут до пастернака.

Ресторатор Кеннет Ло в тридцатые годы участвовал в Кубке Дэвиса — играл за Китай. Я с ним встречался всего однажды: ему было тогда под восемьдесят, но на корт он еще захаживал. Он рассказал мне, что после шестидесяти стал играть гораздо лучше. Я спросил почему.

— Суетиться перестал, — ответил он.

Помню, меня это признание повергло в недоумение, но Уимблдонский турнир ежегодно подтверждает, что Ло был прав. Нет зрелища более раздражающего, чем красующиеся на всех рекламах, опекаемые фанатичными папашами-мамашами юные дарования, панически боящиеся провала. И ничто не наводит такую тоску, как просчитанная до механистичности игра сверхвыносливых чемпионов. Выигрыш часто оказывается всего-навсего мучительным спасением от поражения. А когда вся эта пыхтящая, вопящая и ломающая ракетки братия наконец освобождает корт, на него выходит четверка ветеранов, у которых силы, может, уже и не те, зато с мозгами все в порядке, и начинается неспешная игра в свое удовольствие — такое, какого они не испытывали с самого детства.

Я тогда думал, что мы с Ло беседуем о теннисе и только. Но со временем понял, что его замечание распространяется на многое другое, в том числе и на кулинарию. Ведь это все должно доставлять удовольствие. Вот ты, предвкушая чудесный вечер, продумываешь меню, закупаешь продукты, готовишь. Потом начинается само действо — ты ешь вместе с друзьями то, что для них приготовил. А потом с удовольствием (из скромности стараясь себя не перехвалить) вспоминаешь, как все прошло. Увы, такое редко бывает. Гораздо чаще радость предвкушения омрачена присущим хозяевам беспокойством, сам вечер из-за выпитого видится слегка в тумане, а необходимость мыть посуду отравляет воспоминания.

Несколько месяцев назад мы пригласили гостей. Одна дама, войдя, окинула взглядом стол, накрытый на шестерых, и сказала:

– Смелые вы люди. Я больше гостей на званый ужин не приглашаю.

На что мы ответили только:

– Это не званый ужин.

Во-первых, это словосочетание у нас в доме запрещено. Стоит изменить выражение, как тут же меняется смысл. Мой приятель однажды сказал задумчиво: “Я бы, может, и вышел на пенсию, если бы это не называлось ‘выйти на пенсию’”. Поэтому “вечером зайдут друзья” — это не эвфемизм, а просто другое название самого события. К которому ты готовишься не менее тщательно и удовольствие от которого получаешь не меньшее.

“Званый ужин” — кошмарное выражение. Светский долг, словно безумная теннисная мамаша, стоит у вас за спиной, загнанный повар-любитель мечется по задней линии корта, уверенный, что не выдержит напряжения и запорет подачу. А сочинители кулинарных книг это напряжение только усугубляют. Званый ужин подразумевает три перемены блюд. В кулинарной колонке и в поваренной книге приводятся примеры меню. Закуски, основное блюдо, [сыр] в квадратных скобках (от тебя хотя бы не ждут, что и его ты приготовишь сам) и в заключение десерт. Заранее составленные меню для разных времен года, части первая, вторая и третья. Автор это умеет, следовательно, ты тоже должен уметь. И ты покоряешься, хотя возмущаешься в глубине души: мало им того, что ты эту книгу купил!

Однако, хотя именно поваренные книги все усложняют, в них порой можно отыскать полезный совет. Здесь пальма первенства принадлежит моему любимейшему Эдуарду де Помиану. Первая глава книжки “Готовим с Помианом” называется “Обязанности хозяина”, одна мысль о которых ввергает в уныние. На самом же деле всем рекомендую сделать ксерокс этих страниц и повесить над плитой. Всех гостей, которые могут оккупировать ваш дом, Помиан делит на три группы.

1) Те, кого вы любите.

2) Те, с кем вы обязаны общаться.