Любимчик Судьбы - Маркелов Олег Владимирович. Страница 48
Майкл с трудом разлепил веки и замер от ужаса. Прямо ему в глаза с расстояния нескольких сантиметров смотрел уродливый монстр, родственника которого Малыш видел ранее в залах подземной базы. Но в следующую минуту Никсон понял, что это всего-навсего потускневший и остановившийся взгляд покойника.
Вокруг уже рассвело, хоть солнце еще и не показалось из-за деревьев. С трудом двигаясь, он свалил труп чужака с себя, забыв даже вытащить свой нож из его груди. Он вообще очень плохо соображал, ощущая во всем теле предательскую слабость, граничащую с беспамятством. Он попытался встать на ноги, но не смог и едва вновь не потерял сознание.
Достав из подсумка стандартную аптечку, Малыш кое-как залил раны, до которых сумел дотянуться, активным «Спасателем» и наложил повязки. Едва не теряя сознание, распечатал один из одноразовых шприцев-пипеток, вколол себе дозу стимуляторов. Потом долго лежал, собираясь с силами и дожидаясь, когда препарат начнет действовать. Наконец найдя силы подняться, он поплелся прочь, даже не попытавшись заглянуть в низину.
Он шел, потеряв счет времени, не думая ни о чем, ничего не ощущая. Потом, когда силы иссякли, полз, словно покалеченный жук. Несколько раз он терял сознание и вновь приходил в себя. Несколько раз он делал себе уколы, позволяющие выжать из измученного тела еще немного. Аптечка опустела, а он все полз и полз, находясь в состоянии, более всего напоминающем горячечный бред.
Видения и образы, возникающие в его мозгу, уже не соответствовали действительности, то унося его в иные места, то бросая вновь в полутемные коридоры подземной базы, наполненные обезумевшими, словно зомби, врагами. Уродливый чужак, скаля мощные зубы, прыгал вокруг Майкла в каком-то жутком танце, потрясая окровавленной длинной иглой. Потом он склонился к самому лицу Никсона, бормоча незнакомые молитвы. Лицо чужака заколебалось, превращаясь в лицо старого вождя из потерянного в Новых Колониях племени. Вождь тоже что-то бормотал, потрясая длинным резным посохом, в который превратилась игла. Посох коснулся лба Малыша, и он окончательно потерял сознание.
Малыш чувствовал аккуратные прикосновения к своему телу. Его перевернули на живот, и страшная боль хлестнула по лопатке, оттуда, куда угодила пуля преследователей. Майкл скрипел зубами, но ни шевельнуться, ни даже прийти в себя не получалось. Он как будто ощущал все происходящее с его телом, находясь где-то в стороне, в полной темноте. Только эта отстраненность нисколько не спасала от пульсирующей боли. Малышу показалось, что что-то живое пытается пробиться в его спину, словно неведомая птица, решившая полакомиться умирающим, разрывающая клювом еще живую плоть. Что-то стучало в голове. Или в ушах. Малыш не мог разобрать, где и что именно стучит – то ли негромкий барабан, то ли глухой голос, выкрикивающий непонятные слова. Всполохи багрового пламени. Жар. Боль начала затихать в спине только для того, чтобы наброситься сбоку...
Мучения длились бесконечно долго, и Малыш, скрипя зубами и внутренне сжимаясь, отдал все оставшиеся силы, сопротивляясь боли.
Холод пришел из окружающей тьмы. Зимняя стужа, сковавшая руки и ноги смертельными оковами. Малыш забился в жесточайшем ознобе, скручивающем все его тело. Зима была еще мучительнее, чем боль.
Что-то теплое коснулось захлебывающегося холодом сознания Майкла. Мягкое и живое тепло оттолкнуло стужу. Последний раз, судорожно сжавшись, мускулы расслабились. Тьма не ушла совсем, но какое-то теплое и светлое пятно появилось в ощущениях Малыша. И неожиданно он почувствовал, что нет больше ни боли, ни смертельного холода, а есть только сильные руки, обнимающие его, и женское тело, прижимающееся, дающее живительное тепло. И, подчиняясь успокаивающему теплу, сознание погрузилось во тьму, перестав ощущать что-либо...
Запах каких-то пряностей, смешанный со сладковатым дымом, коснулся его сознания, став первым ощущением, встретившим возвращающееся сознание. Майкл открыл глаза и увидел над собой плетеный потолок, освещенный красноватыми отсветами горящего огня. Медленно повернув голову, Никсон нашел взглядом и сам огонь, лениво облизывающий несколько толстых веток, лежащих в покрытой камнями земляной чаше для костра. Вокруг очага стояли небольшие глиняные чаши с горстками тлеющего темного порошка. Именно этот тлеющий порошок распространял тот сладкий пряный запах, разбудивший Малыша.
Приподняв тканое одеяло, Майкл рассмотрел аккуратные травяные повязки на ранах. Кто-то явно позаботился о нем, сняв окровавленную одежду, омыв тело, обработав и перевязав раны и положив его под уютным тканым одеялом. Попытавшись приподняться, Малыш понял, что вряд ли готов сейчас к активным движениям. Поэтому, откинувшись на свое ложе, он приготовился терпеливо ждать.
Но долго ждать ему не пришлось – полог, не замеченный им ранее, отодвинулся, и в отсветах костра появилась невысокая тонкая девушка с копной черных как смоль длинных волос.
– Ты вернулся, – улыбнулась она, и Майкл вспомнил, что видел ее во время посещения деревни и праздничного ужина. – Я принесла немного еды. Я тебя покормлю.
Внезапно Майкл ощутил, что безумно голоден. Девушка присела рядом на корточки и поставила на пол миску с какой-то кашей и пиалу с отваром.
– Давай я сам, – шевельнулся Майкл, пытаясь подняться на локте, однако резкая боль в боку заставила его со стоном упасть обратно.
– Ты очень сильный воин, – улыбнулась девушка. – Любой другой уже общался бы со своими предками, принимая похвалы за доблесть. А ты остался, чтобы продолжить свою войну. Но сейчас ты должен отдохнуть и набраться сил. Слишком много ран даже для такого сильного воина. Я покормлю.
– Как тебя зовут? – спросил Малыш, отмечая, что девушка очень красива и пропорциональна, несмотря на свой маленький рост.
– Заура, дочь Альфара, – негромко ответила она, взмахнув длинными ресницами. – А тебя?
– Майкл, – сказал Малыш, размышляя о том, что имени своего отца он не знал никогда. – Майкл, сын Вандера.
– Сейчас ты должен поесть, Майкл.
Она начала зачерпывать кашу небольшими щепотками и вкладывать Майклу в рот. Он послушно глотал, ощущая во рту странный, опять же травяной вкус. Через каждые четыре-пять шепоток каши девушка подносила к губам Никсона пиалу, позволяя сделать пару глотков густого ароматного отвара.
Когда каша была съедена, а отвар выпит, девушка отерла лицо Майкла куском мягкой ткани, смоченной водой. Поправив укрывающее его одеяло, она вышла из комнаты, прихватив с собой пустую посуду.
Веки Малыша мгновенно налились свинцом, и, не в силах сопротивляться навалившемуся сну, он только успел подумать, что это, скорее всего, действие подмешанных в кашу или отвар трав. А в следующий миг он уже спал глубоким живительным сном.
Почувствовав чье-то присутствие, Майкл проснулся. Ничего не болело, и это уже очень неплохо.
– Я принесла еды, – сообщила сидящая рядом с его ложем Заура.
– Чудеса, – прислушиваясь к своим ощущениям, пробормотал Малыш. – Я совсем оклемался.
Он рывком поднялся на локоть...
Боль накатила, словно тайфун, захлестнув все тело, заставив захлебнуться вскриком. Малыш рухнул на ложе, едва не теряя сознание.
– Тебе еще нельзя вставать, – испуганно воскликнула девушка, подавшись к нему и помогая улечься поудобнее. – Слишком серьезные раны. Слишком мало сил.
Озноб, сменивший боль, заставил Малыша затрястись, стуча зубами. Он попытался спастись от холода, натягивая тканое одеяло, но озноб только усилился. Неожиданно одеяло приподнялось и к трясущемуся Малышу прижалось обнаженное горячее тело – Заура сбросила немногочисленную одежду и скользнула под одеяло.