Муравьи, кто они? - Мариковский Павел Иустинович. Страница 116

Наблюдая за их работой, я вижу забавный случай. Из муравейника выскочил муравей с рубашкой от куколки и торопливо пополз с ней на дерево. Поднялся по стволу сосны на целый метр. Зачем ему туда, что он там будет делать со своей ношей?

На дереве живут тли, к ним проложена тропа муравьев-доильщиков. Некоторые из них, возвращаясь с полным брюшком, останавливаются, будто в недоумении ощупывают усиками странного носильщика.

Муравей, наконец, тоже останавливается. Какое-то время он, как бы в раздумье, крутится на одном месте и потом решительно поворачивает обратно, спускается вниз и, как полагается, далеко относит рубашку в сторону. Наверное, раньше этот муравей посещал на дереве тлей, а теперь, когда пришлось заняться другой работой, по старой привычке или, как мы говорим, «по рассеянности», выйдя из муравейника, направился по старому пути.

За лето дорога в тугаях совсем заросла, и ветви деревьев цепляются за кузов машины. Недалеко от реки надо разыскать ранее замеченные муравейники рыжего степного муравья Формика пратензис. Здесь он житель тугайного леса, хотя и любит солнце, тепло. Его муравьиные кучи не так высоки, как у его северного родственника рыжего лесного муравья.

Между колючими деревьями лоха мелькнула река Или. Здесь конец дороги. Вот и муравейник. Вблизи него мы устраиваем бивак и я проведу давно задуманные эксперименты.

С дерева на ниточке над самым муравейником подвешиваю золотое колечко. Кучка муравьев мгновенно обседает диковинный и незнакомый предмет. Сверкающий металл отлично виден муравьям. Они привстают на ногах, расставив в стороны усики, долго всматриваются и потом спешат вскарабкаться. Возле колечка нет свободного места. От копошащихся тел колечко крутится, раскачивается и еще больше привлекает к себе внимание. Любопытствующих — масса. Каждый непременно потеребит челюстями ниточку там, где она привязана к колечку, и бросит.

— Перегрызут ниточку, сбросят на муравейник колечко, — беспокоится мой товарищ, — а то еще и утащат!

Но нитка крепка, а челюсти муравьев слишком слабы, колечко, сверкая на солнце, продолжает раскачиваться из стороны в сторону. Скоро я замечаю, что муравьям стало трудно забираться на необычные качели, колечко будто приподнялось, я опускаю его. А через полчаса оно опять высоко. В чем дело! Ведь не может же дерево так быстро расти, или нитка, подсыхая, укорачиваться.

Секрет происходящего быстро раскрывается. Оказывается, муравьев беспокоит этот странный предмет, он задевает за их жилище и они, наводя порядок, убирают из под него строительный материал.

Проходит два часа. На колечке все меньше и меньше муравьев. Вскоре оно уже никому не нужно, заброшено. Почему оно так быстро потеряло привлекательность. Ведь на нем за это время побывало не более трех сотен муравьев, в муравейнике же их около полумиллиона. Впрочем, я начинаю догадываться о причине поведения и переношу колечко поближе к вершине муравьиной кучи, на самое оживленное место. Здесь — настоящий переполох. Муравьи толпами лезут на незнакомый предмет, грызут ниточку, раскачиваются, спрыгивают с качелей, снова на них забираются, Игрушка будто всем нравится, ее не покидают, возле нее полно жителей муравейника. Но к концу второго дня постепенно и здесь исчезает к ней интерес.

Вместе с колечком на муравейник я положил еще маленькое круглое зеркальце. Блестящее в сверкающей латунью оправе оно тоже привлекает внимание. Видят ли свое изображение муравьи в зеркальце? Кажется, не видят! Глаза их направлены вперед и слегка кверху. Но только не вниз. А если зеркальце поставить вертикально? К нему сбегается значительно больше муравьев, многие из них подолгу всматриваются в него. По-видимому, муравьи замечают в нем отображение движения. Зеркальце тоже, как и колечко, приходится переставлять на новое место, так как к нему быстро привыкают.

Солнце клонится за деревья. Загорелась вечерняя зорька. Отразилась в реке, потухла. В потемневшем небе зажглись звезды. Муравьи угомонились, скрылись, лишь бродят наверху немногие сторожа, торчат во входах, высунув, наружу чуткие усики.

Загадка с кольцом и зеркальцем не дает покоя. Неужели каждый муравей привязан к определенному месту своего жилища, знает на нем только свой маленький уголок. А если так, то для чего, почему?

Рано утром я готовлю желтую краску, буду ею метить не в меру подвижных жителей муравейника. А для начала кладу на него лист белой бумаги. На нее сразу же взбирается кучка муравьев, и слегка приподнявшись и раскрыв челюсти, следит за мною. На муравейниках всегда находятся такие, не сводящие своих черных глаз с человека, наблюдатели. Кто они? Постоянные ли сторожа или случайные члены большого дома, на минутку оторвавшиеся от своих дел!

Конец тонкой травинки, смазанной желтой краской, осторожно поднесен в голове муравья, угнездившегося на бумаге. Муравей замечает незнакомый предмет, наверное, к тону же ощущает запах ацетона, на котором замешана краска, настораживается. Придется заимствовать тактику белоногого наездника и подкрадываться сзади. Вскоре я наловчился и у муравья на черной головке появляется яркая желтая шапочка. Он недоволен, крутит усиками, беспокоен, но капелька быстро высыхает, а хозяин шапочки вскоре забывает о своем необычном украшении.

Проходит несколько часов напряженного труда и на сотую черную головку муравья надета последняя желтая шапочка.

Интересно, что будет дальше. Но давно пора разжигать костер и заниматься приготовлением обеда. К тому же вторая половина дня должна быть посвящена экскурсии на песчаные барханы.

Барханы выгорели на солнце, неинтересны. Зеленая полоска тугая и сверкающая ленточка реки тянет к себе. Там муравьи с желтыми пометками. Возвращаясь к биваку и едва завидев фигуру товарища, склонившегося над муравейником, кричу: «Как дела?».

— Дела совсем забавные! — отвечает он вставая со стульчика и расправляя онемевшее тело, — Все муравьи с шапочками крутятся только на той половине муравейника, на которой метили и никуда больше не уползают.

— Не может быть! — возражаю я и радуюсь, что догадки подтверждаются, усаживаюсь на стульчик и не свожу глаз с муравейника.

Вечером с реки тянет прохладой, столбик термометра опускается до десяти градусов, муравьи прячутся в свой теплый дом. Рано утром всего лишь пять градусов тепла и так не хочется выбираться из спального мешка. Муравейник пуст, лишь из входов торчат черные головки и среди них — с яркими желтыми шапочками.

До сего времени никто не знал о том, что есть еще одна последняя и высшая должность — хозяина конуса муравейника, наблюдателя и его защитника. Муравьи этой профессии толкутся на муравейнике, всматриваясь во все окружающее ко всему приглядываясь. Они — опытные сторожа, старики, все умеют, при случае помогут притащить строителю палочку, закроют на ночь двери, подправлять жилище. Умеют оказать помощь и охотнику, да и сами изловят добычу, если она случайно забрела на муравьиный дом. И уж кому, как не им, прогнать недруга, собирающегося тайком пробраться в чужое жилище, задержать от бегства самку или, наоборот не пустить непрошенную гостью — чужую бродячую самку, ищущую убежища. Наверное, они могут делать еще многое другое.

У этих муравьев-наблюдателей есть и свои правила поведения, свой кодекс законов и один из них — держаться ранее избранного местечка на крыше муравейника, чтобы отлично его знать, чтобы избежать беспорядка и неравномерного распределения охраны и надзора. Это они, должные все делать и все знать, крутились возле золотого колечка и зеркальца, пока не привыкли к нему. Из-за них не задерживается на одном месте белоногий наездник, опасаясь привлечь к себе стойкое внимание.

Прошли три дня жизни в тугаях возле реки Или. От палатки к муравейнику я протоптал торную тропинку. Три дня ушло на то, чтобы не осталось следа сомнению и выросло твердое убеждение в том, что у степного рыжего муравья есть служба охраны и наблюдения за поверхностью жилища, и участники этой службы равномерно и строго закреплены за своими местами.