Его грешные пути - Джеймс Саманта. Страница 35
Когда мы приехали в Конниридж, я попросила отца не приезжать ко мне, ведь я знала, что у меня может появиться искушение уехать вместе с ним, тогда как вернуться в замок Монро я больше не могла! — Голос ее понизился до шепота. — Я смотрела на отца и думала, что вижу его в последний раз. У меня сердце разрывалось от боли при этой мысли. — В ее глазах стояли слезы. — Он испытывал те же чувства — я это видела по его глазам! Я причинила ему страшную боль! И теперь, когда я вспоминаю его, я вижу, как он плачет, как плакал в тот день!
Она закончила свой рассказ. Голос у нее совсем охрип. Камерон задумался. Значит, Рыжий Ангус так сильно любит свою дочь? Это как-то не вязалось с той жестокой бойней, в которой погибла вся его семья… ему было жаль Мередит, которой пришлось столько всего вынести, но Рыжего Ангуса он жалеть не мог!
Камерон не находил слов, чтобы утешить ее. Наконец он положил руку ей на плечо.
Мередит в страхе отпрянула от него. Он, усмехнувшись, опустил руку. Она всегда опасается его. Как же он забыл? Ведь ей ничего от него не нужно… кроме свободы!
— Иди спать, Мередит. Она подняла голову.
— Камерон…
— Ты слышала меня, дорогуша. Иди спать!
Его слова прозвучали резче, чем он хотел. Она удивленно взглянула на него. По щекам ее катились слезы. Ее страх больно ранил его сердце.
Стиснув зубы, он молча вышел из хижины.
Глядя в усыпанное звездами ночное небо, он подставил лицо влажному ветерку. Ветерок охладил его кожу, но не охладил жар, бушевавший в груди. Он давно пытался докопаться до причины страха, который Мередит испытывала по отношению к нему. Теперь, когда он узнал эту причину, он предпочел бы, пожалуй, оставаться в неведении.
Ее выкрали из спальни среди ночи… почти так же, как он выкрал ее из Коннириджа. Насильник оставил в ее душе раны, которые еще не скоро заживут, если заживут вообще. Из-за этого она и ушла в монастырь… из-за этого она твердо решила туда вернуться.
Однако ее рассказ не остудил его желания. Он хотел ее даже сильнее, если уж говорить правду. Но как он мог взять ее теперь, когда он все знал?
Он и не подозревал, что в этот момент ее мучила почти такая же проблема. Ее ночная рубашка находилась в суме, которую принес Камерон. Она надела ее и нырнула в постель. Она очень жалела, что рассказала ему о той ночи, но он не оставил ей выбора! Рассказывая, она внимательно следила за ним, но осуждения не заметила. В таком случае почему он внезапно ушел? Она знала, что он не бросил ее, что он где-то рядом. Что он о ней думает? Может быть, ему теперь противно смотреть на нее? Может быть, он считает ее падшей женщиной? Эта мысль была невыносима!
Ей было одиноко в этой широкой постели без него. Ей очень его не хватало. Не хватало его тепла, его сильных рук, равномерных ударов сердца под ее щекой. Быстро, пока не передумала, она поднялась с кровати, подбежала к двери и распахнула ее.
Она не сразу его увидела и испугалась. Потом разглядела контуры его мощной, высокой фигуры всего шагах в трех от дома. Он стоял, уставившись в пронизанную лунным светом темноту. Она неуверенно переступила с ноги на ногу, потом позвала его:
— Камерон!
— Что? — откликнулся он, не поворачиваясь. Она облизала губы.
— Ты не собираешься ложиться?
Она заметила, как напряглись его плечи. — Нет.
— Камерон, пожалуйста… Я не могу спать, когда тебя нет рядом. — Это признание она выдавила нехотя. Сердце от страха ушло в пятки. Силы небесные, ей и самой не верилось, что она могла такое сказать!
Он медленно повернулся. Ей безумно хотелось, чтобы он подошел к ней и поцеловал так, чтобы весь мир вокруг перестал существовать. Оба молчали.
— Камерон, ну пожалуйста… идем в дом.
В два шага он покрыл разделявшее их расстояние и остановился перед ней, тяжело дыша. По его лицу нельзя было прочесть его мысли, как будто на лицо было опущено забрало.
— Этой ночью ты должна спать одна.
Он сказал это с такой категоричностью, что она чуть не расплакалась.
— Но почему, Камерон? Почему?
В глазах его вспыхнул огонек, при виде которого у нее бешено забилось сердце.
— Потому что ты обрекаешь меня на мучения, — наконец сказал он.
Она с трудом расслышала его слова.
— Я не понимаю…
Он грустно рассмеялся.
— Поверь мне, Мередит, ты не захочешь этого знать.
— Все равно скажи.
— Ты хочешь, чтобы я лежал рядом с тобой, но не трогал тебя. Мы спим в одной постели — и это все, что нас объединяет. Мне можно лежать рядом с тобой. Целовать тебя, но не более того. Прикасаться к тебе — но не трогать… Ты обрекаешь меня на мучения, — повторил он. — Я знаю, почему ты уехала в Конниридж, и я знаю, почему ты хочешь вернуться туда. Ты хочешь укрыться от мира так, чтобы ни один мужчина не увидел тебя и не пожелал тебя. Но ты хочешь спрятаться также от себя самой. Ты не монахиня по природе. Твое предназначение — рожать детей, кормить их грудью.
Мередит была ошеломлена. Он без труда раскрыл ее самую сокровенную тайну… самое горячее желание. Она зажмурилась.
— Ребенок, — услышала она свой шепот, — твой сын…
— Если Господь пожелает, так и будет.
— Сын — это все, что ты хочешь получить от меня!
— Ты однажды сказала, что я мог бы получить сына от любой женщины. Но мне нужна ты, Мередит. Ты.
Эти слова согрели ее сердце, по щекам опять потекли слезы. Но теперь она не пыталась вытереть их.
— Но я… запачкана руками другого мужчины. Я не девушка. Как ты можешь хотеть меня? Как? — Она разрыдалась.
У Камерона защемило сердце от жалости к ней. Он взял в ладони ее лицо.
— Ты ничем не запачкана. Пусть даже ты лишилась девственности, ты все равно осталась такой же чистой и невинной, какой была раньше. Ты спрашиваешь, как я могу хотеть тебя? — Он опустил голову так, что их губы почти соприкоснулись. — Лучше спроси, как я могу не хотеть тебя!
И тут он поцеловал ее со всей долго сдерживаемой страстью, давая ей возможность почувствовать всю силу своего нетерпения. В глубине души он побаивался, что она его оттолкнет. Но она не оттолкнула. Потому что не могла и не хотела.
Она замерзла, и он был единственным человеком, который мог отогреть ее. Только он мог разжечь в ней огонь. Она рассказала ему о той страшной ночи. Она доверила ему то, о чем никогда никому не говорила. Ощутив его теплые, твердые губы на своих, она почувствовала, что постепенно оттаивает. Хотя она не понимала этого, но в тот момент ей казалось совершенно естественным и правильным отдаться этому человеку телом и душой…
Сердце у нее билось где-то в горле. Пальцы теребили его тунику.
— Камерон, — тихо сказала она, — ты говорил, что освободишь меня, если я рожу тебе сына…
Он настороженно взглянул на нее.
— Говорил.
Затуманенные голубые глаза заглянули в его глаза.
— Ты правда отпустишь меня? Сдержишь свое слово?
— Сдержу, — медленно произнес он. Чуть помедлив, она сказала:
— Тогда дай мне твое семя. Дай мне твоего сына.
Глава 15
Ее голос понизился до шепота.
— Дай мне твое семя.
Камерон недоверчиво уставился на нее. Ему показалось, что он сошел с ума или не расслышал то, что она сказала. Не могла же она и впрямь сказать…
Дай мне твоего сына.
Чувство, одновременно сладкое и горькое, охватило его. Даже сейчас она не хотела от него ничего, кроме свободы. Но у него гулко забилось сердце и вскипела кровь. Эгоистичное, страстное желание вытеснило все мысли. Он даст ей то, что она хочет, потому что он сам этого хотел.
Он безумно хотел ее и не мог отказаться от того, что она предлагала.
Но что, если сегодняшняя капитуляция обернется наутро горьким раскаянием? Надо это выяснить. Обязательно.
— Ты понимаешь, о чем просишь? — Он сверлил ее взглядом, проникая до самых глубин души. — Понимаешь, дорогуша? Можешь сказать «да», можешь сказать «нет», но скажи это сейчас, пока не поздно! — Он схватил ее за руки.