Пророчество любви - Джеймс Саманта. Страница 58
…но ведь никогда при этом еще не была его женой!
Алана почувствовала его тяжелый взгляд на своей полной груди. Взгляд настойчиво скользил по ее губам, округлому животу… томление разливалось по телу…
Но неожиданно пришло отчаяние, и ей так захотелось, чтобы эта ночь стала особенной! Чтобы она могла вновь стать стройной и гибкой… А вместо этого она сейчас казалась себе располневшей, бесформенной и с каждым днем расползающейся вширь все больше и больше!
Но у Меррика, однако, складывалось совсем другое впечатление. Его взгляд медленно скользил по фигуре Аланы. Свет очага переливался на ее волосах, превращая их в шелковисто-золотистые волны, которые таинственно обрамляли лицо с прекрасными чертами, изысканно ниспадая на плечи. Саксонка казалась очень юной в этой белой полотняной рубашке, и что-то шевельнулось в груди рыцаря.
Прилив чувств захлестнул его. Он правильно поступил, связав свою судьбу с нею и венчанием скрепив их союз. Меррик вспомнил, как Алана взглянула на него снизу вверх, когда поняла, что он хочет жениться на ней — огромные глаза засияли на прелестном лице. И теперь она уже стала его женой. Боже, его женой! Скоро у нее родится ребенок — и даст Бог, будут и другие дети. Саксонка разделит с ним жизнь и все радости и беды, которые принесет с собой жизнь.
Но что-то беспокоило Алану: глаза встретились с его глазами и вдруг скользнули в сторону. Он нахмурился, заметив ее робость и неуверенность. Она сжалась, как голубка перед большим и грозным зверем.
Меррик присел на край кровати и осторожно взял жену за руку.
— Эта ночь ничем не отличается от многих других ночей, которые мы провели вместе.
— Нет, — выдохнула она. — Отличается!
С минуту он внимательно смотрел на нее.
— Чем же?
— Мы не были тогда еще женаты, — отчаянно проговорила она. — А теперь женаты!
— И это тебе нравится?
— Да, но… — она попробовала высвободить свою руку, Меррик не отпустил ее, наоборот, чуть сильнее сжал тонкие пальцы.
— Нет, — мягко приказал он, — не отворачивайся, саксонка. Я должен узнать, что тебя так печалит, Алана вдруг почувствовала всю свою беспомощность. Она заколебалась, не решаясь сказать правду, но поняла затем, что должна признаться в своих переживаниях, ведь в противном случае Меррик может вообразить себе все что угодно.
Губы у нее задрожали.
— Все иначе сегодня, потому что… мы женаты… но… но я хотела бы прийти к тебе, как подобает невесте… нетронутой… стройной… — язвительные слова Сибил всплыли в памяти и сорвались с ее губ: — А я не могу, потому что я толстая… как свинья… а мне вовсе не хотелось быть такой в первую брачную ночь.
Алана думала, Меррик согласится с этим, по крайней мере рассмеется, но, к ее ужасу, он сдернул с нее одеяло и посадил к себе на колени. Тепло его дыхания коснулось щеки.
— Никто другой, кроме меня, не прикасался к тебе, саксонка, и эта мысль тешит меня, как ни какая другая.
Она почувствовала, как нежно ласкают его пальцы ее живот,
— У меня нет слов, чтобы высказать тебе, какое счастье испытываю я, зная, что в твоем чреве мой ребенок, милая. Для меня ты желаннее и дороже, чем когда бы то ни было. Ты обладаешь несравненной красотой, и мне не нужна никакая другая женщина, кроме тебя. И не будет у меня никакой другой женщины, кроме тебя!
Торжественное и серьезное выражение, его лица взволновало Алану. Горло у нее сжалось. Слова, которые он произнес, были именно теми словами, которые она так отчаянно желала услышать.
Со сдавленным стоном облегчения саксонка обвила руками Меррика за шею и прижалась лицом к его плечу. Некоторое время он держал ее в своих объятиях, ожидая, когда Алана перестанет дрожать, потом отвел шелковистый локон со щеки и провел губами по нежной коже, поцеловав дрожащие губы — так нежно, что на глаза молодой женщине навернулись слезы.
Наконец он откинулся, приподняв ей подбородок, чтобы видеть прелестное лицо. Широко раскрытые зеленые глаза блестели, пленительная улыбка сияла на губах…
Одна лишь мысль билась в голове лорда. «Моя», — удивленно думал он и властно повторял про себя: «Она моя…» Между ними разгоралась горячая, испепеляющая, всепоглощающая страсть.
Со стоном Меррик прижал Алану к себе. Он целовал ее снова и снова, затем торопливо сбросил с себя одежду и осторожно освободил жену от одеяния.
Они лежали рядом, обнаженные и не стыдящиеся своей наготы. Алана мучительно покраснела, когда его глаза заблуждали по всему ее телу, но не сделала даже робкой попытки прикрыться, ведь тепло его глаз ласкало.
Никогда не любил лорд-завоеватель ее более нежно. Он поцеловал живот, где мирно спал их ребенок, и засмеялся, почувствовав, «что малыш шевельнулся в утробе матери.
Пальцы Аланы пробежались по выпуклым буграм рук Меррика, наслаждаясь прикосновением к гладкой коже, под которой перекатывались сильные мышцы.
И на самом деле в ту ночь слияние их тел не было таким, как в прежние дни. Их соединила сила, более могущественная, чем зов плоти: то было слияние душ.
Муж и жена.
Лорд и леди.
«Я люблю его, — беспомощно думала Алана. — Я так его люблю!» Открывшаяся истина обжигала грудь, и эти же слова шептали ей губы мужа, касаясь ее губ.
Они заснули в тесном объятии. Маленькая рука покоилась в большой и надежной ладони, устроившейся на животе, как бы для того, чтобы защитить и уберечь ото всех бед и напастей готовящегося выйти в мир малыша.
Глава 21
Проходили дни, лето набирало силу, ребенок рос во чреве, живот становился все больше. Меррик был неизменно бережен, внимателен, нежен, предупреждал каждое желание жены. Его длани простирались над нею надежным укрытием от бед и тревог. Но прошла всего неделя, как снова нашли убитого ягненка.
И опять крестьяне решили, что Алана повинна в том. О, как ненавистен был ей шепот, раздававшийся повсюду в замке, и враждебные взгляды, которые люди бросали на нее, когда полагали, что она на них не смотрит. Однажды во дворе ей довелось услышать, как один конюх шепнул другому:
— Моя мать говорит, что Алана убивает животных. Мать сказала, лучше смотреть в сторону, когда ведьма проходит мимо.
Алана содрогнулась и поспешила уйти. Она не знала, что Меррик тоже слышал этот разговор. Женевьева позже поведала ей, что лорд Бринвальда схватил конюха за шиворот и строго предупредил: он больше не потерпит пустых домыслов.
Как странно, думала Алана, лежа в теплых объятиях мужа, что Меррик, поклявшись однажды быть ее лордом и завоевателем, в действительности стал самым ревностным защитником!
Нет, она не могла больше скрывать правду от самой себя. Пришло время осознания истины и сладостной, и горестной. Она полюбила Меррика — безумно, навсегда.
Но мысль, что, возможно, ей удастся завладеть его любовью безраздельно, ужасала. Да, он шептал ночами о своей страсти и наслаждении. Однако Алана страшно боялась, что муж, отдавая ей свое тело, душу и сердце однажды отдаст другой.
К несчастью, вернулись и продолжали преследовать кошмары. Часто она вскакивала ночью. Крик стоял в горле, готовый вырваться. Во сне Меррик снова возвышался над ней с высоко поднятым мечом, чувство опасности терзало душу.
Но на этот раз ей приснился совсем другой сон. Сибил стояла, упираясь руками в бока и сверкая темными глазами, а сама она лежала на кровати, и маленький спеленутый сверток был возле ее груди.
— Да, Меррик женился на тебе, — насмехалась Сибил. — Но твоего ребенка все равно люди будут называть бастардом. Бастардом и ублюдком, как звали и его мать!
— Нет! — прошептала Алана. — Нет!
— Да, сестрица, да! Ребенок родится, как и ты, проклятым! — глумилась Сибил.
Она наклонилась поближе и прошептала:
— Есть способ покончить с этим, ты знаешь. Я тебе подскажу…
Алана видела все будто издалека.
— Нет! — слышала она свой пронзительный крик. — Ты не дотронешься до моего ребенка! Ты не дотронешься!
А Сибил лишь смеялась, смеялась и смеялась… и вдруг протянула к ребенку руку.