Торжество любви - Джеймс Саманта. Страница 30

Кончики пальцев прошлись по ее упругому животу. Иен улыбнулся, и она побледнела. Во взгляде мужа не чувствовалось никакого целомудрия, глаза ощупывали ее самые сокровенные места. Он даже смотрел на золотисто — рыжий мысок под животом. Сабрина хотела прикрыться ладонями, но он взял ее за запястья и вытянул руки по швам.

— Ну нет, тебе нечего прятать. Здесь тебя видят только мои глаза.

Щеки Сабрины зарделись от стыда. Он еще смеет так жестоко над ней насмехаться!

— Глаза, которых я больше всего боюсь! — в ярости выпалила она.

Лицо Иена посуровело.

— Позволь тебе напомнить, что это глаза твоего мужа.

— Нечего мне напоминать! — Ей хотелось бежать.

Куда-нибудь спрятаться. Но для этого нужно было вырваться из цепких рук Он плотно сжал челюсти. И хотя хватка на запястьях немного ослабла, тон мужа показался Сабрине твердым, как клинок.

— Нет никакого позора в том, что ты стоишь передо мной обнаженная.

Однако девушке было стыдно. Стыдно, как никогда. Что-то в ней надломилось, и в мозгу билась единственная мысль, убежать. Она вывернула руки и, ничего не соображая, кинулась к двери.

Но Иен оказался слишком проворен. Быстрая рука ухватила ее за талию. Потолок поменялся с полом местами, когда непреодолимая сила подхватила ее вверх и подняла в воздух.

В следующую секунду она лежала на кровати, придавленная его телом. Никогда ей еще не было так плохо: плоть растерзана на куски, гордость втоптана в грязь.

— Прекрати эту игру! Ты забавляешься со мной и сам прекрасно это знаешь! — Она толкнула мужа в плечо, но это было все равно что толкать скалу. Его глаза метали огненные стрелы.

— В чем дело?

— Сам знаешь.

Иен навис над ней, широкие плечи блестели, как пропитанный маслом дуб.

— Что, Сабрина? Что я должен знать?

Девушка была не в состоянии вымолвить ни слова Опустошенная, она лежала под ним, и все чувства стремительно гасли в ее груди. Глаза Иена потемнели, как шотландское небо зимой.

— Скажи мне правду, Сабрина. Скажи мне сейчас. Ты спала, с Джеми?

Сердитый тон заставил девушку дернуться. От его взгляда и угрожающе стиснутых губ по коже побежали мурашки.

Она молча покачала головой, потому что на большее оказалась не способна.

— Ты говорила, что принадлежала ему, а на самом деле не знала ни одного мужчины. Значит, ты девственница, Сабрина?

Она уткнулась лицом в его плечо и сломлено простонала: — Да!

Объятия сделались крепче, настолько крепче, что Сабрине показалось: ее вот-вот перережет надвое.

— Смотри на меня! — Резкий тон мужа заставил повиноваться, и она подняла голову. В глубине его глаз бушевал настоящий огненный вихрь, чудилось, будто бездонные зрачки метали ослепительные молнии. — Ты считаешь, я делаю это только для того, чтобы причинить тебе боль? Наказать тебя?

— Разве это не так? — Сабрину душили слезы, и едва выговаривала слова. Девушка кожей чувствовала на сколько разгневан муж. Несмотря на сделанное признание она была уверена, что Иен хочет отомстить. Она ему лгала и теперь вынуждена расплачиваться за обман.

— Совершенно не так! — Его голос прозвучал — с неистовой силой. — Слушай, Сабрина, и слушай меня внимательно. Я не похож на твоего отца и не собираюсь сводить с тобой счеты. От моей руки ты не пострадаешь. Никогда!

Мало-помалу черты его лица начали смягчаться, но слова еще звучали сурово.

— Да, я женился на тебе против твоей воли. Я это знаю, но не могу ничего изменить. Не могу и не хочу. Ты будешь делить со мной этот замок и мою постель. Сегодня и впредь. Когда-нибудь ты станешь матерью моих сыновей. Ты моя законная жена, а сегодня станешь истинной. Но я не возьму тебя с обидой и болью. Я так не хочу.

Сабрина улавливала смысл его речи: ей придется принадлежать мужу и не удастся избегнуть долга брачной постели.

— Ты поняла?

Девушка вспыхнула и почувствовала, что он сжимает ее уже не с такой яростью. Но с сознанием права собственника.

Она кивнула, не в силах оторвать взгляда от его глаз, и, словно желая оттолкнуть, положила ладони на плечи, но это было вовсе не то сопротивление, которое она хотела оказать.

Сабрина облизала губы.

— Иен, — тихо выговорила она.

— Что, девочка?

Она до дрожи ощущала его тело повсюду над собой, и негде было избежать прикосновений его влажной, горячей кожи.

— Свеча, — тихо прошептала она. — Задуй свечу Иен покачал головой: — Не стану.

Сабрина с трудом выдавила застрявшие в горле слова: — А нам обязательно оставаться голыми? Несколько мгновений Иен внимательно всматривался в ее лицо, и у Сабрины возникло странное ощущение, что он не поверил тому, что услышал. Потом хмыкнул, грубовато и очень по-мужски, и она не знала, злиться ей или радоваться.

И вдруг муж посерьезнел. Глаза потемнели, он откинулся назад и оглядел ее с ног до головы. Но теперь в его взгляде не чувствовалось холодного требования — один обжигающий жар, который снова заставил Сабрину задрожать. Сердце на мгновение замерло и с неистовой силой застучало в груди. Ни один мужчина, даже Джеми, на нее никогда так не смотрел.

Рука мужа властно легла на ее бедро.

— Какая ты красивая, девочка!

Слова обезоруживали, взор заставлял трепетать и душу и тело. Горло сдавил горячечный спазм, дыхание участилось и стало прерывистым.

— Нет, нет… не красивая… — запинаясь, повторяла она.

Рот Йена был так близко, что Сабрина ощущала его дыхание.

— Могу тебе показать. Не хочешь? А я хочу — рука скользнула под подбородок, большой палец подтолкнул лицо вверх, и губы прижались к губам.

Поцелуй был ни на что не похож: долгий, глубокий, непереносимо сладостный. Рот Иена источал долго сдерживаемую страсть, и она пробудила жажду в теле Сабрины Девушка почувствовала, что слабеет, пасует перед его очарованием. Она что-то коротко вскрикнула, но нет, это не был возглас протеста, это было признание капитуляции.

Сабрина глубоко вздохнула и, позабыв данное себе обещание хранить невинность, обвила его шею руками. А Йен, почувствовав, что крепость сдалась, положил ладонь на ее округлую грудь, и его пальцы соединились в едином набеге, пробуждая чувственность жены.

Сначала он обвел упругий холмик подушечками пальцев, потом всей ладонью, и сердце Сабрины бешено заколотилось. Соски набухли и болезненно напряглись еще прежде, чем дьявольские пальцы добрались до конусообразной темной вершины. По телу пронеслось неистовое, неведомое раньше чувство. В горле зародился и нарастал глухой стон.

И это было только начало. Губы в жаркой истоме скользнули по шее и принялись целовать пульсирующую в сумасшедшем ритме жилку у плеча. Но Иен не остановился и на этом, и сердце Сабрины екнуло.

Голова мужа оказалась рядом с грудью. Не в силах отвернуться, Сабрина почувствовала жар его влажного дыхания. А потом язык коснулся розоватого окружья, и она судорожно втянула в себя воздух: все существо пронзило ощущение божественного наслаждения. Языком он ласкал соски до тех пор, пока они не отвердели — сначала один потом другой. Когда же Иен принялся сосать темную остроконечную макушку груди, Сабрине показалось, что она умирает от восторга. Дыхание стало неглубоким и частым Она почти закричала, когда Иен оторвался от груди. Но его лицо было снова рядом. Губы девушки приглашающе раскрылись, и рот принял в сладостное лоно ни секунды не колебавшегося пришельца — настойчиво ласкающий язык.

Длинные пальцы сверху вниз пробежали по лестнице ребер, ладонь, мучительно лаская, потерла впадину живота, и где-то в дальнем уголке сознания Сабрины возникла мысль, что Иен ведет себя неприлично, что так поступают только со шлюхами. В глубине ее существа стал зарождаться протест, но, захлестнутый темным, запретным удовольствием, так и остался невысказанным.

А Иен повел себя еще смелее.

Пальцы проникли в кудрявый покров, оберегающий ее женскую сущность. Сабрина напряглась и вцепилась ему в плечи.

— Расслабься, девочка, — успокоил его прерывистый шепот, и Иен накрыл ее губы своими. Язык входил все глубже и глубже, а пальцы между тем добирались до заветной расселины.