Сад Эдема - Ларичев Виталий Епифанович. Страница 62

Подводя итоги сравнениям, Вейденрейх и Кёнигсвальд пришли к твердому убеждению, что питекантроп и синантроп, «эти наиболее примитивные из гоминид Земли, представляют собой тесно родственные формы, несмотря на некоторые, иногда существенные, различия в строении их черепов, челюстей и зубов». Определить, какой из них примитивнее, оказалось делом далеко не простым. В конце концов антропологи пришли к заключению, что сам по себе спор о степени архаичности синантропа и питекантропа не имеет сколько-нибудь существенного значения, хотя предпочтительнее все же заключение о большей примитивности питекантропа. Важно, что они представляют одну и ту же генеральную стадию эволюции человека — обезьянолюдей, предшественников неандертальцев. Что же касается бросающихся в глаза различий, то они решили признать их «региональными», возможно даже расовыми, но не позволяющими выделить два обособленных вида обезьянолюдей. В связи с этим Вейденрейх обратил внимание Кёнигсвальда на то, что у неандертальцев и даже у «человека разумного» можно отметить большое число примитивных и прогрессивных особенностей в строении скелета, которые «существуют бок о бок». Архаизм одной части «компенсируется» прогрессивностью другой. Вейденрейх и Кёнигсвальд пришли также к согласию о том, что питекантроп и синантроп не боковые, или, как говорят, «тупиковые формы» обезьянолюдей, а настоящие предки современного человека. С ним их связывает неандерталец Азии — нгандонгский человек, занимающий более высокую ступеньку эволюционной лестницы.

Тем временем искусный Чжу завершил расчистку туфового блока, и на столе перед антропологами появился «сюрприз», доставленный с Явы. Пораженные увиденным, Вейденрейх и Кёнигсвальд долго молча рассматривали части верхней челюсти, мастерски освобожденной из каменного плена. Перед ними на лотке лежала раздробленная сильным ударом значительная часть верхней челюсти с костным нёбом и участком дна носового отверстия. Общий контур крупной и массивной челюсти, специфическая форма носового отверстия, как, впрочем, и зубы, с первого взгляда не оставляли сомнений, что в Сангиране удалось найти новые, отсутствовавшие ранее части черепа питекантропа. Как старых знакомых, рассматривал Кёнигсвальд каждый из четырех огромных коренных зубов, три из которых сохранились с правой и один, первый коренной, с левой стороны челюсти. Не вызвал замешательства и осмотр предкоренных (их полный набор — все четыре экземпляра — сохранился в альвеолах челюсти), а также правого нижнего второго резца, найденного вместе с челюстью. Такого типа зубы и раньше находили в Сангиране. Тогда, после не очень значительных колебаний, их стали считать зубами нижней челюсти питекантропа, и Кёнигсвальд порадовался, что не ошибся в главном. Что же касается архаичности жевательного аппарата яванского обезьяночеловека, то его, как и Вейденрейха, более не удивляло необычное для человека увеличение размеров коренных зубов от первого к третьему — чисто обезьянья черта. Такую особенность он отметил впервые в 1937 г., когда удалось найти в Сангиране нижнюю челюсть питекантропа. В верхней челюсти увеличение размеров коренных отличалось той же особенностью, к тому же третий коренной, самый крупный, по пропорциям (более длинный, чем широкий) «копировал» соответствующий зуб высших антропоидных обезьян. В то же время первый коренной новой челюсти уже обладал чисто человеческой особенностью зуба: он был более широким, чем длинным, а у второго коренного длина и ширина уравнялись!

Однако, когда Кёнигсвальд и Вейденрейх приступили к осмотру той части челюсти, где располагались клыки, то были ошеломлены: подобное они могли наблюдать ранее лишь у обезьян! Поражала отнюдь не длина зубов; напротив, клыки, значительно превосходя известные до сих пор образцы, имели относительно небольшую величину. Однако они превосходили в размере соседние зубы и далеко выступали за край их ряда, что как раз и характерно для огромных клыков обезьян, с помощью которых они раздирают твердую растительную пищу. Коронки клыков имели примечательную для обезьян заостренно-тесловидную форму, а отчетливые следы изнашивания прослеживались как спереди, так и сзади. И, наконец, самая поразительная деталь — широкие свободные промежутки, диастемы, отделяющие клыки от боковых резцов. Их размеры казались просто невероятными, поскольку даже у обезьян такие «щели» между зубами встречаются далеко не часто: с правой стороны диастема достигала 5 миллиметров, а слева и того больше — 6,2 миллиметра! В эти-то промежутки как раз и входили столь же крупные клыки нижней челюсти. Никогда ничего подобного у ископаемого человека антропологи ранее не отмечали. «Вот так новость! — воскликнул Вейденрейх. — Перед нами верхняя челюсть с человеческими зубами и обезьяньими диастемами…» Если к сказанному добавить, что костное нёбо верхней челюсти отличалось необычайной длиной, что свидетельствовало о сильном, как у животных, выступании вперед верхней части лица, а поверхность нёба оказалась, как у обезьян, совершенно гладкой, лишенной характерного для верхней челюсти человека продольного валика, то могло вообще сложиться впечатление, что перед ними останки какой-то крупной обезьяны, а не питекантропа. Но подобный вывод тем не менее абсолютно исключался. Структурные особенности строения костей в районе носового отверстия и около глазниц, глубокая, как у человека, сочленовая ямка для нижней челюсти, широкая, а не узкая, как у обезьяны, дуга верхней челюсти со всей основательностью предостерегали не торопиться выносить окончательный вердикт о животной или человеческой сущности древнего жителя долины Сангирана. Большая часть особенностей строения коренных и предкоренных зубов подтверждала принадлежность его к роду человеческому, а что касается клыков, то разве молочные зубы «человека разумного» не намекают на состояние, когда у предка они были очень мощными и, весьма вероятно, как у обезьянообразного сангиранца, входили в диастемы? Нашему предку в тропиках приходилось много поедать фруктов, которыми продолжают питаться сейчас обезьяны. А можно ли представить завзятых вегетарианцев без прочных клыков, с помощью которых они удаляли с плодов твердую кожуру? От животного наследия человеку пришлось освобождаться многие сотни тысячелетий. Следы его, основательно замаскированные и сглаженные потоком времени, дают о себе знать даже теперь, а что же говорить о тех, кто жил миллион лет назад?

Тем не менее отсутствие в блоке туфа костей мозговой коробки затрудняло окончательную диагностику странного существа, челюсть которого открыта в Сангиране в конце 1939 г. Кёнигсвальд немедленно отправил в Бандунг письмо с просьбой внимательно осмотреть место открытия, а если потребуется, то и осторожно покопать. Целых четыре недели со все увеличивающимся нетерпением Кёнигсвальд и Вейденрейх ожидали ответа. Поэтому можно представить их радость, когда однажды, после месяца мучительной неопределенности, с почты доставили в лабораторию большую, тяжелую посылку, которая содержала угловатый блок туфа с неровной поверхностью. В нем намертво впаянными залегали крупные обломки черепа.

Снова за дело принялся Чжу и его помощники. Глыбу со всеми предосторожностями оббили, затем распилили на части, а позже каждую кость с помощью тончайших инструментов освободили от камня, прилипшего к ней по меньшей мере полмиллиона лет назад. Фрагменты, с большим трудом подобранные друг к другу, вместе составили значительную часть мозговой коробки черепа. У него отсутствовали передняя и верхняя части лица, в том числе лобные кости, и, по-видимому, далеко не случайно. Вейденрейх и Кёнигсвальд отметили определенные следы насильственной смерти того, кому принадлежал череп. По существу, такое заключение следовало сделать уже после осмотра раздробленных частей верхней челюсти, которая выглядела так, будто по ней пришелся удар сокрушительной силы. Он же мог напрочь снести лобную кость и измельчить на части относительно более хрупкие кости верхней половины лица. Но атака, судя по всему, велась не только спереди, но и сзади, поскольку затылок оказался разрушенным так, что кости на отдельных участках были не поломаны, а налегали друг на друга. Ничего подобного не могло случиться, если бы череп распался на части после того, как кость потеряла органическое содержание (в таком случае она лишается пластичности, становится хрупкой и просто ломается). Своеобразное налегание фрагментов костей затылка друг на друга могло произойти лишь в том случае, если они сохраняли свежесть. Вполне определенно можно было сделать вывод, что обезьянообразные существа Сангирана, желая полакомиться мозгом, преследовали и убивали себе подобных задолго до охотников за черепами из Нгандонга и в точности следуя обычаям своих современников — синантропов!